Победа не свалилась японцам в руки по мановению волшебной палочки. Японцы тщательно готовились к войне, быстро внедряли всё новое, что появлялось в военной технике и тактике. Они отрабатывали стрельбу эскадры, применяли различные усовершенствования для успеха именно эскадренной стрельбы — например, снаряды, дающие при взрыве вспышки и дымы разного цвета, позволявшие кораблям корректировать огонь при одновременной стрельбе по одной цели. У них было бы немыслимым появление таблиц стрельбы, дающих ошибку в 10% от дальности. Командир броненосного крейсера «Асама», будучи военно-морским атташе в России, возвратившись в Японию, привёз статью «Морского сборника» (перевод из итальянского журнала), описывающую новый метод стрельбы; она и послужила для разработки новинки на флоте микадо.

Говорят, что если бы Рожественского не ранило в начале боя, то всё было бы по-иному. Однако, в истории есть пример, когда британцы в ходе Трафальгарского сражения, потеряв своего командующего — адмирала Нельсона, благодаря выучке и дисциплине, все-таки одержали победу.

Хочется обратить внимание ещё на один тонкий момент. Многие историки пишут, что русская эскадра вошла в Корейский пролив, желая прорваться во Владивосток, и уже лежала на курсе, ведущем в столицу Приморья, когда начался бой. Дело в том, что от Рожественского царь прямо требовал дать генеральное сражение и завоевать господство на море. Наиболее вероятным местом встречи с японским флотом и был самый южный пролив, ведущий в Японское море. Однако на кораблях эскадры отсутствовал настрой на бой, и все только и думали о том, как им добраться до Владивостока. Эти мысли и отражаются во всех послевоенных книгах и воспоминаниях. А курс из Корейского пролива на Владивосток — не 23°, а 10°. Так что и здесь — один сказал, а все повторяют[30].

Кому же понадобилось стряхивать пыль с судьбы адмирала З.П. Рожественского, который надеялся в бою с японцами лишь на русский «авось»? А началось всё с перестройки и гласности, когда в истории нашей страны стали пересматривать всё и вся, во всех грехах обвинять большевиков, даже в трагедии Цусимы. Обвиняли и писателя З.С, Новикова-Прибоя. Не ему, мол, баталеру, судить адмирала. Так ведь и хорошо, что бывший баталер описал то, что видел, и собрал живые воспоминания участников сражения. Эту его заслугу нельзя умалить, ну а военные аспекты ему помогли разобрать прошедшие весь крестный путь эскадры на «Орле» крупный корабельный инженер В.П. Костенко и бывший штурманский офицер броненосца, впоследствии капитан 1-го ранга царского флота, В. Ларионов (в советское время — сотрудник Центрального военно-морского музея).

О модных же ныне критиках нашей истории можно сказать следующее: действуют они по традиционному принципу: «Я книги не читал, но с ней не согласен». Действия таких реформаторов флотской истории объяснялась просто — им нужно было поколебать веру в нашу историю, наше государство, оправдать тех, кто начинал реформы, не подготовив их. На Цусиме они не остановились. Следующей их мишенью стала Великая Отечественная война, затем и вообще весь период советской истории и российской истории вообще.

А из сравнения деятельности С.О. Макарова и З.П. Рожественского можно сделать вывод, что поражение в войне было предрешено. Никакие, даже самые гениальные, решения не могли обеспечить победу и заменить того, что было потеряно в мирные годы. Даже С.О. Макарову нужны были месяцы, чтобы устранить те недостатки, с которыми он встретился, прибыв на действующий флот. История их ему не дала. О гениальности Рожественского говорят с подачи В. Семёнова В своей книге «Расплата» он выступает апологетом адмирала. Но здесь надо понимать — Семёнов, как офицер штаба Рожественского, несёт свою долю вины и стремится оправдать (возможно, и невольно) и себя и адмирала.

Среди материалов, связанных с именем известного отечественного флотоводца и учёного, вице-адмирала С.О. Макарова, в наименьшей степени исследованы те, что связаны с его семьёй. Наиболее полные сведения о родственниках адмирала имеются у дореволюционного биографа С.О. Макарова Ф.Ф. Врангеля. Остальные авторы ограничиваются лишь упоминанием его происхождения и перечисляют состав семьи. Наиболее недостоверные сведения, являющиеся иногда чистым вымыслом, приводит в своих книгах С.Н. Семанов. К сожалению, его книга о С.О. Макарове, изданная в серии «Жизнь замечательных людей», эта наиболее доступная современным читателям биография адмирала^{175}, является пересказом книги Врангеля. А в своей книге «Тайна гибели адмирала Макарова: новые страницы Русско-японской войны 1904—1905 гг.» (М: Вече, 2000. Серия «Военные тайны XX века») автор ступил на тропу чистого вымысла, как обстоятельств гибели адмирала, так и описания жизни его сына — Вадима Степановича.

Без изучения семьи адмирала нельзя понять многих обстоятельств его жизни и характера — ведь именно в детстве зарождаются те качества, которые в зрелом возрасте становятся основными чертами его характера. Кроме того, внимательное изучение биографических данных позволяет сломать стереотипы, окружающие имя С.О. Макарова.

Так, в большинстве современных книг о нём (выпущенных в советское время) пишется, что он был сыном боцмана, лишь благодаря исключительному дарованию выслужившегося в офицеры. Здесь хочется сделать одно замечание об имени отца адмирала. В абсолютном большинстве случаев оно пишется как Осип, но иногда встречается написание Иосиф. Здесь нет противоречия. Осип — это имя в церковных святцах, числящееся как Иосиф. Поэтому в переписке С.О. Макарова к нему некоторые корреспонденты обращаются как к Иосифовичу. Изучение послужных списков Осипа Фёдоровича, хранящихся в РГА ВМФ, позволило уяснить его происхождение. В царствование Николая I списки составлялись каждый год, впоследствии перешли к составлению раз в пять лет. Были взяты списки на год рождения Степана и последний из найденных^{176}. Вот что удалось выяснить. Осип Фёдорович Макаров родился в 1813 г., происходил из солдатских детей, вероисповедания православного, первый раз был женат на дочери отставного унтер-офицера Кириллова Елизавете Андреевне. От Елизаветы Андреевны у него было пятеро детей, три сына и две дочери. Когда Степану было 9 лет, умерла мать, а отец женился второй раз. Во втором браке у него рождались только дочери. Старший брат Иван был определён в штурманское училище в Кронштадте, но умер ещё до его окончания. Сестры Степана Осиповича вышли замуж. Старшая Анна вступила в брак в Николаевске-на-Амуре за чиновника Скрынникова. Он дослужился до чина действительного статского советника (соответствует армейскому генерал-майору) и на пенсии жил в Николаеве. Елизавета вышла замуж за офицера, отличившегося в войне на Кавказе, но после смерти мужа заболела психическим расстройством. Степан Осипович помогал её детям и оплачивал обучение сына в гимназии. С детьми от второго брака отношения были прохладные, но на похороны своей мачехи С.О. Макаров высылал деньги и помогал племянникам. О службе среднего брата Якова будет рассказано особо.

А отец С.О. Макарова 30 апреля 1831 г. поступил на службу матросом в Учебный флотский экипаж. Так в те годы называлось учебное заведение, которое теперь именуется Санкт-Петербургский военно-морской политехнический институт. Более известно это учебное заведение под именем ВВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского. Основано оно было в 1798 г. при Павле I как училище корабельной архитектуры. В апреле 1833 г., завершив обучение и совершив в летнее время несколько плаваний по Балтийскому морю, Осип Фёдорович был произведён в унтер-офицеры. Служил он сначала на Балтике, а в декабре 1838 г. был произведён в боцмана (здесь это не должность, а воинское звание, примерно равное современному мичману) и переведён в г. Николаев в Черноморский учебный экипаж (в современном ВМФ аналогом этого заведения является школа старшин-техников). После сдачи соответствующих экзаменов произведён в прапорщики арестантских рот. В те годы подобные подразделения своей главной задачей имели не охрану заключённых, как это может показаться современному читателю, а судоремонт. Они были организованы в 1825 г., и в 1830 г. на ЧФ насчитывалось 13 подобных рот. Упразднены в 1857 г.