— Мистер Уотсон, вы понимаете, что говорите? — возмутилась мисс Дженкинс. — Вы считаете, что О'Брайен действительно виновен, однако хотите, чтобы кто-то другой делал эту… грязную работу.

Веттер печально покачал головой.

— Вы, значит, думаете, что власти штата будут судить О'Брайена снова?

Уотсон поправил воротник.

— А что, конечно.

Веттер печально улыбнулся.

— Возможно, но я сильно сомневаюсь. Теоретически власти штата могут судить О'Брайена бесконечно, до тех пор, пока не будет вынесен определённый приговор в ту или иную сторону. Но когда присяжные два раза не приходят к единому мнению, то прокуратура начнёт сомневаться. А стоит ли связываться с этим делом, тратить время, деньги только для того, чтобы снова судить О'Брайена и, возможно, опять не достичь единогласного решения присяжных? А может быть, даже получить оправдательное решение? Возможно, прокурору просто всё это надоест и он скажет: «Если я не могу найти двенадцати честных присяжных, которые имели бы мужество посадить О'Брайена туда, где ему следует быть, то пусть всё катится ко всем чертям. Мы выпустим его на свободу. Этого-то и заслуживают почтенные граждане. И они виноваты в этом сами».

Было видно, что Уотсону стало не по себе.

— Может произойти и другое, — продолжал Веттер. — Полицейский, который задержал О'Брайена, вдруг забудет всё, что видел. Он, вероятно, как и все другие, должен выплачивать закладную на собственность, и если он поймёт, что О'Брайен может и далее платить за спасение от электрического стула, то почему бы и ему не заполучить часть этой суммы.

— Послушайте, Уотсон, — сказал Ротвелл. — Вы ведь не посылаете О'Брайена на электрический стул только за это одно убийство. Возможно, он и не заслуживает электрического стула за то, что отделался от Тайсона, но можно ли его оставлять на свободе?

— Сынок, — проговорил Веттер. — Ты полагаешь, это единственный случай, когда О'Брайен становится причиной чьей-то смерти? Каждый раз, когда ты читаешь, что кого-то нашли мёртвым в багажнике собственной машины, ты ведь знаешь, чёрт побери, очень хорошо, чьих это рук дело.

— В любом случае, — сказал я, — О'Брайен заслуживает того, чтобы изжариться на электрическом стуле.

Уотсон вздрогнул.

— Мистер Уотсон, — спросила тихо мисс Дженкинс, — у вас есть дети?

Уотсон кивнул.

— Двое. Мальчику четырнадцать лет. Девочке семнадцать.

— Вы думаете, они будут вами гордиться, если вы выпустите О'Брайена на свободу? Если вы увильнёте от своего долга?

Уотсон ничего не сказал.

Мисс Дженкинс продолжала:

— Вы знаете о торговле наркотиками в нашем городе, не правда ли? А сколько учащихся средних школ стали наркоманами из-за О'Брайена и ему подобных?

Наступила долгая пауза, затем Уотсон поднял глаза.

— Вы правы, — вздохнул он. — Вы все правы. Я вёл себя… как трус.

Веттер просиял.

— Давайте оформим это по всем правилам, Я буду называть фамилии по списку.

Когда подошла очередь Уотсона, он встал.

— Виновен, — произнёс он твёрдо.

Веттер одобрительно кивнул и продолжал.

— Ротвелл?

— Виновен.

— Дженкинс?

— Виновен.

— Коулман?

— Не виновен, — сказал я.

Все уставились на меня.

Я встал.

— Мне внезапно пришла мысль, что мы нарушаем один из элементарнейших принципов правосудия. Мы выносим обвинительный приговор О'Брайену за то, что мы думаем о нём, а не по тому обвинению, по которому его судят.

Но это, конечно, не была настоящая причина, по которой я голосовал против.

Пока Уотсон стоял на своём, дела шли удовлетворительно. Для меня было б лучше, если бы из-за него жюри присяжных не пришло к единому мнению, и поэтому я всё время оскорблял его, надеясь этим поддерживать в нём упорство.

Но сейчас Уотсон изменил решение.

Я смотрел на одиннадцать удивлённых присяжных и понимал, что теперь мне придётся зарабатывать свои деньги. И делать это надо убедительно. Ведь О'Брайен дал мне десять тысяч долларов, чтобы решение присяжных наверняка не было единогласным.

Плата за постой[15]

Я не мог ничего предпринять, поэтому перемешал карты для нового пасьянса.

Высокий, которого называли Хэнк, угрюмо уставился в окно, а Фред, мужчина мощного сложения, был занят тем, что пытался поймать местные новости по портативному радиоприёмнику.

Парень с тонкими усиками, который, по всей видимости, командовал, сел около стола, наблюдая за моим занятием.

— Что ты делаешь в такой дыре? — спросил он.

Я разложил несколько карт.

— Немного охочусь и ставлю капканы зимой. Время от времени ловлю рыбу. Когда нужно, занимаюсь огородом.

У их босса вдобавок к тонким усикам были тёмнокарие глаза и едва заметная улыбка, постоянно присутствовавшая на лице.

— Ты довольно спокойно это принимаешь.

Я пожал плечами:

— Я пока не знаю, из-за чего мне волноваться.

Он ухмыльнулся.

— Так и надо к этому относиться. Веди себя хорошо, и у тебя не будет неприятностей.

В полдень они вошли втроём, вооружённые пистолетами, и заняли мой дом. Им нужен был не я. Я лишь оказался в том месте, где они решили остановиться.

Фред убавил громкость радиоприёмника.

— Я голоден.

— В кладовой есть кусок оленины, — сказал я. — Отрежь, сколько хочешь. Лучше возьми фонарь. Там нет ни окон, ни света.

Фред взял из ящика кухонный нож и вернулся с тремя фунтами мяса. Положив его на стол, он сказал:

— Займись-ка им, мистер.

Я подошёл к раковине и стал нарезать куски оленины для бифштексов. Босс прибавил звук радиоприёмника, так как начались шестичасовые новости.

Когда передача закончилась, я снял с крюка на стене большую сковороду.

— Они дали отличное описание всех вас. Вы, я думаю, совсем не спешили.

— Пусть это тебя не волнует, — сказал Фред.

Я закурил сигарету.

— Надо думать, вы потеряли хладнокровие. Кассира убивать было вовсе ни к чему. Джим Тернер был очень смирный человек. Он не доставил бы вам никакого беспокойства.

Фред откинулся на спинку стула.

— Банк в вашем городе вскрывается с лёгкостью картонной коробки из-под печенья. По сообщению диктора, в прошлом году он тоже был ограблен.

Я кивнул:

— В округе говорят, что в этом был замешан Вилли Стивенс. После того как это случилось, его никто не видел.

Хэнк выключил радио.

— Мы были бы сейчас в Чикаго, если бы ничего не случилось с этой вонючей машиной.

Я затушил окурок об пол.

— Я бы сказал, что вам повезло, что она сломалась. Если бы вы поехали дальше, то, вероятно, напоролись бы по дороге на пост. Вы, городские, думаете, что у нас здесь легко заниматься грабежом, потому что дома стоят редко. Но у нас в округе есть радиофицированные патрульные машины.

Фред хмыкнул:

— Удалось же это вашему Вилли.

Я пожал плечами.

— Вилли из этих мест. Он знает множество дорог, которых нет на карте.

Я подбросил в печку дров.

— Полагаю, вы оставили машину прямо там, где она сломалась.

Босс ухмыльнулся.

— У нас, городских, тоже есть голова на плечах. Её никто не найдёт, пока мы не отвалим отсюда.

Хэнк открыл сумку, которую они принесли с собой, и вывалил деньги на стол. Его длинное лицо выражало полное удовлетворение.

— Восемнадцать тысяч.

Я открыл несколько банок консервированных овощей и стал варить кофе.

— Выходит по шесть тысяч. Если вы делите справедливо и поровну.

Босс посмотрел в мою сторону.

— Это наше дело.

Я слегка ухмыльнулся.

— Я только подумал. Шесть тысяч — неплохая сумма денег. Как раз около того, сколько зарабатывает хороший водопроводчик за год. Хотя, возможно, ему пришлось бы работать и сверхурочно.

Я перевернул бифштексы на сковороде.