– Нет, не будет, – возразил Ваня. – Часы-то здесь, с нами, верно? Значит, для них тоже пройдет почти полчаса, как и для нас. Или они что, цифирки назад отмотают?

– Верно. – Олег Иванович явно смутился, что сам не додумался до столь очевидной вещи. – Впрочем, ничего страшного. На углу Казакова, на фасаде МИИГАиКа – не помню, как он сейчас называется? – есть часы. По ним и узнаем время. –

Глава шестая

– Ну вот, снова я в гимназию опоздал! – сокрушенно вздохнул Николка. А вчера вообще прогулял. Теперь точно дядю вызовут. –

Мальчик был прав. Увлекшись экспериментами с межвременнЫм порталом, путешественники выяснили, что гипотеза Олега Ивановича оказалась совершенно справедливой. Время на стороне 21-го века, и правда, текло в 10 раз медленнее чем здесь, неторопливом 19 веке. Заодно подтвердилось и давешнее предположение Вани: портал пропускал в первую очередь Николку, а с ним и тех, кто находился не дале нескольких шагов от гимназиста. Если расстояние было больше –спутник мальчика не видел ни загадочной подворотни, ни момента исчезновения своего спутника в портале. Причем, сосредоточить внимание, пытаясь ухватить момент меж-временнОго перехода никак не удавалось.

И вот, за этими экспериментами, Николка совершенно забыл, что собирался, вообще-то в гимназию. Вот теперь и вспомнил – но, увы, немного поздно. Уроки, вне всяких сомнений уже начались, и теперь мальчика ждало неотвратимое, но вполне заслуженное возмездие.

– Да ладно, не бери в голову, – попытался приободрить товарища Ваня. – Тут, понимаешь, такое дело – а он в школу торопится! –

–Да, тебе-то хорошо, а у нас знаешь, Пруссак какой вредный? – "Пруссаком" гимназисты прозвали надзирателя – за бисмарковского вида усы и, совершенно тараканью привычку выскакивать в неподходящий момент из любой щели. – И дяде объяснять придется – где вчера был, почему сегодня опоздал… что я ему скажу? –

–Да ладно, он у тебя добрый, соврешь чего-нибудь, – начал, было, Ваня, и тут лицо его просветлело:

– Есть, придумал! Помнишь, твой дядя просил познакомить его с моим папой? У них там еще географический вечер – чтобы он про Русскую Америку расказал? Давай сейчас же их и познакомим? Скажешь, что отец приехал меня забирать – и попросил тебя представить его твоему дяде – вроде как, поблагодарить за то, что меня на ночь прютили. Тогда и ты отмажешься.

– "Отмажусь"? Это как? – Николка никак не мог привыкнуть к манере своего приятеля из будущего уснащать речь вроде бы знакмыми, но некстати употребляемыми словами. – А вообще-то да, можно попробовать. У дяди Василия как раз с утра уроков нет. Он, наверное, в библиотеке, готовится к литературным чтениям в юнкерском училище – его туда приглашают лекции читать, сверх общего курса. К ак раз в библиотеке дядю и застанем. Он тогда, может, и мне в гимназию записку напишет – ну, что опоздал по уважительной причине. –

– А я что говорил? Прорвемся. – И Ваня хлопнул Никоклу по спине так, что бедный гимназист едва устоял на ногах. Отец укоризненно взглянул на Ваню, а тот, как ни в чем ни бывало, продолжал: – Поможешь, пап? Дядя у Николки – классный мужик, точно как учитель в фильме "Волны Черного моря" – помнишь, мы в прошлом году смотрели? Его еще Табаков играет.

– Да, припоминаю. Только скажи-ка, великий комбинатор, что вы наплели насчет Русской Америки? А то в показаниях запутаюсь – конфуз может выйти. –

– Ой, вы и правда, согласны? – Обрадовался Николенька. Спасибо огромное, мы меня очень обяжете. Да тут недалеко, за четверьь часа дойдем…. –

Насчет четверти часа Николенька погорячился. До улицы Маросейка, где располагалась женская гимназия, в которой служил дядя Николеньки, Василий Петрович, идти было никак не меньше получаса. Причем – быстрым шагом. А вот быстрого как раз и не получилось. Спутники Николеньки останавливались на каждом углу, глазея на самые обыкновенные вещи. Ваня снимал на свою чудесную пластинку все, что ни попади: извозчиков, прохожих, вывески магазинов, даже полосатую будку с шлагбаумом, возле которой маялся от безделья пропылившийся рядовой гарнизонного полка. Олег Иванович не отставал от сына – так что расстояние, который Николка пробегал в иной день минут за 20, пришлось преодолевать почти час.

А у гостей из 21-го века разбегались глаза. Вокруг них оживали фотографии из старых фотоальбомов, и путешественникам хотелось впитать то, что творилось вокруг, не упуская ни одной мелочи; запоминать – и фиксировать, фиксировать, фиксировать. Вот, например, магазинчик, судя по вывеске – канцелярские пренадлежности и бумага; а кто знает, что за раритеты скрываются за его скромной вывеской? В этом веке пишут, если и не гусиными пеньями, то уж наверняка – древними чернильными ручками, которые всякий раз надо окунать в смешную чернильницу-непроливашку, аккуратно промокая каждый раз расплывающиеся фиолетовые строчки. А улицы – как же они изменились за эти 130 лет! Взгляд Олега Ивановича выхватывал из общей, чужой картины лишь отдельные знакомые здания. Он вроде бы узнавал общие очертания московских переулков – знакомых, но ставших в одночасье другими. Но, стоило повернуть за угол – и целый переулок улыбался гостям из 21-го века чередой фасадов, почти не изменившихся за эти, столь безжалостные к московской архитектуре, 130 лет…

Путешественники, в свою очередь, вызывали на здешних улицах немалый интерес. Извозчики, проезжая мимо, удивленно щелкая языками. Приличные прохожие исподволь бросали любопытствующие взгляды, тактично отворачиваясь, если случалось встретиться глазами с кем-то из странных чужаков. А вот уличные зеваки не считали нужным скрывать любопытство – вон, из двери мелочной лавочки высунулся ражий веснушчатый детина – да так вытаращился на необычных гостей первопрестольной, что даже картуз в пыль уронил…

Гимназия для девочек, в которой преподавал словесность дядя Николеньки, была основана в 1884 году при Доме воспитания для детей-сирот офмцеров, погибших в Русско-Турецкой войне. Дочка Василия Петровича, кузина Николеньки, миловидная Марина, с которой Ваня уже успел познакомиться, тоже училась в этом заведении. Девочка не относилась к офицерским сиротам, но место ей предоставили – как дочери преподавателя. Николка не раз бывал в дядиной гимназии, и даже участвовать в спектаклях, которые ставили воспитанницы. Так что мальчик уверенно кивнул швейцару, сторожившему тяжелые двери дома на Маросейке и запросто прошел внутрь. Олег Иванович и Ваня проследовали за ним, испытывая легкую неуверенность – кто их знает, здешние порядки? В гимназиях 21-го века, – да что там, даже в обычных школах, – давным-давно были введены магнитные пропуска; охрана нипочем не бы пропустила в здание постороннего взрослого, хотя бы и в сопровождении сына одного из педагогов.

Но здесь, похоже, нравы были попроще. Солидный, как министр двора, швейцар поклонился визитерам и отворил перед ними тяжкие дубовые двери, украшенные замысловатыми бронзовыми ручками – и нащи герои ступили под сень храма просвещения. Здание гимназии оказалось солидным, основательным и отличалось чрезвычайно запутанной планировкой. Впрочем, Николенька уверенно вел своих сутников по этому лабиринту. Навстречу то и дело попадались ученицы – девочки разных возрастов, в серо-голубых платьях с белыми фартуками. Олег Иванович хмыкнул про себя – фартуки эти были ему знакомы, еще по собственным школьным годам. Он знал, конечно, что форма для девочек за сотню лет изменилась мало – но чтоб настолько!

Встречные барышни присаживались в коротких реверансах, благопристойно потупив глаза, и спешили дальше, но своим гимназическим делам. А мальчики затылками чувствовали быстрые взгляды, которые бросали им вслед девочки, но – не оборачивались. Николка выдерживал характер, не желая давать повода для насмешек любимой кузине. Если хоть одна из барышень окажется одноклассницей Марины – та вечером не упустит случая подколоть двоюродного братца: "Что, дорогой кузен, опять гимназисткам глазки строите, вместо того, чтобы учиться?"