Ни следа запальных шнуров, либо предназначенных для них отверстий. Ну, с такой-то новинкой Старцев знаком — гальванический пуск, как на новых минах… Капитан-лейтенант обошел установку, пытаясь отыскать штурвалы для горизонтальной и вертикальной наводки, — но они, похоже, напрочь отсутствовали. Зато обнаружил нанесенную краской надпись:

U. S. Navy

USS TUSCARORA

Ю-эс-эс[7]… Стало быть, американский флот? Хм-м…

Штаты, охраняя свои интересы на Тихом океане, соблюдают в нынешней войне более чем дружественный к России нейтралитет. Аналитики Главного морского штаба даже не исключают их вступления в войну в случае чрезмерного усиления Японии… И новейшие корабли, секретно поступающие на вооружение американского флота, можно бы лишь приветствовать, но…

Но больно все это подозрительно. Да и откуда взяться брошенному командой этакому кораблю в европейских водах? Он, надо полагать, должен бы испытываться в глубокой тайне, где-то у берегов Америки…

Чиновник из Синода тем временем рассматривал странный цилиндрический предмет, подвешенный на шлюпбалке. Вернее, не сам цилиндр, но укрепленную на нем алюминиевую пластину — попытался разобрать в сгущающемся сумраке выбитые на металле буквы, затем достал из кармана спички, чиркнул, подсветил…

Похоже, и Буланский обнаружил свидетельства американского происхождения загадочного корабля — потому что, закончив изучение, спросил медленно, задумчиво:

— Скажите, Николай Иванович, как человек, во флотских делах более искушенный: смогли бы Северо-Американские Соединенные Штаты, при всей их бурно растущей промышленности и прикладной науке, построить в глубокой тайне нечто подобное? — И Богдан Савельевич широким жестом повел рукой вокруг себя.

— Крайне сомневаюсь, — ответил Старцев без раздумий. — Технические новинки внедряются всегда медленно, исподволь, не сыплются, как из мешка… Здесь же, — он скопировал широкий жест Буланского, — практически всё новое, незнакомое, невиданное…

— Однако ж тут повсюду надписи, свидетельствующие, что именно в Америке создан сей чудо-корабль… — сказал Буланский еще более задумчиво. И сменил тему:

— Не нравится мне тишина здешняя… Как бы большим шумом не закончилась…

И в самом деле, группы Казакевича и Кухаренко ушли — и как в воду канули. Ни пленников, ни вестовых с докладами… Впрочем, выстрелов или других звуков, свидетельствующих о сопротивлении, тоже пока не слышно.

Неужели очередной «летучий голландец» или какая-нибудь «Мария Целеста»? — мелькнула у Старцева мысль. Стаканы с горячим чаем в кают-компании, дымящаяся трубка в каюте капитана — и ни единой живой души… Хотя здесь и сейчас вместо дымящейся трубки куда вероятнее обнаружить дымящиеся пистолетные гильзы… Кто же все-таки стрелял? И почему никак не отреагировал на их вторжение?

Ответ на мысленный вопрос капитан-лейтенанта прозвучал почти мгновенно. Где-то в недрах корабля отрывисто грохнули несколько револьверных выстрелов. Пару раз бухнуло что-то непонятное — не винтовка, и не наган. Потом прогремела длинная очередь — очевидно, боцман Кухаренко пустил в ход свой «Мадсен». А затем очереди грянули дружным хором, и отдельные выстрелы стали уже неразличимы в какофонии боя.

Старцев выдернул кольт — рефлекторно, не задумываясь. Стоявшие у шторм-трапов матросы синхронно клацнули затворами трехлинеек. А затем один из них выкрикнул заковыристое флотское ругательство, глядя вниз, за борт.

Старцев подскочил к краю палубы и успел разглядеть миноноску, полным ходом исчезающую в сумраке.

— Двигаемся на подмогу боцману, штормтрапы стеречь теперь незачем, — быстро сказал Старцев Буланскому. Ткнул пальцем в одного из матросов: — Бегом к мичману! Пусть шлет всех свободных людей туда, на бак!

Жестом приказал второму моряку: «За мной!». И они втроем устремились в направлении не смолкавшей пальбы.

Признаться, поначалу Старцев позорно заблудился, запутавшись в дверях, трапах и коридорах. Но быстро сообразил, что не стоит спускаться глубоко вниз, а лучше держаться поближе к верхней палубе — откуда можно было по крайней мере сориентироваться. Кроме того, бой шел не в самых дальних помещениях корабля, иначе звуки выстрелов звучали бы куда слабее…

Тем не менее они могли бы долго плутать по неосвещенным закоулкам корабля — все фонари, и электрические, и ацетиленовые, забрали с собой группы боцмана и Казакевича. Но внутренние помещения корабля подсвечивали лампы, врезанные в потолки на достаточно большом расстоянии друг от друга — хорошо освещенные участки коридора перемежались с затянутыми полумраком. Свет, как мельком отметил капитан-лейтенант, оказался мало похож на электрический — мягкий, рассеянный, не режущий глаза и не дающий теней… Но дивиться очередной здешней странности не оставалось уже ни желания, ни времени.

Меж тем задававшие направление звуки стрельбы, то затихавшей, то снова возобновлявшейся, — смолкли. Не беда — почти сразу их троица наткнулась на матроса, похоже, охранявшего ведущий вниз трап. При их приближении тот вскинул винтовку и угрожающе рыкнул: «Стой!» — но, разглядев офицерскую форму и погоны, успокоился.

— Что там? — коротко спросил Старцев

— Так что, вашскобродие, отыскали басурманов! — браво доложил матрос.

— Каких еще басурманов? — впервые вмешался Буланский, и в его голосе Старцев почувствовал нотки тревоги.

— Дык леший их разберет, вашскобродие! Смуглые, будто турки, ругаются не по-нашему, и одеты не по-флотски вовсе. Но басурманы точные — мы сунулись, а они как раз на карачках все стоят, Аллаху, сталбыть, молятся… Но тут же ружья свои похватали, и на нас… А они, ружья-то, у басурман не хуже боцманского, палят — страсть! Да поздно спохватились, голубчики, дали уж мы им прикурить…

Старцев только сейчас заметил кровавые пятна на граненом штыке трехлинейки. Спросил:

— Никак и до рукопашной дело дошло?

— Дык пришлось, вашскобродие… Басурманы-то, как чуть опомнились, плащи волшебные нацепили — не берет пуля, отскакивает! Так мы троих на штыки — и к Аллаху ихнему в гости!

Старцев почувствовал, что окончательно перестает понимать происходящее. Какие еще, к чертям, волшебные плащи?! Он открыл было рот, чтобы переспросить матроса, но тут из-за поворота коридора появился сам боцман Кухаренко.

— А, вот и вы, вашскобродие! — обрадовался он. — А у нас тут ох и чудны́е дела творятся…

Юхан Азиди, приняв какое-то решение, быстро двинулся к двери. И тут же в грудь ему уперся автомат Дианы.

Араб отшатнулся к переборке и воскликнул:

— Я парламентер! Вы не имеете права причинять мне вред!

— А мы и не собираемся причинять кому-то вред, — улыбнулся Лесник. — Более того, мы вас даже выпустим отсюда.

Он сделал знак, адресованный Диане. Она, поняв напарника с полувзгляда, положила автомат поодаль от араба, левой рукой крутнула штурвал на двери и приоткрыла ее. Пистолет в ее правой руке был поднят стволом вверх — но вряд ли кто-то сомневался, что перенацелить его в любую точку она сможет за доли секунды.

— Наши переговоры окончены, мы выслушали ваше предложение и теперь хотим его обдумать, — сообщил Лесник. — Вы можете уходить. По-моему, вам тоже есть сейчас, чем заняться….

Несколько растерявшийся господин Азиди как-то боком отошел к двери, прислушался: звуки боя стихли некоторое время назад, но чем он завершился для боевиков Халифата, оставалось только гадать. Араб глубоко вздохнул, протиснулся сквозь полуоткрытый проем. Очутившись на палубе, сразу же завертел головой, пытаясь понять, что же все-таки произошло на корабле.

— Руки вверх! — раздался оклик откуда-то сверху. Причем это было сказано по-русски. Азиди, впрочем, понял — мгновенно вытянул обе руки над головой, на лице его отразилось несказанное изумление. Лесник и Диана изумились ничуть не меньше. Они переглянулись, затем Лесник поставил автомат на предохранитель, убрал его под трофейную накидку и решительно шагнул к двери.