Руслан был точной копией матери. Елена Витальевна была стройной моложавой женщиной, с короткими волосами тёмного цвета. А глаза имели тот же удивительный оттенок, что и у её сына, с той лишь разницей, что она могла видеть.

— Здравствуйте, — наконец-то смогла поприветствовать маму Руслана Люда, пряча руки за спину и осматривая кухню в поисках какого-нибудь занятия для себя. — Что мне делать?

Вопрос прозвучал как-то по-детски глупо, и девушка закусила губу, ругая себя последними словами.

— Помогай резать салат, — жизнерадостно ответила Елена Витальевна, протягивая Люде вторую разделочную доску и нож. Людмила выдохнула, — кажется, мать Руслана не собиралась устраивать ей проверку «невестка-свекровь».

Она принялась резать овощи, невольно вспомнив о том, как совсем недавно готовила здесь, будучи «слепой». Стоящая рядом женщина бросала на неё полные интереса взгляды, но пока ничего не произносила.

— Вы простите меня, что я так сегодня, ну, что так приехала, — сбивчиво начала Люда, не в силах вынести молчание, — обычно я не такая…

— Импульсивная? — подсказала Елена Витальевна, ссыпая нарезанные овощи в салатницу.

— Да, — улыбнулась Люда, сражаясь с огурцом, — обычно я более разумная.

Ответ девушки, похоже, пришёлся по душе женщине, она кивнула, а на губах её играла лёгкая улыбка. Потом брови Елены Витальевны нахмурились, и она проговорила серьёзным тоном.

— Я только не хочу, чтобы моего сына жалели.

Люда задержала дыхание, прекратив своё занятие. Она знала, что это опасение так или иначе будет иметь место быть. Как у Руслана, так и у тех, кто был близок с ним, кто любил его. Будь Люда кем-то более близким ему, скорее всего, её бы тоже тревожил этот вопрос, потому что всё внутри неё кричало в такие моменты: Руслан гораздо полноценнее многих мужчин, а значит, — жалость, последнее чувство, которое стоит испытывать по отношению к нему.

— Я знаю вашего сына не столь долго, сколько мне хотелось бы его знать. Он показал мне свой мир, без которого сейчас моя жизнь кажется мне пресной и скучной. Я ошибалась несколько раз, например, когда решила познакомить его со своими друзьями и сделала вид, что он обычный. И ошибалась, когда решила, что та моя жизнь, что была до него, мне ближе. Но я никогда не испытывала к нему жалости, потому что он гораздо более полноценный, чем большинство мужчин, которых я знаю.

Она перевела дух, не в силах посмотреть в лицо матери Руслана. Та, возможно, злилась на неё за то, что она ей рассказала. А когда миниатюрная ладонь Елены Витальевны легла на её руку, Людмила испытала огромное облегчение.

Ужин прошёл в непринуждённой обстановке, во многом благодаря тому, что мать Руслана была инициатором тихой беседы ни о чём. Люда заметно расслабилась, и ей уже не казался нелепым её наряд, и не было стыдно за то, что она вторглась туда, куда её не приглашали. Руслан сидел рядом, иногда поглаживал пальцами ладонь девушки, и это касание, которое сейчас казалось закономерным, вызывало внутри Люды настоящую цунами ощущений.

Со временем Людмила стала чувствовать себя очень комфортно и уютно, Елена Витальевна без умолку говорила, стараясь вовлечь в разговор сына и Люду, и эта беседа была приятна девушке.

— Оставь, я всё приберу сам, — произнёс Руслан, входя в кухню, где Людмила мыла посуду. Его мать отправилась домой, сославшись на то, что уже слишком поздно, хотя на часах было всего десять вечера.

— Никаких сам, — отрезала она, ставя тарелку ребром на сушилку, — назвал своей девушкой, так привыкай, что я стану хозяйничать у тебя.

Она бросила на него быстрый взгляд, и мужчина тихо рассмеялся.

— Вообще-то, я хотел тебе кое-что показать, — проговорил он, подходя ближе, и беря её мокрую руку в свою широкую горячую ладонь, — выключай воду, идём.

Люда быстро вытерла руки о полотенце, уже предвкушая что-то необычное, которым так щедро делился с ней Руслан, обхватила его ладонь пальцами и позволила мужчине повести её за собой. Они миновали коридор, и Руслан распахнул перед ней дверь кабинета. Девушка охнула, потому что всё помещение было залито мягким оранжевым светом, проникающим через закрытые окна.

Руслан направился к дивану и уселся возле него прямо на пол, потянув Люду на себя, пока она не упала ему на руки. Потом крепко прижал её к себе и замер, направив взгляд на небо за окном.

— Облака оранжевые, — проговорил он улыбаясь.

— Да, — Людмила устроилась удобнее, растворяясь в крепких и удивительно осторожных объятиях мужчины, — оранжевые. И с неба крапает дождик.

— Я знаю, — согласился Руслан, — чувствую запах.

Это было сказочно и одновременно обыденно. Полная огня комната, шум от проезжающих машин, тихие голоса, и он рядом. Чем темнее становилось небо, тем сильнее грусть охватывала Люду. Ей не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался.

Прохладный питерский дождь

Стучит по холоду крыши.

Я знаю — утром уйдёшь,

И я тебя не услышу.

И я проснусь в тишине,

Скрывая маскою ложь.

Как трудно дался ты мне,

Прохладный питерский дождь.

Люда произнесла эти слова просто и легко, положив голову на плечо мужчины и слушая его мерное дыхание. В груди разлилось нехорошее предчувствие, словно им с Русланом было отмерено слишком мало времени. У них не было ничего — ни обещаний быть рядом, ни громких признаний, ни разговоров о том, что они вместе. И в то же время у них было всё — тепло незримой нитью связало их воедино.

— Красивые строки. Чьи?

— Мои. Я иногда пишу стихи.

— Зря ты скрывала от меня такой талант.

— Я не скрывала. Просто речи об этом не заходило.

— Но они грустные.

— Почему-то я пишу почти всегда грустные стихи.

— Я не хочу, чтобы ты грустила.

— И я не хочу, чтобы у меня были поводы для грусти.

— Ты хочешь остаться?

— Я хочу остаться с тобой. В твоей жизни. Но сегодня правильнее будет уйти.

— Я хочу, чтобы ты оставалась только тогда, когда будешь чувствовать, что так нужно.

— С тобой я чувствую, что мне это нужно.

— Тогда весь мой мир — твой.

Люда уходила от Руслана когда в Петербурге властвовала серо-стальная ночь с алым мазком будущего восхода. Мужчина вызвал ей такси, и она с огромным трудом уговорила его не провожать её до дома. Она была благодарна сегодняшней прогулке с Сашей, потому что сейчас, сидя в автомобиле, везущем её к дому, она помнила о немом обещании Руслана разделить с ней весь его мир. И это обещание было громче всех посулов, которые она когда-либо слышала.

Майская пора, полная сладкого аромата черёмухи и звуков просыпающейся природы, осталась позади. Но Люда и Руслан знали, что отныне эти дни станут для них временем, которое ни один из них не забудет никогда.

Лето началось с дождливой поры, затянувшейся на всю первую половину июня. Ночи наполняли прохладные туманы, а купол неба казался лежащим всего на несколько метров выше земли. Деревья, цветы, трава — всё словно погрузилось в ленивую дремоту в ожидании того, когда в город снова заглянет тепло.

Руслан и Людмила проводили вместе почти всё время. Работа над будущей книгой слепого писателя шла полным ходом. Иногда Люде казалось, что важнее этого дела для её мужчины нет ничего на свете. Он очень переживал, когда что-то не получалось, а если работа шла быстро и легко, расцветал прямо на глазах.

Её мужчина. Эти два слова ещё месяц назад она не смогла бы применить к Руслану, даже если ей этого бы и очень сильно захотелось. Но в данный момент думать о нём в каком-то другом ключе девушка просто не представляла возможным. Их отношения были своего рода таинством и для неё, и для него. Неспешные, неторопливые, возможно, даже осторожные. Люда часто оставалась у Руслана ночевать, но ни разу у них не случилось физической близости. И это отсутствие с лихвой компенсировалось близостью душевной.