— Ну и какие же выводы мы можем сделать из всех этих историй?

— Ты слышала когда-нибудь о Филадельфийском эксперименте?

— Филадельфийский эксперимент? Ну это уже что-то совсем из области фантастики! Про него был фильм «Секретный эксперимент».

— Да. Кстати, фильм оказался прекрасной операцией прикрытия — после него все серьезные разговоры о действительном содержании эксперимента как ножом отрезало, они могли восприниматься только как пересказ дешевой кинофантастики. Хотя сюжет голливудского боевика не имел ничего общего с реальным содержанием исследований.

— А что там происходило в действительности?

Лесник усмехнулся.

— Как ты понимаешь, все отчеты о нем хранятся глубоко в недрах секретных архивов. Но в общих чертах — экспериментировали со временем. Насколько можно судить по отрывочным данным, эта программа была начата еще в 1942 году, во время Второй мировой войны. Основной целью исследований стала разработка способов сделать корабли, самолеты и другие военные объекты невидимыми на экране радара. И не просто невидимыми, как в системе «стелс», а не обнаруживаемыми любыми способами физической детекции. Эксперименты проводились на одном из небольших военных кораблей..

— А почему именно на корабле? — осторожно спросила Диана. — На мой взгляд, проще это делать в сухопутной лаборатории…

— Во-первых, только на судне можно смонтировать достаточно крупную и тяжелую установку — да еще так, чтобы она была мобильной и хорошо снабжалась электричеством. Во-вторых, скрыть эксперимент в море проще, чем на суше. И в третьих… впрочем, об этом можно только подозревать, никаких четких указаний нет… В общем, можно предположить, что электрофизические характеристики огромной массы морской воды в сочетании со свойствами свободной водной поверхности создают условия, благоприятные для «прокола времени»…

— А дальше? — поинтересовалась Диана, видя, что Лесник замолчал.

— Дальше ничего. Никакой другой информации. Да и половина того, что я тебе сейчас сообщил — всего лишь предположения, основанные на документально не подтвержденных фактах.

— Что значит «прокол времени»?

— Это термин, довольно широко использовавшийся в околонаучной литературе, обсасывавшей «Филадельфийский эксперимент». Насколько можно судить, поначалу экспериментаторы пытались сделать так, чтобы радиоволны проходили сквозь объект, как сквозь пустоту. Затем они пришли к выводу, что это можно сделать лишь одним способом — искривить пространство и спрятать корабль в некий особый «карман». Или в пространственный туннель, своеобразную червоточину во времени.

— А почему во времени?

— Потому что практически сразу же выяснилось, что свойства пространства напрямую связаны со свойствами времени. Собственно, Эйнштейн предсказал все это гораздо раньше, но одно дело — знать о теории относительности, а другое — испытать описанные ей явления на практике. Вскоре от идеи устанавливать такую штуку на самолетах отказались — было ясно, что вес аппаратуры превысит вес машины. Но эксперименты с кораблями продолжались довольно долго. Правда, особых успехов ученые достичь так и не сумели. В лучшем случае удавалось заставить выделенный для эксперимента тральщик на короткое время исчезнуть. Не становиться невидимым, а именно исчезать — секунд на десять или пятнадцать. Рекорд, если я не ошибаюсь, составлял полторы минуты. Как ты понимаешь, в военном смысле толку с этого было мало. Поэтому в конце сорок четвертого года все ученые, занятые в Филадельфийском эксперименте, были переключены на Манхэттенский проект.

— То есть на создание атомной бомбы?

— Точно. Однако осенью следующего года, уже после окончания войны с Японией, имел место крупный успех. Тральщик, на котором была установлена аппаратура, исчез из Филадельфии — чтобы появиться в Норфолке, штат Вирджиния.

— Телепортация? — удивленно подняла брови Диана. — Значит, она все-таки была осуществлена?

— Не телепортация. Все гораздо хуже. Тральщик появился в Норфолке за двадцать восемь секунд до того , как исчез в Филадельфии. То есть в течение полуминуты на свете существовало два абсолютно одинаковых корабля — вместе со всем, что на них находилось. А там были и люди. Правда, немного — человек десять. О дальнейшей их судьбе, к сожалению, ничего не известно. Тебе не кажется, что в случае с «Глуормом» история повторяется — в несколько больших масштабах? Эсминец сопровождал крейсер «Ринаун» — и в это же время в тысяче миль оттуда погибал под снарядами «Адмирала Хиппера».

— А почему ты считаешь, что этот случай мог иметь отношение к Филадельфийскому эксперименту?

— Потому что англичане принимали участие в разработках. По крайней мере, математический аппарат разрабатывал кто-то из них. А главное — из двенадцати специалистов, откомандированных из Филадельфии в Аламо, четверо были англичанами.

— То есть какие-то документы о проекте все же существуют? — оживилась Диана.

— Увы, нет. Этот список — единственный документ, на который хоть как-то можно ориентироваться. Он каким-то образом попал в руки разведчиков ГРУ — очевидно, через супругов Розенберг — и таком образом отложился в советских архивах.

Диана покачала головой.

— Все равно получается как-то странно и неубедительно. Какое имеет отношение Филадельфийский эксперимент к гибели эсминца «Глоуорм»? Ведь он-то в подобных экспериментах никак не мог участвовать.

— Ты совершенно права. Более того, ни одна из этих тем не имеет никакого отношения к изначальной цели нашего расследования, — усмехнулся Лесник.

Наконец-то на лице Дианы возникло выражение неподдельного удивления.

— Даже так? Какого же черта я прикидывалась в госпитале российской дурочкой?!

— Лейтенант Харпер был подобран в море еще до того, как мы получили направление в Эсбьерг. А информацию по Филадельфийскому эксперименту и чудесам в районе Доггер-банки я получил только вчера вечером. Тебе не кажется, что все складывается один к одному?

— Когда кажется, креститься надо… — неожиданно резко и невпопад ответила Диана, вдруг погрузившаяся в какие-то свои мысли. После минутной паузы она так же резко подняла голову, взглянув на Лесника:

— А ты не пробовал?

— Креститься? Ты же знаешь, я…

Трель мобильника оборвала его фразу.

— Господин Вальдманн? — произнес по-английски незнакомый и уверенный голос. — Нам необходимо встретиться, и как можно скорее.

— Прямо так-таки и необходимо? — уточнил Лесник, чуть повернув трубку — чтобы Диана тоже слышала разговор.

Похоже, в английском переводе ирония его фразы утратилась, потому что собеседник невозмутимо подтвердил:

— Да, совершенно необходимо. Причем немедленно. Подходите через двадцать минут на Грюндс-аллей, туда, где она упирается в прибрежный парк. Это пять минут ходьбы от вашей гостиницы. Там сейчас безлюдно, — мою машину вы сразу заметите. И, думаю, без труда узнаете.

Ну и как прикажете это расценивать? Как непроходимую тупость или беспредельную наглость? Любому профессионалу (а кто еще мог вычислить мобильный номер и псевдоним Лесника?) должно быть ясно: другой профессионал на встречу в таких неравных условиях не согласится. Тем более спустя двадцать минут, за которые не успеть принять даже самых элементарных мер предосторожности. Тем более в заранее выбранном противником безлюдном месте. А если не согласится — на что рассчитывал звонивший?

— Боюсь, что встречу придется отложить, — притворно вздохнул Лесник. — Дело в том, что я сегодня…

Незнакомец бесцеремонно перебил:

— А я думаю, что отложить придется ваши запланированные на сегодняшний вечер дела. Завтра меня уже не будет в Эсбьерге. И у вас единственный шанс узнать, кто такой Говард Харпер и откуда он к нам попал. Через двадцать минут я жду вас на Грюндс-аллей.

В трубке запиликал отбой.