И тогда шкипер Эйнар Андерсон закричал.

Вертолет улетел. Люди Юзефа не стали дотошно обыскивать корабль, хотя Лесник был готов и к такому повороту событий. Почему? — он не хотел ломать голову. Скорее всего, из-за недостатка горючего, оставшегося лишь на обратный путь. Наверняка обер-инквизитор вернется — уже по воде, во главе хорошо подготовленной и оснащенной экспедиции.

И опоздает.

…Разыгранный спектакль удался на славу. Кровь, столь обильно залившая палубу из ран Лесника, на самом деле была принесена из медблока. Причем, точности ради, он даже подобрал из хранившегося там запаса для переливаний два эластичных пластиковых контейнера, промаркированных его группой и резус-фактором, — любой экспресс-анализ лишь подтвердил бы рассказ Дианы.

Потом, в Трех Китах, в стационарных условиях, можно обнаружить в образцах консерванты и заподозрить неладное, затеять генетическую экспертизу… Но какого-либо значения это иметь уже не будет.

А метательный нож Дианы, угодивший в плечо, равно как и якобы поразивший бедренную артерию кортик, — в действительности не сумели пробить полосы оранжевой ткани, выкроенные из защитной накидки мертвого боевика… Изобразить же падение за борт, незаметно пристегнув карабин страховочного леера, — вообще легче легкого. Особенно если внизу имеется заранее отдраенный технический люк подходящего размера.

Спектакль удался на славу. И при этом закончился полным провалом — потому что Диана не солгала: таймеров-детонаторов в сумке не оказалось. Взорвать треть центнера пластита[8] нечем.

Пришлось импровизировать на ходу…

Получившееся устройство наверняка подверглось бы самой суровой критике любого взрывника-профессионала, но Лесник надеялся: сработает.

Должно сработать… Рядом, за бортом — море. Сверху — хроноустановка. Идеальное место для взрыва.

Дуло полученного от Старцева кольта глубоко ушло в пластит. Два оставшихся патрона Лесник постарался использовать с максимальной эффективностью: вынул из обоих пули, ссыпал весь порох в одну гильзу. Судя по всему, поначалу эта модель разрабатывалась под старый дымный порох — и места в гильзе вполне хватило для удвоенного заряда пороха нового, пироксилинового.

Пулю Лесник поставил на место, лишняя гильза отправилась в карман, пригодится на случай осечки… Вторую пулю заколотил в ствол со стороны дульного среза, предварительно вложив туда же скатанную из пластита колбаску. Должно сдетонировать…

Единственный минус конструкции — отсутствие какого-либо замедления. Нажавший на спуск человек в доли секунды превратится в огненное ничто…

Умирать не хотелось.

Он попробовал выкрутиться: связал из разнородных кусков длинную-длинную веревку, привязал к спусковому крючку, протянул через бесконечные трапы и коридоры на палубу, поднявшись туда в первый и последний раз за минувшие часы…

Не помогло. Кольт с вынутым патроном упорно не хотел срабатывать на расстоянии — слишком много углов, изгибов, слишком велико трение веревки. На последней попытке она попросту лопнула.

Попробовать соорудить электрозапал из подручных материалов? Идея неплоха, но времени на воплощение, на поиски и эксперименты, — все меньше… Юзеф вернется на следующем же цикле, сомнений нет. Да и визиты прочих охотников за машиной времени не исключены. По крайней мере есть очень нехорошие подозрения о причинах, заставлявших гитлеровский флот так стремиться к контролю именно за этим районом моря…

Он в последний раз попытался найти приемлемое решение задачи. Укоротил привязанную к спусковому крючку веревку, несколько раз захлестнул за изобиловавшие в тесном отсеке трубы — пусть трение поработает теперь во благо, компенсирует слишком мягкий спуск револьвера… На болтавшийся под последней трубой конец веревки Лесник привязал пластиковое ведро. Затем пробил трубу — холодную на ощупь, покрытую капельками конденсата — ломом, уже сослужившим сегодня службу. И — переборщил с размером отверстия. Вода хлынула холодной тугой струей, слишком быстро наполняя ведро. Ударник кольта щелкнул спустя двадцать две секунды.

Лесник опрокинул ведро, сдвинул в сторону от хлещущего водой отверстия. Лужа под ногами стремительно росла, затем вода добралась до зарешеченного отверстия стока в углу, устремилась туда журчащим ручейком.

Двадцать две секунды… Выскочить на палубу можно успеть, если очень постараться. Сесть в шлюпку, даже заранее спущенную, — уже проблематично. Даже если бросить здесь окончательно спятившего Андерсона…

А уж о том, чтобы отплыть подальше от обреченного корабля, можно и не мечтать.

Поэксперементировать с новым отверстием, меньшего диаметра? Или оставить нынешний вариант в резерве и заняться поисками составляющих для электровзрывателя?

Задумчиво созерцая свой рукотворный водопадик, Лесник не успел ничего решить. Слабый, на грани слышимости звук привлек внимание. Возможно, наверху, на палубе, он бы его не услышал. Но отсек сработал на манер гигантского резонатора.

Он приник ухом к внутренней обшивке борта, исключая из восприятия все звуки, кроме этого, единственного.

Сомнений нет: к «Тускароре» издалека приближается судно. И не драккар викингов — обладающее весьма мощным и шумным двигателем.

Лесник торопливо вернул патрон в барабан кольта, взвел курок.

Руки не дрожали.

Лицо покрылось коркой запекшейся крови. Возможно, он в ярости бился головой о палубу или надстройку, — но сам шкипер Андерсон не помнил этого абсолютно. Он вообще мало что уже понимал…

Шкипер лежал на палубе, временами впадая в забытье, наполненное бездонной чернотой. А когда сознание возвращалось — начинал кричать хриплым, сорванным голосом.

Он кричал долго и протяжно, изливая свою ярость и свою досаду, свое отчаяние на молчаливый туман, на холодные волны, на мертвое равнодушное железо…

На проклятых русских, затащивших его сюда…

На ублюдка Свена Гросса, подло угнавшего «Ариту»…

На обманувшего его Зигфрида и на вертолет, не дождавшийся шкипера…

Он проклинал и небо, и землю, и воду, и Того, кто это все когда-то создал на погибель ему, Эйнару Андерсону.

Иногда на крики приходили люди. Мертвые люди. Пришел Торстен с разбитой головой, с шевелящимися в глазницах морскими червями, долго что-то говорил — вернее, беззвучно шевелил мертвыми губами. Потом изо рта его тоже показалось что-то мерзко извивающееся, и Андерсон закрыл глаза, не желая видеть убитого юнгу. Когда вновь открыл, рядом был Вальдманн — тоже мертвый, весь залитый кровью, настойчиво тряс шкипера за плечо, показывал на шлюпку… Плыви один, хотел сказать шкипер, хоть в ад, хоть в рай, хоть в к черту в задницу, ты мертвец, а я еще поживу… Хотел сказать, но ничего не получилось. А может и получилось, но шкипер отчего-то не услышал себя… Потом заявился ублюдок Свен Гросс — почти как живой, лишь из угла рта тянулась алая струйка. Шкипер собрался схватить его за горло, зачем-то украшенное оранжевым ошейником, но поганый недоносок оказался проворней — мгновенно превратился в обтянутый кожей ухмыляющийся скелет, точь-в-точь как те, в компании которых прошли последние сутки… Превратился и с сухим шорохом осыпался на палубу, череп, продолжая ухмыляться, покатился куда-то быстро-быстро, шкипер радостно засмеялся, сам удивляясь своему звонкому юному смеху…

Потом радость прошла, и вернулась черная безнадежность, и Андерсон вновь закричал.

Наверное, Тот, кто когда-то все это сотворил, все-таки услышал шкипера. Потому что внезапно налетевший порыв ветра раздвинул полог тумана — и в разрыве Андерсон увидел смутный силуэт корабля. Он издал новый крик — на сей раз крик радости. А потом вдруг замолк, словно горло стиснула петля безотчетного ужаса…

Корабль был большим.

Большим и очень красивым — летящий силуэт, будто стелющийся поверх свинцовых волн. Косо срезанный форштевень вздымал белый бурун, из трубы валил густой черный дым.