— Сперва получи все это.

— Как мы любим копаться в поступках и раскладывать «по полочкам» каждое событие, — насупился Андрей. — Да еще свое мнение по каждому вопросу высказывать… А зачем? Мне, например, просто хорошо с тобой. А ты и не гонишь, и остаться не позволяешь… Лучше вот это мне разъясните да «по полочкам» разложите. Не понимаю я. Видимо, и впрямь тупею…

— У тебя впереди армия, — напомнила Наташа. — Хоть это и жестоко, но я должна тебе сказать, что ждать два года я не собираюсь никого, будь это ты или Ален Делон. Два года — это слишком долго, а мне хочется пожить, пока я молода. Пока еще ты вернешься из армии, пока сможешь заработать состояние, пока еще обустроишься в жизни… Я старухой стану. Это не очень приятно, зато честно… Я права?

— Права, — легко согласился Туманов. — Но и это мне не помеха. Если я хочу чего-то добиться, я этого добиваюсь. Будет у тебя кто-то или нет, это не играет никакой роли. Если и появится кто, то исчезнет так же быстро, как и появился… Я прав?

— Нет, — сказала Светлова. — Это теория. Ты так легко говоришь потому, что у тебя нет примера перед глазами. Дело не только в тебе. Дело во мне. Не обессудь, но если я найду кого-то по душе — не обессудь. Я никогда никого не любила, Андрей. И я не знаю, что это такое. А вдруг я смогу влюбиться?

— Тогда это противоречит твоим словам о состоятельности.

Светлова задумалась и упрямо тряхнула головой:

— Это все теория… Я хочу жить полной грудью. И если у того, кто мне понравится, не будет того, что мне нужно, я выйду за того, у кого это все есть.

— Вот этим «кем-то» и буду я, — расплылся в улыбке не верящий в искренность ее слов Туманов.

— Но я найду способ совместить это благополучие и того, кто мне нравится, — невозмутимо закончила Светлова.

Туманов насупился и замолчал в поисках достойного ответа.

— Смотрите, — отвлекла их внимание обеспокоенная таким поворотом разговора Вика. — Там кого-то бьют…

— Всю жизнь где-то кого-то бьют, — отмахнулся Туманов. — Я вот что думаю по всем этим поводам, Наташа…

— Но там кого-то очень сильно бьют, — тревожно заметила Вика. — Втроем одного!

— Втроем? — приподнялся на локте Андрей, вглядываясь в указанном направлении. — Это же неинтересно. Вот если бы один троих… Какой смысл драться, не получая удовлетворения?

По берегу озера бежал худощавый, длинноногий подросток, сверстник Туманова. За ним с гиканьем и улюлюканьем неслись трое деревенских парней, облаченных в рваные футболки и джинсы. Преследуемый явно торопился добраться до вытащенной на берег лодки, и может быть, это и удалось бы ему, не зацепись он второпях ногой за торчащий из земли сосновый корень, толстой змеей переползающий дорогу.

Споткнувшись, он покатился по земле, и его преследователи с радостными воплями набросились сверху, усиленно работая кулаками и ногами. Избиваемый явно не умел драться, но тем не менее пытался наносить ответные удары, которые скорее раздражали и раззадоривали его противников, нежели наносили им какой-то вред.

— И впрямь бьют, — покачал головой Андрей, неторопливо натягивая шорты. — И даже сильно…

— Быстрее, быстрее, — торопила его Вика. — Они же сломают ему что-нибудь!

— И правда, поторопись, Андрей, — сказала Наташа. — Поддай им хорошенько… Обожаю смотреть, как дерутся.

— Кровожадна ты, старушка, кровожадна, — сказал Андрей и поднялся. — Признаться, я бы тоже лучше посмотрел… Может, пойдешь ты, а я понаблюдаю?

«Старушка» с размаху шлепнула его тапком по спине, придавая «ускорение», и Андрей неспешной трусцой направился к дерущимся.

— Отцы! — весело закричал он еще издалека. — Вы же его раздавите! Если вас раздражает то, что он такой худой и длинный, то какой прок с него будет, если он станет еще и плоским?

От кучи переплетенных тел отделился светловолосый парень с симпатичным, но излишне слащавым лицом и вместо ответа неожиданно нанес добродушно улыбающемуся Туманову удар в лицо, целясь кулаком в нос. От перелома Андрея спасла только реакция. Удивление и обида пришли позже, когда «обидчик» уже лежал на земле и пальцами теребил во рту шатающийся зуб.

— Я, можно сказать, парламентарий, с самыми миролюбивыми и мироносными целями, как третья и незаинтересованная сторона, — начал было Туманов, но двое друзей светловолосого, бросив лежать свою слабо сопротивляющуюся жертву, накинулись на него, объединив усилия для расправы над непрошенным «парламентарием».

Первого Андрей просто пропустил мимо, шагнув в сторону и позволяя излишне возбужденному дракой противнику подумать о пользе хладнокровия, уперевшись лбом в стоящую позади сосну. Второй попытался ударить ею ногой в пах, но Туманов поймал его ногу в «блок» из скрещенных рук, перехватил поудобней и резко дернул вверх, опрокидывая противника на землю.

— Перемирие? — спросил Андрей. — Предлагаю использовать образовавшуюся паузу для мирных переговоров по урегулированию конфликта… Красиво сказал, — похвалил он себя, наблюдая, как оправившийся от удара светловолосый поднимает с земли здоровенную жердь.

— Оппозиция настроена решительно. Политические разногласия переходят в вооруженный конфликт… Нет, пора прекращать слушать «Голос Америки», иначе меня окончательно перестанут понимать, — не дожидаясь дальнейших событий, он бросился на противника сам. Ударом ноги отшвырнул жердь в сторону и, резко дернув парня на себя, одновременно болевым приемом завернул ему руку за спину.

— Говорю человеческим языком: кончай драку, — повторил он. — Тебя как зовут?

— Андрей, — прошипел парень, не делая больше попыток освободиться.

— Не балуй, тезка, — наставительно сказал Туманов, отвешивая тумака по заляпанной землей шее.

— Держись, Андрюха! — послышались голоса удирающих во всю прыть остальных виновников драки. — Мы сейчас! Мы за подмогой!

— Вот так всегда, — грустно сказал Туманов. — Стоит начаться веселью, как один бежит «искать кирпич», другой — «за подмогой», а третий потом придумает, как охарактеризовать свое отступление. Вот неугомонный! — пожаловался он, уворачиваясь от серии ударов все еще не унявшегося светловолосого. — В тебе пропадает азарт боксера… Нет, для боксера реакция слабовата. Ну, все… Брек! — он боковым ударом в ухо бросил соперника на землю и повернулся к сидящему на земле беглецу, намереваясь узнать у него причину «охоты». — Кулагин?! — весело удивился он, разглядев знакомый длинный нос и унылую губу незадачливого сокурсника. — Это опять ты? И опять тебя бьют? Смотри, это может войти у тебя в привычку… За что на этот раз?

— Не понравился я им, — объяснил мрачный, как грозовая туча, Кулагин. — Я для них дачник. А у них развлечение такое — дачников гонять… Дача у моего отца здесь. На перекрестке дом видел?

— Вот этот здоровенный, трехэтажный особняк — дача твоего отца? — удивился Андрей. — Кто же он такой?

— Официально — главный редактор одного крупного журнала, — Кулагин с сожалением посмотрел на разодранную в клочья рубашку. — Ну, и еще всяким — разным занимается…

— Редактор? — расплылся в улыбке Туманов. — Редактор — это хорошо. Как-нибудь сделаю ему подарок, принеся свою повесть…

— Теперь это ему вряд ли понадобится. — Кулагин наконец поднялся с земли и размазал по лицу сочившуюся из носа кровь. — Он и мама уезжают этой осенью в Чикаго, к родственникам.

— А ты?

— Я остаюсь. Нечего мне там делать, мне и здесь неплохо. Дачу мне оставляют, — похвастался он.

— Так на кой же ляд ты пошел в это училище? — еще больше удивился Андрей. — С такими связями…

— А вот это уже не твое дело, — огрызнулся Кулагин. — У меня «нелады» с отцом, понял?! И не суй свой нос, куда не просят.

— Конфликтный ты человек, Сергей, — заметил Туманов. — Не удивительно, что тебя так часто лупят. С таким языком…

Он запнулся на полуслове, заметив склонившуюся над поверженным на землю «светловолосым Андреем» Наташу.

— Это что? Акция милосердия? — спросил он. — «Если ранили друга, перевяжет подруга»?