Я улыбнулся.

— Вы были так внимательны и тактичны, — выдохнула Мелисса. — Но, боюсь, у меня нет времени, и нам не удастся устроить себе маленький праздник. У «Мисс Пятьдесят Штатов» столько всевозможных дел и обязанностей! Вам ли не знать? Я могу надеяться на ваше понимание?

Я вздохнул, прощаясь с поблёкшей мечтой, и ответил:

— Ничего страшного. Зато мне достанется вся бутылка.

Её невинные зелёные глаза заглянули в мои, длинные ресницы дрогнули.

— Из-за неё-то я и пришла. Хорошо, что успела. На вашем месте я не стала бы даже пробовать этот «бурбон». Чтобы живот не заболел. Понимаете, о чём я?

Мелисса убежала, а я вылил содержимое дарёной бутылки в унитаз и наполнил свой бокал старым добрым безопасным бренди.

Нескольких капель «бурбона», оставшихся на дне бутыли, моему знакомому биохимику вполне хватило, чтобы провести анализ. Вы не поверите, но в виски не было никаких посторонних примесей. Воистину, чтобы стать «Мисс Пятьдесят Штатов», мало смазливой мордашки. Нужны ещё и мозги. Ну, да с этим у Мелиссы, похоже, полный порядок.

Бомба № 14[5]

Молния бьёт только раз — так мне говорил много лет назад продавец громоотводов. То, что со спичками нельзя играть — если мне не изменяет память, я слышал от матери, когда я был ребёнком, и вскоре, играючи, чуть не спалил дотла очень приличный домик, в котором мы жили. Наш рассказ вносит свою лепту в эту кладезь человеческой мудрости: бомбы, бывает, дают потрясающий результат — и ещё о них известно, что они разрушают устоявшиеся человеческие связи.

Большая квадратная коробка одиноко лежала на островке свободного пространства возле окон выдачи багажа. Эта была четырнадцатая за последние шесть лет, и нам предстояло позаботиться о том, чтобы не было пострадавших. Мы с Питом изучали лица в толпе по ту сторону протянутой верёвки. В этом и заключалась наша доля работы — смотреть, не облизывает ли кто-либо свои губы чаще, чем прочие.

— Каждый раз всё те же зеваки, и так всегда, когда ждёшь, как какой-нибудь идиот выпрыгнет с двадцатого этажа небоскрёба. Готов биться об заклад, что половина города уже знает о том, что произошло, — сказал Пит, жуя сигару.

Верёвки держали любопытных метрах в сорока от коробки, хотя я считал, что можно и подальше, но этот вопрос был уже не в моей компетенции.

Спецбригада закончила укладывать доски 12*2 на бетонные ступени, и грузовик минёров заехал по импровизированным подмосткам в большой зал вокзала. Это была неповоротливая колымага с высокими бортами из переплетённых железных прутьев и сеток, которые помогла бы направить взрывную волну вверх и тем самым снизить до минимума разрушительные последствия.

Грузовик остановился метрах в пяти от коробки, и тогда О'Брайен и Хейстингз выпрыгнули из машины. Пит затоптал сигару:

— Начинается самое главное, — сказал он и подошёл к ним. Я секунду помешкал и двинулся следом, стараясь перемещаться так, чтобы между мной и коробкой была машина.

О'Брайен ухмыльнулся:

— Настраивают камеры. Не забыть бы, что в профиль справа я неотразим.

Пит помог ему застегнуть защитный жилет.

— Восхищаюсь этими геройскими парнями, им сам чёрт не брат.

О'Брайен шагнул к коробке.

— Стой! — крикнул я. — Если ты не против, мы с Питом сначала отойдём чуть подальше.

Мы вернулись туда, где стояли раньше — за одну из мраморных колонн.

Один из патрульных отошёл от верёвки и приблизился к нам и тихо проговорил:

— Вон тот парень со светлыми волосами, в тёмной куртке — там, около кондитерского ларька. Клянусь, я видел его в толпе возле библиотеки на прошлой неделе.

Мы отыскали его глазами среди людей за верёвками. Невысокий, белёсый мужичонка. Глаза его были прикованы к тому, что происходило возле грузовика.

Пит двинулся было, но я удержал его за руку:

— Он никуда не денется.

О'Брайен и Хейстингз действовали одни. Они пошли к грузовику и взяли оттуда длинный шест со стальной плетёной корзиной на конце.

Над толпой нависла тишина, когда О'Брайен склонился над коробкой. На мгновение он поднял глаза и, как мне показалось, усмехнулся под маской. Потом стал осторожно двумя руками поднимать упаковку. Взрыв несколько раз прокатился эхом по зданию вокзала.

Я услышал проклятье Пита и вышел из-за колонны. О'Брайен и Хейстингз, словно два манекена, лежали, скорчившись, на мраморном полу.

Я продрался сквозь визжащую толпу к тому маленькому человечку. Он не заметил меня даже тогда, когда я схватил его за тонкую руку. Он думал о чём-то своём. Его рачьи глаза вперились в два искалеченных тела на полу, он улыбался.

Капитан несколько раз передвинул по столу пепельницу и поднял на нас глаза.

— Хейстингз скончался на месте. О'Брайен всё ещё цепляется за жизнь, но даже если и выкарабкается, останется калекой.

Он взял со стола рапорт: «Имя подозреваемого — Ирвин Джеймс Стюарт, 98-я улица, № 1368. Поскольку вы его взяли, вам двоим с ним и работать.

Уилсон потёр шею.

— Стюарту тридцать шесть лет, холостяк, живёт с матерью. Она считает нас зверьми. Её мальчик никогда не делал ничего дурного. Он хороший сын и никогда не забывает поздравлять её с праздниками.

Он начал рыться в бумагах на столе, и наконец нашёл то, что нужно:

— Мы обыскали дом Стюарта — четыре свинцовых цилиндра, десять детонаторов, три механизма от дешёвых ручных часов и небольшой бочонок пороха. Порох того же типа, что используется для перезарядки патронов. Но у Стюарта нет ни патронов, ни ружья.

Уилсон встал и прошёлся по комнате:

— Ещё мы нашли подшивку газетных вырезок: в ней собрано всё о бомбах, начиная с первой. Кроме чудовищных разрушений, троих ранило осколками, — на лице его обозначились глубокие морщины. — Ничего серьёзного, но думаю, они уже обратились к своим адвокатам. Пятеро пострадали в давке, несколько человек при прорыве к выходам, и я думаю, они ещё дадут нам о себе знать.

Я вытянул из пачки сигарету.

— Ведь кто-то должен был видеть, как туда поставили коробку.

Уилсон пожал плечами:

— Более пяти тысяч людей проходит через здание вокзала каждый день. Стюарт на это и рассчитывал. — Он устало вздохнул. — У нас семь свидетелей и семь описаний. Пять из них утверждают, что это был мужчина и двое — что женщина.

Пит на минуту задумался.

— А они уже видели Стюарта?

Уилсон хохотнул.

— Трое его опознали, в том числе один из тех, кто полагал, что это женщина. Любой стоящий адвокат разнесёт их показания в пух и прах.

Он взглянул на нас.

— Признание — вот что нужно и нужно позарез.

Мы с Питом встали, вышли в коридор и спустились в комнату 618. Перед дверью Пит задержался на минуту:

— Ты, Фред, продолжай изображать из себя доброго, понимающего следователя, — если, конечно, хочешь. Я устроен иначе, мне удобней быть плохим.

Стюарт был пристёгнут наручниками к одной из труб парового отопления. Конвойный не спускал с него глаз.

Пит подошёл вплотную к Стюарту и ухмыльнулся:

— Здесь все слишком ласковы с тобой, а я намерен это исправить.

Я отстегнул наручники Стюарту.

— Разотрите немного свои запястья, мистер Стюарт. Вам станет намного легче. — Потом положил руку ему на плечо. — И, пожалуйста, присядьте. Вы, должно быть, простояли несколько часов и порядком устали.

Стюарт опустился на стул, и Пит тут же нагнулся к нему и издевательски прорычал:

— Ну, как чувствуете себя сейчас, комфортно?

Губы Стюарта задрожали, он отвернулся.

— Мистер Стюарт, — сказал я, — мы все хотим от вас только одного — возможно точнее отвечать на наши вопросы. Как скоро после того, как установите бомбу, вы звоните по телефону?

Стюарт покачал головой:

— Я ничего не знаю об этих бомбах.

Пит потёр костяшки пальцев:

— Ну-ка расскажи нам, что ты собирался делать со всем этим порохом, который мы нашли у тебя в подвале. А также с цилиндрами, детонаторами и часами.