Удовлетворенный осмотром, Мур вернулся к дыре. Чтобы кто-нибудь, случайно оказавшийся на чердаке, не обнаружил «черный ход» из комнаты Мура, он отыскал пустой дощатый ящик и перенес его к проделанному отверстию. Таким образом, стоя в комнате, не представляло труда замаскировать лаз: щели между досками ящика позволяли довольно легко перемещать его.

Теперь оставалось как-то прикрыть дыру изнутри. Эту задачу Мур решил элементарно: он просто перетащил в угол шкаф, поставив его несколько наискосок. При случае, решил он, надо будет взгромоздить на него какую-нибудь коробку, прихватив ее во дворе бара или лавки поблизости.

Обеспечив себя неким подобием безопасного убежища, Мур приступил к воплощению в жизнь родившегося накануне плана. Убедившись, наконец, что все его усилия отнюдь не напрасны, он решил активизировать их, но несколько в другой плоскости: отныне он станет, как говорится, загребать жар чужими руками.

Мур вышел из дома и медленно поплелся по загаженной мусором улице в сторону центра, к четвертому от его нового жилья перекрестку. Там, возле захватанной сотнями рук покоробившейся двери, всегда было достаточно многолюдно. И неудивительно — ведь эта видавшая виды дверь скрывала вход в кабачок с претенциозным названием «Родник», где в любое время суток можно было утолить жажду.

Миновав вход в популярное питейное заведение, Джеймс прошел еще квартал и чуть замедлил шаг возле высокого дома, над входом которого нависал несколько проржавевший козырек. Тень от него, отметил про себя Мур, могла бы надежно укрыть того, кто избегает постороннего взгляда. Сделав этот вывод, он миновал облюбованное здание и внезапно остановился, словно заинтересовавшись чем-то под ногами. Наклонившись к несуществующей находке, Мур из-под руки оглядел улицу и, убедившись в отсутствии любопытных глаз, незаметно положил на край панели похищенный у майора Келана револьвер. Затем медленно вернулся к затененному подъезду и нырнул внутрь.

Цепочка томимых жаждой выпивох, хоть и не очень густая в это время дня, непрерывной чередой тянулась к «Роднику», и каждый неизменно проходил мимо заманчиво поблескивающего «ствола». Из своего укрытия Мур внимательно следил за реакцией прохожих, отмечая и явный испуг, и желание прихватить неожиданную находку. Однако боязнь непредвиденных последствий неизменно оказывалась сильнее алчности: разум подсказывал, что просто так подбрасывать подобный сувенир никто не станет.

Мур уже довольно долго торчал в подъезде и даже начал опасаться, что вскоре станет объектом внимания жильцов дома, когда наконец появился тот, кого он с нетерпением ожидал.

Этот коренастый крепыш повел себя совершенно иначе, чем все предыдущие прохожие. Он, не замедляя шага, прошел мимо находки, вытащил из кармана клочок бумаги и, словно сверяясь по нему с номерами домов, принялся разглядывать таблички над подъездами. Задумчиво вернувшись к тому месту, где лежал револьвер, парень так неловко принялся засовывать бумажку в карман, что уронил и ее, и носовой платок, который ловко извлек от-куда-то из недр куртки. Еще миг — и вместе с поднятым имуществом бесследно исчез и блестящий металлический предмет: трюк был проделан с искусством, достойным профессионального фокусника.

Вовсе не думая таиться от ловкача, Мур последовал за шагавшим вразвалку парнем и увидел, как тот нырнул в кабачок «Родник». Не успела еще обшарпанная дверь захлопнуться, как ее решительным пинком отворил Мур, оказавшись — вслед за коренастым — в сумрачном помещении питейного заведения, собиравшего в свои недра все отребье самого бандитского района Пирта.

По-видимому, посетители «Родника» прекрасно знали друг друга, поэтому появление незнакомого лица вызвало враждебный интерес: в спертой атмосфере небольшого зала Мур почувствовал скрытую угрозу.

Спустившись по ступенькам в зал, Джеймс направился прямо к стойке, уселся на высокий табурет и, небрежно опершись локтем о залитую какой-то бурдой столешницу, обратился к свирепому на вид бармену:

— Подай-ка мне карту вин, приятель. Да не спи на ходу, а то от твоей снулой рожи все мухи передохли.

— Карту вин, говоришь? — От возмущения бармен треснул кулаком по стойке. — А может, господину еще и заморских фруктов угодно откушать?

— Вот именно, — подтвердил Мур. — Сдается мне, что ты, парень, совсем мозгов лишился, коли не понимаешь, когда клиент шутит. А когда теряешь нюх, то и до беды недалеко, так и знай. — С удовольствием глядя, как злобная рожа бармена постепенно темнеет, Мур добавил: — Подай-ка мне кружку чего позабористей да гляди веселей, раззява: мне не нравятся кислые морды.

Ошарашенный бармен услужливо выполнил заказ, и Мур, выложив на стойку пару монет, направился с выпивкой к столу в глубине помещения — казалось, его не беспокоят ни настороженные взгляды, ни опасная тишина, словно колоколом накрывшая его. Всем своим видом Мур демонстрировал свое право вести себя именно так, а не иначе, прекрасно помня, что решительность поведения почти всегда обезоруживает.

В тот момент, когда он уселся за столик, к нему крадущейся походкой хищника устремился коренастый парень. Не ожидая приглашения, он ногой отодвинул стул и, плюхнувшись на него, оказался лицом к лицу с Муром. Все замерли в ожидании близкой расправы.

— Мы здесь не любим нахальных чужаков, — проговорил он внушительно. — Ну-ка, взгляни, — и он приподнял над краем стола дуло револьвера. — Еще ни одна ищейка СБ не уходила отсюда живой, так что помолись всем дьяволам преисподней, потому что жить тебе осталось самую малость.

Судя по уверенному тону и почтительному молчанию собравшихся в заведении, парень, несомненно, считался главарем сброда, обитавшего в этом квартале. Мур спокойно отпил из кружки и небрежно повел рукой в сторону револьвера.

— Спрячь-ка эту игрушку: до нее тоже время дойдет, а пока поговорим.

Что-то в тоне Мура заставило парня подчиниться, и он убрал оружие. Почувствовав, что напряженность несколько спала, сидящие за столиками загомонили и дружно сунули носы в кружки.

— Ладно, поговорим, — сказал коренастый. — Мое имя Бун Ахва. Меня здесь все знают, и вот они, — он сделал широкий жест рукой, — мои друзья. А ты, машанец, что здесь делаешь? Неужели прилетел со своей Дирты только для того, чтобы поговорить со мной?

— Может, и для этого, — согласился Мур, сделав еще глоток невыносимо мерзкого пойла.

— А мне думается, ты шпик, коль выслеживал меня, — задиристо возразил Бун.

— Я вовсе тебя не выслеживал, красавчик. Просто увидел и пошел следом, даже не скрываясь. Скажи, разве не так, а? — парировал Мур.

— И чем это я тебе так приглянулся, машанец? В нашем районе такое любопытство добром не кончается. — Теперь в голосе Буна вновь зазвучала угроза.

— А мне, может, это и нравится, — подкусил парня Джеймс.

— Мне тем более, — ответил Бун, и оба собеседника дружно расхохотались.

Отсмеявшись, Бун поинтересовался:

— Выкладывай, что все-таки тебе надо?

— Я бы сказал, да боюсь, ты мне не поверишь, парень, — с сомнением возразил Мур, но, увидев, как загорелись глаза Буна, закончил: — Всю жизнь мечтал подарить тебе тысячу монет.

— А может, две? Чего уж мелочиться, раз такая охота отделаться от денег, — подзадорил странного посетителя Бун.

Мур покачал головой:

— Одну.

— Вот прямо так возьмешь и выложишь? — в голосе Буна Ахвы прозвучало сомнение. — И ни за что? Не верю я как-то…

— И правильно, что не веришь, — одобрил Мур, вытаскивая из кармана толстую пачку банкнот. — Так что считай это авансом за будущую работу или просто сувениром, если сделка не состоится. Выбирай. Но учти, что перспектива у тебя была бы блестящая: каждый раз по двадцать тысяч в звонкой монете.

Мур замолчал и равнодушно стал оглядывать зал, чтобы не мешать Буну принять решение. Он почти не сомневался, что парень клюнет на такую роскошную приманку, поскольку, заметил, как алчно тот уставился на деньги. Однако Мур не исключал и того, что в преступной голове местного бандита зреет план заполучить «бабки», просто отправив на тот свет богатого* олуха. Это не входило в планы Мура и, окончив знакомиться с закопченными стенами, он перевел взгляд на своего собеседника.