Андрей разговаривал с замначштаба. Стояли на склоне, над наскоро выкопанными капонирами, в которые загнали взводные БТРы. В Бониси раздавались вялые автоматные очереди, в нескольких местах алело зарево. Изредка над головами с рокотом проходили невидимые «Ночные охотники».

– …Ну их в задницу, эти сухпаи, – сказал замначштаба. – Давай, Сергеич, напряжемся и нормально поужинаем. Заслужили…

В этот миг за спиной засвистело. Обернувшись, Андрей увидел огненные хвосты под бледными звездами. Капитан чтото неслышно крикнул, прыгнул со склона на броню бронетранспортера, потом соскользнул ниже. Андрей уже вроде бы прыгнул, но тут сзади громыхнуло, дрогнула земля, не успевшие толком оттолкнуться ноги вместе с каменистым песком бруствера капонира ушли в пустоту, и старший сержант Феофанов ухнул в щель между стеной и броней БТР. Грохот разрыва реактивного снаряда должен был заглушить все, но Андрей и по сей день был уверен, что хруст ломающегося сустава был куда громче взрыва…

Полгода в госпитале. Потом перерыв и еще две операции. Колено рассыпалось крайне неудачно. Предлагали заменить сустав искусственным, но и в том варианте имелись свои сложности. В общем, Андрей Сергеевич Феофанов получил возможность до конца жизни лечить конечность, по праздникам надевать медаль «За отвагу» и дни напролет придаваться невеселым философским раздумьям. Армию Андрей не винил, да и бывшую жену обвинять было глупо. Если кто виноват, так это один великовозрастный идиот, что от личных проблем решил под погонами спрятаться. Ну и тем разведчикам, что остатки дивизиона «ГрадаМ» прохлопали, можно было бы пару слов сказать. Ведь единственный залп та хохляцкая продукция дала. Изобразили тогда черные джигиты попытку прорыва и с чистой совестью в плен посдавались. Собственно, на следующий день Кавказская Десятидневка и кончилась. И что сержантудураку стоило хорошенько под ноги посмотреть?

– Сейчас самое время о статусе инвалида вспомнить, – пробормотал Андрей.

– Что? – Александр Александрович был занят – из «пробки» выбраться было трудно, машины плотно стояли до самого Новоандреевского моста.

– Я говорю, не пробьемся еще часа два.

– Так нам по делу нужно, – представитель ФСПП принялся ковыряться под сиденьем, извлек плоскую блестящую мигалку, приспустив стекло, пришлепнул на крышу машины, присоединил штекер.

– Вам положено? – озадаченно поинтересовался Андрей. Подобных компактных приспособлений ему еще не приходилось видеть.

– Нам все положено, – без улыбки заверил Александр Александрович. – И наказание за злоупотребления нам тоже положены. Так что не оченьто восхищайтесь этой хреновиной.

Андрей хотел сказать, что восхищаться и не думал, но тут включилась мигалка, а заодно с ней сирена. Звук был чудовищный, соседние машины замерли как вкопанные, «девятка» протиснулась мимо «Опеля», нагло воткнулась между двумя джипами и вырулила в крайний правый ряд. Сирена умолкла, вокруг еще разливались оранжевосиние всплески мигалки, но тишина казалась сущим наслаждением.

– Еще советская шумелка! – довольно прокричал Александр Александрович. – Умели мы оружие делать.

– Вы бы того… хоть шлемофон бы предложили, – сказал ошеломленный Андрей.

«Девятка» перла вдоль ограждения, продолжая сверкать вспышками мигалки. Поцарапать свое сокровище Александр Александрович не боялся. Соседние машины шарахались, высовывались водители, грозили вслед. Интеллигентного вида мужчина, распахнув дверь «Форда», в ярости махал пистолетом. Андрею хотелось надеяться, что ствол «травматический». «Девятка» за две минуты выбралась к повороту на Ленинский.

– Пристрелят вас когданибудь, – заметил Андрей, слегка успокаиваясь.

– Нет, не решатся. Я незнамо кто. Была бы «скорая» или депутат, тогда, конечно, не задумались бы.

На Ленинском было относительно свободно. Развернулись, на этот раз без всяких оглушительных истерик. Александр Александрович свернул вниз, к въезду в парк и Нескучный сад. Охранник на шлагбауме дернулся было побеседовать о деньгах, но, видимо, узнал и пропустил беспрепятственно.

– Мы тут недавно работали, – объяснил Александр Александрович. – Странноватая зона этот Нескучный. Да и ЦПКиО недалеко ушел. Но мы сейчас буквально на минуту заскочим. Опаздываю я.

Остановились у пешеходного моста. По утреннему времени было безлюдно. Впереди расстилалась неподвижная свинцовая Москварека, за ней высилось здание Академии Генштаба. Спустились к дебаркадеру. Место было Андрею отлично знакомо – жил, можно сказать, рядом. Еще недавно в парк с палочкой шкандыбал – пытался колено с вечной болью примирить.

Александр Александрович машинально достал сигареты, тут же начал пихать обратно в карман.

– Да вы курите, – сказал Андрей. – Я, вопервых, твердо решил бросить, вовторых, у вас сигареты с такой амброзией, что и табаком не пахнут. Так что не мучайтесь.

– Мерси, – представитель ФСПП закурил. – Вот, думаю, не зря ли я вас сюда притащил. На меня давеча большое впечатление произвело, но дело сугубо индивидуальное. Вы вот туда взгляните.

Андрей вгляделся в воду вблизи берега. Сначала, кроме слабого колыхания непроницаемосерых волн, тусклого блеска прибрежного льда и нескольких пивных бутылок, ничего не рассмотрел. Потом показалось чтото неопределенное, белесое, в черных пятнах. Псинка утонувшая? Рядом еще. Левее еще одна – ледяная вода шевелит лапку. Еще и еще трупик…

– Послушайте, здесь что, выводок далматинцев утопили?

– Да какие далматинцы – обычные московские «дворяне». Безвинно умерщвленные, – Александр Александрович вздохнул. – Вы классику русской литературы не совсем забыли? А историю Москвы? Ничего в памяти не всплывает?

Андрей с трудом оторвал взгляд от водяной могилы:

– На Тургенева намекаете? Ну вы и… Жестоко.

Кажется, Александр Александрович разозлился:

– Ты головой, а не задницей думай. Думаешь, для тебя эту собачью гекатомбу устроили? Чтобы что доказать? Что дворняжки с кирпичами на шее плохо плавают? Думаешь, всемирный заговор против тебя?

– Нет, про заговор не думаю. – На реку Андрей больше смотреть не мог.

– Ладно, пошли отсюда, – Александр Александрович зашагал к машине. – Мне, между прочим, цуциков тоже жалко. Мы еще пока додумались, откуда они берутся. Черт знает что – мертвецов чуть ли не каждый день вижу, а этих…

– А нельзя ли чтонибудь сделать? – неловко сказал Андрей. – Ну, чтобы не топили? В конце концов, это даже в санитарном смысле…

– Додумаемся как, обязательно сделаем. А пока этот несчастный шедевриальный рассказ в школе прилежно изучают, собачки нам постоянно реку украшать будут. Дети, они впечатлительные. Соответственно, и энергетическая подпитка «свища» мощная.

– Да, но я раньше трупов в реке не видел.

– Ты не смотрел, – Александр Александрович открыл дверь «девятки». – Собачек, как и твоих «целлулоидных», нужно уметь видеть. Сейчас их разглядеть, конечно, легче становится. Хотя не исключено, что русло изменилось и теперь псов ближе к берегу прибивает. Поехали, все равно мимо твоего дома проезжать буду.

Андрей сел в машину и мрачно сказал:

– Что мне домой? У меня и цветов практически нет, чтобы поливать. Мне, полюбому, в «Боспор» возвращаться. Ну и если действительно работать, то чего время терять?

* * *

В «Боспор» Андрей вернулся только в одиннадцать вечера. Охранник, предупрежденный из ФСПП, дожидался, сидя в машине у остановки. Ни слова не говоря, передал ключ.

В кинотеатре стоял сумрак, было тепло, было душновато. Были застойные 80е. В буфете едва слышно побулькивал автомат. В буфет Андрей заходить не стал, с пакетом продуктов, прикупленных в «Перекрестке», поднялся в аппаратный комплекс. Там, в кабинете главного инженера, стоял длинный диван. Андрей выпил полпакета кефира. Требовалось все еще раз хорошенько обдумать.

Проснулся как от толчка. Было темно – настольная лампа выключилась, лишь по потолку скользили отсветы фар с Бирлюковской. У окна замерла, рассматривая улицу, коренастая фигура.