Но Джон сдерживал свою страсть, он позволял себе быть только нежным. Его рука дрожала, когда он провел ею по спине Бетси, затем спустилась ниже…

Как только Джон выберется из госпиталя, и они лягут в постель, он насладится каждым дюймом ее гладкого, атласного тела. А она будет дрожать и исступленно выгибаться под его ласками, охваченная той же сладкой мукой, которой был переполнен и он.

— Ах мистер Стэнли, разве так можно!

Странные мысли возникли у Джона, когда на него устремился холодный взгляд его недавней мучительницы, Бетси спрятала заалевшее лицо у него на груди. В дверях стояла медсестра, грубо разбудившая его накануне, когда нужно было измерить температуру, а измученный Джон только что уснул. Возмущенный поведением медсестры, он выругался, а в ответ получил отповедь разгневанной дамы.

— Видно, Господь карающей десницей послал вас, чтобы досрочно свести меня в могилу! — прошептал Джон сквозь зубы.

Гримаса недовольства исказила и без того недоброжелательное лицо женщины, призванной облегчать страдания больных. Но, видимо, этим даром она не обладала.

— Вот ваши костыли, и доктор Армади выписал рецепт на обезболивающие пилюли, — сухо сказала сестра. — Вы должны принимать их каждые четыре часа.

— И не надейтесь. Мне не нужны пилюли.

Гордо вздернув голову, сестра прошествовала через всю палату, прислонила костыли к постели Джона, припечатала к столику рецепт и также вызывающе удалилась. Но у двери задержалась, наградив Джона укоризненным взглядом.

— Принимать не больше четырех таблеток в течение каждых двадцати четырех часов.

— Я вам сказал, сэкономьте на пилюлях.

— Поверьте, мистер Стэнли, сегодня вечером вы будете рады этим таблеткам.

Джон готов был поклясться, что она ехидно усмехнулась, выходя в коридор.

— Садистка, — бросил он ей вдогонку. Послышался сдавленный смех Бетси, прильнувшей к его груди.

— Поверьте мне, мистер Стэнли, к полудню об этом происшествии будет знать весь город.

Мистер Стэнли отстранился и пригладил ее волосы: золотистые локоны выбились из пучка и упали вдоль ее румяного лица.

— Вот об этом происшествии?!

— О нас с тобой, целующихся в общественном месте, да в каком — в больничной палате!

— Тебя беспокоит, что твое имя соединят с моим?

— Да. То есть, нет. — Бетси облизнула губы, вызвав у Джона новый всплеск желания. — Что-то непостижимое в наших отношениях постоянно разрушает мои благочестивые намерения.

Отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, тронуло его больше, чем самые чувственные ласки.

— Это называется биотоками жизни, Рыжик. Мы, кажется, создаем себе больше нравственных и прочих переживаний, чем нам отпущено судьбой.

— Тебе легче, потому что ты предупреждал меня.

Ее глаза оставались тревожными. Она высвободилась из его объятий, аккуратно поправила юбку, попыталась привести в порядок разметавшиеся волосы.

— У меня назначена встреча в банке, так что я, пожалуй, оставлю тебя, — осторожно заметила Бетси.

Ему вовсе не требуется холодный душ, с обидой подумал Джон. Леди почему-то передумала, и он убеждал себя: тем лучше. Безумие надеяться, что из оставшихся черепков прошлого, можно собрать цельный сосуд. Даже если бы они оба очень и очень постарались, их бы неизбежно постигло разочарование. А он, как и прежде, заставил бы ее страдать.

— Скажи близнецам «спасибо» за цветы, не забудь!

Она улыбнулась, но глаза подернулись дымкой грусти.

— Да, кстати, Джон. Существует ли такой порядок, когда после пожара кто-нибудь из управления противопожарной службы извещает родственников погибших?

— У нас в Сан-Франциско такого порядка не было. Здесь же я не так давно, чтобы изучить местные обычаи. А в чем дело?

— Просто… Ну может быть, я не должна даже упоминать об этом, но какой-то мужчина позвонил мне перед самым выездом в город. Он представился племянником Кармен, приехавшим откуда-то из Калифорнии, и начал задавать мне всякие вопросы.

— Например?

Бетси нахмурилась.

— Например, хранила ли Кармен у меня что-нибудь из своих ценных вещей? Пришла ли она в сознание в машине «скорой помощи»? Не оставила ли она письма кому-нибудь из своей семьи? И тому подобное.

— Что еще?

Джон старался не показывать, что его одолевают серьезные подозрения.

— Ничего. Он держался очень вежливо и расположил к себе — так искренне он был опечален смертью тетушки. Только…

— Только — что?

Он пригладил на затылке уцелевшие от огня волосы.

— Кармен мне говорила: ее единственные родственники живут где-то в глухомани в Мексике и по-английски не говорят. Но человек, звонивший мне, хорошо владеет английским.

— Возможно, племянник попросил кого-нибудь из знакомых, чтобы тот позвонил за него, используя его имя.

— Может быть.

Джон взял под мышку костыли, в руку — букетик и нетерпеливо посмотрел на Бетси.

— Готова?

— К чему?

— Я решил доставить тебе удовольствие — подвезти меня домой. И если твое поведение будет безупречным, я соглашусь, чтобы ты угостила меня обедом.

Бетси бросила на него полуозадаченный, полуиспуганный взгляд, от которого сердце у него опять лихорадочно забилось. Господи! Ведь она отвергает его. Тактично, с сожалением, но, без сомнений, отвергает.

— У нас же не разрешены проблемы с биотоками, ты помнишь? — заметила она, глубоко вздохнув.

Джон не обращал внимания на свое пульсирующее тело. Его отвергали и прежде. Он даже соглашался с ней: им опасно находиться вместе. Но это не мешало ему чувствовать себя жизнерадостным, полноценным, уверенным в себе, каким угодно, но только не бесстрастным манекеном, если она рядом.

— Серьезно говоря, мне это необходимо по службе. И это очень важно, иначе бы я не просил тебя.

— В таком случае, как я могу отказаться от столь романтического приглашения? — съязвила Бетси.

Дверь в кабинет Джона была открыта, словно приглашала войти. Было видно, как он балансировал на одном костыле перед распахнутой дверцей шкафа, пытаясь завязать на шее черный галстук. После того как Джон сбрил бороду, цвет лица его несколько улучшился. Небрежно падающие пряди белокурых волос напомнили Бетси новую звезду Голливуда. Только этому-то пришлось дорого заплатить за свою внешность героя «без страха и упрека».

Их глаза встретились в зеркале. У Джона они были темные, с огромными кругами от постоянного недосыпания. Лишь на мгновение они просияли. Бетси вдруг увидела себя в зеленой траве и услышала журчание реки, несущей прохладные воды по стертым камням. Этот «кадр» из прошлого взволновал ее. Она вновь ощутила вкус губ Джона и его желание обладать ею…

Справившись с галстуком, Джон провел ладонью по все еще влажным волосам и вздрогнул, закрывая дверцу шкафа.

Бетси усмехнулась. Ей было приятно видеть, что у него на письменном столе в баночке из-под майонеза стоял скромный букетик полевых цветов, собранный ее детьми. Помимо цветов, ничего, связанного с его личностью. Ни фотографий, ни сувениров. Только аккуратно сложенные папки и бумаги да простой настольный календарь, раскрытый на нужной дате.

Судя по всему, жизнь Джона заполняла только работа.

Бетси стало тяжело, она еле сдерживала подступающие слезы. Сердце сжималось от нежности и сострадания.

— Меня печалит одна мысль, Джон. Мне жаль, что папа не дожил до сегодняшних дней, чтобы увидеть, какой ты стал незаурядной личностью. Он бы очень гордился тобой.

— Ну и фантазерка же ты, Бет!

— Нечего смотреть на меня как на сумасбродку. Я говорю серьезно.

Бетси приблизилась к Джону, она хотела, чтобы он не сомневался в искренности ее слов. Она надеялась, что Джон Стэнли готов обнять ее. Но напрасно… Он вновь запрятался в свою спасительную раковину, став недосягаемым.

— Поехали, надо поскорее выбраться отсюда, — сказал он, задвигая ящик стола. — Я голоден. Завтрак, предложенный в госпитале, не насытил бы даже малолетнего ребенка.