Екатерина Алексеевна в мемуарах прямо пишет, что Лариса Михайловна страдала алкоголизмом. Так это было или не так, но нельзя не верить признанию поэта, что в их жизни, как потом и в его судьбе, в определенном смысле роковую роль сыграло вино. Оно пагубно действовало на нервную и впечатлительную натуру Бальмонта, делало неуравновешенной, истеричной Ларису Михайловну и, скорее всего, стало причиной смерти их первого ребенка, а возможно, как знать, и душевной болезни сына Николая, проявившейся в 26 лет (умер он в 35-летнем возрасте).
Непосредственным поводом для разрыва брачных уз, по-видимому, послужил очередной скандал, разразившийся из-за ухаживаний Бальмонта за Екатериной Алексеевной Андреевой. У поэта была влюбчивая натура. «Люблю любовь», — говорил он о себе. О его многочисленных романах и влюбленностях впоследствии немало судачили в литературных кругах. С Екатериной Алексеевной Бальмонт познакомился 2 апреля 1893 года в доме Урусова на праздновании пятидесятилетнего юбилея хозяина. Как она вспоминала, поэт сразу же в нее влюбился. Ей посвящены стихотворения 1893 года «Я расстался с печальной Луною» и «Разлука», написанные во время второй поездки в Скандинавию. Подозрительная и чуткая Лариса Михайловна не могла не ощутить перемены в муже.
Собственно, пять лет их семейной жизни не были счастливыми. Они слишком часто жили врозь, долго испытывали материальные трудности. Лариса Михайловна, родившая за это время троих детей, не смогла реализовать свои задатки актрисы, а посвятить жизнь интересам мужа не сумела или из-за ревности не захотела. Что касается Бальмонта, то он с головой ушел в свои дела и мог едва ли не сутками работать, зарывшись в книги или уйдя в творческое одиночество. Характерно его признание в письме Минскому от 7 февраля 1893 года: «У меня приближается стихотворный жар. <…> Нужно, черт возьми, и мне свою поэму написать. Вошел в возраст. — Можете ли Вы представить, насколько я счастлив в своих мизантропических порывах: не вижусь ни с кем! Целуюсь с одиночеством, а эта Особа столь занятна! Право, я нахожу, что человек умнеет, когда он — один».
Человек творческий, увлеченный, малоспособный к семейному счастью в его женском понимании, Бальмонт после очередной сцены, устроенной женой, оставил ее и переселился в гостиницу, а Лариса Михайловна, по свидетельству Николая Александровича Энгельгардта, 17 мая 1894 года приехала к нему в смоленское имение Батищево, и вскоре началась их совместная жизнь — еще до вступления в официальный брак.
Как понять такой поворот в жизни Ларисы Михайловны? Здесь необходимо вкратце рассказать историю их отношений. Николай Энгельгардт был сыном известного профессора-агронома Александра Николаевича Энгельгардта, а его мать Анна Николаевна, писательница, в 1891–1893 годах редактировала журнал «Вестник иностранной литературы», где Бальмонт печатался. Он познакомился с Н. Энгельгардтом через Минского в Царском Селе 17 июня 1892 года. Они оказались одногодками, оба поэты, мечтатели, не удивительно, что они сразу коротко сошлись, не раз дружески встречались в Петербурге и Москве. В неопубликованной части своих мемуаров «Эпизоды моей жизни» Николай Энгельгардт рассказал, что неоднократно бывал у Бальмонта в московской квартире, познакомился с его женой. Так получилось, что при их знакомстве присутствовала и его мать Анна Николаевна, которая была очарована Ларисой и восклицала, обращаясь к сыну: «Какая у него жена! Какая жена!» Неменьшее впечатление Лариса произвела и на сына, он находил ее прелестной: «Она была так юна, что ей по наружности нельзя было дать более 17–18 лет». Не исключено, что уже тогда между Николаем Александровичем и Ларисой Михайловной возникла взаимная симпатия, и когда Бальмонт оставил ее, Энгельгардт сделал ей предложение.
Бракоразводный процесс Бальмонта затянулся: дело рассматривалось в духовной консистории и утверждалось Святейшим синодом. Лариса Михайловна настояла на том, чтобы виновным был признан Бальмонт. Указом Синода от 29 июля 1896 года брак был расторгнут «с дозволением вступить жене во второй брак, а мужу навсегда воспрепятствовать». Но еще до этого указа у Ларисы Михайловны и Энгельгардта родилась дочь Анна, которую Бальмонту пришлось записывать на свое имя, лишь позднее Николай Александрович ее узаконит.
Забегая вперед скажем, что в 1918 году Анна Энгельгардт станет второй женой поэта Николая Гумилёва, ей будет посвящена его книга «Огненный столп». Анна унаследовала «боттичелеву» красоту своей матери, в 1915 году Бальмонт встретится с ней, и Анна произведет на него впечатление «очаровательной» девушки.
Пока длился бракоразводный процесс, Бальмонту не раз приходилось испытывать претензии бывшей жены. «Тучи и буря» — так определил поэт свои переживания в письме Брюсову от 6 ноября 1895 года. Спустя два месяца, уже из Шуи, он сообщает, что «тучки тают», и пишет: «Милая Тень, я не простился с Вами. Умчался, как ветер. Бежал. Скрылся. Растаял. С 1-го января — вне Москвы. Жить в ней более не буду. Существую как философ. Среди звуков, красок, мыслей, слов».
Максимилиан Волошин записал в дневнике разговор с Бальмонтом, произошедший в марте 1915 года: «Ах, как трудно было уйти от Ларисы. Я раз сказал ей: „Я тебя больше не люблю, нам надо расстаться“. Она так согнулась в кресле и повторяла: „Чайка! Чайка!“ Ларисса — значит чайка. Т. е., что и она такая же бесприютная». После этого Бальмонт и напишет уже цитировавшееся стихотворение «Чайка» (вошедшее в книгу «Под северным небом»). Если учесть тот факт, что начиная с 1890-х годов между К. Д. Бальмонтом и А. П. Чеховым установились достаточно близкие отношения, представляется убедительной версия Л. И. Будниковой, предположившей, что Лариса Михайловна Гарелина, в юности страстно мечтавшая о сцене, могла стать одним из прототипов Нины Михайловны Заречной в чеховской «Чайке».
Нервные срывы, болезненная ревнивость Ларисы Михайловны отравляли жизнь Бальмонта, но, по словам Екатерины Алексеевны, «он не умел бороться ни с обстоятельствами, ни с людьми». Его переживания, связанные с женой, отразились в стихах (вошедших в книгу «Под северным небом»): «О, женщина, дитя, привыкшее играть…», «Дышали твои ароматные плечи…», «Кошмар», «Нет, мне никто не сделал столько зла…». При чтении этих стихотворений возникает образ обольстительной и вместе с тем коварной женщины в духе инфернальных героинь Достоевского, приносящих своей любовью не столько радости, сколько страдания, ощущения гибельности. Не случайно Бальмонт прозвал жену Мелитта — от древнегреческого слова «мелисса», что значит «пчела», «мед», а с пчелой связано и ядовитое жало. В позднем стихотворении поэта «Косогор» есть такая строка: «Пил я счастье, вместо меда выпил яд».
О своей первой жене, которая через много лет умрет от голода в блокадном Ленинграде, по свидетельству Екатерины Алексеевны, поэт «никогда не говорил дурно. Даже осудительно. Но он часто вспоминал ее, и всегда с добрым чувством, как будто никогда не страдал от нее». По самой своей природе Бальмонт не был злобен и мстителен, наоборот, доверчив и прямодушен. Ненависти он предпочитал любовь — как в жизни, так и в поэзии.
«Я полюбил тебя, лишь увидав впервые», — написал Бальмонт в стихотворении «Беатриче», в котором уподобил Екатерину Алексеевну Андрееву возлюбленной Данте. Сборник «В безбрежности» содержал и другие стихотворения, отразившие любовные чувства поэта, связанные с нею: «Отчего нас всегда опьяняет Луна?..», «Черноглазая лань», «Я боюсь, что любовью кипучей…», «Ночные цветы». Образ Луны в стихах Бальмонта почти всегда ассоциируется с женщиной, но применительно к Кате, как он звал вторую жену, этот образ имеет особый смысл: ее чувства подобны живительной прохладе, это не огонь, а ровный серебристый свет.