Ломоносов-поэт не всегда грандиозен, охвачен восторгом, преисполнен пафоса, воспевает величие России или натуры (природы). Вот еще одно его короткое стихотворение:

Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,

Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!

Препровождаешь жизнь меж мягкою травою

И наслаждаешься медвяною росою.

Хотя у многих ты в глазах презренна тварь,

Но в самой истине ты перед нами царь;

Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен!

Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен,

Что видишь, всё твое; везде в своем дому,

Не просишь ни о чем, не должен никому.

(“Кузнечик дорогой, коль много ты блажен...”, лето 1761)

Однако и это изображение беззаботного счастливого насекомого, “ангела во плоти”, на которого поэт смотрит с завистью, имеет личный характер, вырастает из ломоносовской биографии. Стихотворение имеет длинный подзаголовок: “Стихи, сочиненные на дороге в Петергоф, когда я в 1761 году ехал просить о подписании привилегии для академии, быв много раз прежде за тем же”. Возможно, хлопоты об академических привилегиях и в этот раз оказались неудачными. Но стихотворение о кузнечике тоже осталось в русской поэзии.

Ломоносова-поэта очень ценили современники и ближайшие потомки. Глядя на его портрет, его ближайший последователь Г. Р. Державин вспоминает величайших творцов античности: одописца, теоретика и автора ораторской прозы, эпического поэта.

Се Пиндар, Цицерон, Вергилий — слава россов,

Неподражаемый, бессмертный Ломоносов.

В восторгах он своих где лишь черкнул пером,

От пламенных картин поныне слышен гром.

(“К портрету Михаила Васильевича Ломоносова”, 1779).

Однако уже в начале ХIХ века отзывы о творчестве Ломоносова становились все более скептическими, в то время как оценка его научной деятельности, напротив, повышалась. В эпоху создания нового поэтического языка, торжества других жанров, иного отношения к роли поэта ломоносовский пафос кажется чрезмерным, восторг — слишком громким и утомительным, неискренним, интонация — лишенной теплоты и искренности.

Ломоносов и другие литераторы его времени закладывали фундамент, начинали “нулевой цикл” русской поэзии. Об этих первых строителях часто забывают, когда здание уже построено.

Однако звук ломоносовской поэзии можно услышать и сегодня.

Российский стих — гражданственность сама.

Восторг ума, сознанье пользы высшей!

И ямбов ломоносовских грома

Закованы в броню четверостиший.

(Д. Самойлов. Стихи и проза, 1957–1974)

Ему было тяжело. Он был первый.

“Отец русской поэзии, патриарх русских поэтов”

(В. Г. Белинский Сочинения Державина, 1843) .

“Ломоносов стоит впереди наших поэтов, как вступление впереди книги”

(Н. В. Гоголь. В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность, 1846).