— Нет, нет, вы смотрите!

Д.Э. безжалостно потрясли за плечо. Джейк, сидевший за столом, поддерживая отяжелевшую голову руками, очнулся от воспоминаний.

— Что за черт, — недоуменно проговорил он, глядя на фотографическую карточку, изображавшую на сей раз арену цирка, — это же…

На двойном велосипеде ехали двое клоунов в огромных штанах и утиных ботинках. Лица у них были подозрительно знакомыми.

— Кто говорит, что я пью? — хохотал фотограф. — А? Кто говорит, что Козебродски пропащий? Смотрите еще, смотрите!

Акробатка в перьях, кокетливо качавшая ножками на согнутом хоботе слона, оказалась Ширли. Та, что танцевала на его спине — Ида. А Лола в воздушной юбочке и сделавшаяся подозрительно хрупкого телосложения, выпускала из ящика голубей.

— Я пью? — восклицал фотограф. — Да, я пью! Козебродски настоящий профессионал, а настоящий профессионал работает в любом состоянии!

М.Р. поднял голову и встретился взглядом с компаньоном.

— Все, — Джейк запер за собой дверь уборной на шесть персон. — Сегодня. Чем быстрее, тем лучше.

— Что-то ты это, горячитесь вы, сэр. А деньги? Хоть немножко-то надо. В дорогу.

— Сэр, у нас нет времени.

Д.Э. посмотрел на компаньона.

— Нет. Ни одного лишнего часа.

— Ничего я не понимаю, — вздохнул М.Р., — ну ладно. Сегодня — так сегодня, только рад буду.

Он тоже посмотрел на Д.Э. и усмехнулся.

— Признавайся, что натворил, молодой головорез. А то не поеду.

Д.Э. постоял, заканчивая важное дело и глядя в стену. На стене дрожала пыльная паутина.

— Я же тебе говорил про головоломку, — сказал он небрежно. — Сегодня, дорогой компаньон, нашлась последняя деталь.

И опять умолк.

— Сейчас врежу, — предупредил Дюк.

Джейк застегнул штаны и резко развернулся.

— Утром, — сказал он, — сюда придут те три кабана. Они хотят видеть Лиса, и я сказал им, что он приезжает завтра.

— Как надоело шерри, а! — проворчал Дюк, доливая себе в стакан.

Компаньоны нервничали.

— У Мэй Спенсер, — Лола подставила свой, — мы пить «Редерер» каждый день!

— Не знаю, как насчет Мэй Спенсер, — буркнул Д.Э., — а вот я бы, точно, с дорогой душой отдал сейчас этот «Редерер» за чайник чаю.

Воды в борделе опять не было: в городе никак не могли толком починить водную магистраль. Джейк подошел к открытому окну. Неторопливо прикурил, свесился вниз, как бы обозревая окрестности, крикнул уличной, чтобы шла отсюда, и повернулся обратно. Двое джентльменов смотрели друг другу в глаза.

— Мэй Спенсер иметь красива карета, блестящ, — начала было Мисс Божественный Бюст.

Дюк покосился на часы, схватился за сердце и тут же сделал вид, что поправляет лацкан жилета.

— Да заткнись ты со своей Мэй Спенсер! — Ширли швырнула в Лолу жестянкой от бобов в томатном соусе.

Лорелея Флоренсия д’Альварец превратилась в жертву кровавого преступления. Завизжала она так, что М.Р., только недавно обрадовавшийся, что слышит левым ухом, оглох опять.

— Тихо, дамы! — Дюк влез между девушками, аккуратно схватив Лолу за запястья. — Графиня, ты совсем, что ли? Что за свинство?

Мексиканка грязно ругалась и выкручивалась, графиня пыталась добраться до нее не так, так этак. Д.Э. бросился оттащить графиню, тут же получил коленом и согнулся пополам.

— Мы, — с трудом выговорил он, разгибаясь, — уезжаем.

Глава девятая,в которой М.Р. Маллоу постигает важность уважительного отношения к закону

Видишь, я же говорил! — Д.Э. возился с колесом катафалка. — Все сходится! И вообще, удача удачей, но и ей нужно помогать. Мы просто поспособствовали!

Дюк сложил руки на груди.

— Сэр, — сказал он твердым тоном, — это была наша вторая и последняя кража.

Это, точно, была прямая кража. У М.Р. до сих пор тряслись руки и дергалось в животе, как будто он наелся живых лягушек. Сначала пришлось стоять на стреме, пока компаньон возился в сарае одного кучера. Двое джентльменов приметили его в своих охотничьих угодьях, недалеко от экипажной стоянки на Гири-стрит.

М.Р. изгрыз ногти до мяса: с четверть часа назад он впервые в жизни, собственноручно, бросил хозяйской собаке кусок сахара, пропитанный снотворным. Ему виделось, как хозяин сарая заходит в аптеку на углу Кирни, рассказывает, как его обворовали, опоив при этом собаку, и как аптекарь мгновенно припоминает того парня, который как раз ночью купил у него хлорал. Хлорал! Не просто снотворное, а снотворное с самой дурной репутацией в стране! Снотворное, прозванное «Микки Финн», по имени того парня из бара в Чикаго, который первый додумался использовать его для увеличения своего наличного капитала, и которое теперь упоминается почти в каждой статье об ограблении!

— Боже, — М.Р. сунул в рот палец: откусил заусенец, пошла кровь. — Боже, ну почему я такой идиот! Хотя нет, почему это идиот? Назвал единственное снотворное, которое знал. Если бы я спросил просто «что-нибудь от бессонницы», это было бы тем более подозрительно! Начались бы вопросы, я бы думал, что ответить, еще, небось, и запутался бы! Pater noster… In nomine Patris, et Filii et Spiritus Sancti…

Из молитв М.Р. Маллоу помнил только «Отче Наш» и молитву на сон грядущий. В церкви же обыкновенно обходился Аполлинером. Он огляделся по сторонам, убедился, что улица пуста и трусливо осенил себя крестом. В глубине души М.Р. Маллоу считал себя атеистом, но есть, знаете ли, моменты, когда…

— Кураж, сэр, — Д.Э., пыхтя, вылез из приоткрытой двери сарая в обнимку с здоровенной связкой-узлом, побрякивающей ремешками и норовившей запутаться в ногах.

— Т-ты хоть обращаться с этим умеешь? — Дюк едва не выронил тяжелую упряжь.

— Я умею обращаться с этой штукой, — сын похоронного церемониймейстера щелкнул компаньона по лбу и снова скрылся за дверью.

Колесо, с которым он просочился наружу во второй раз, спрятали в кустах неподалеку. Возвращаться за ним пришлось, когда уже светало. Дюк тащил колесо со всем куражом: пер прямо по середине тротуара, огрызаясь на недовольных прохожих, останавливался поглазеть на витрины под носом у встречных военных, спросил у полицейского дорогу. И вот, наконец, осталось последнее: караулить катафалк, пока Д.Э. приведет Злыдня. Именно приведет — сесть верхом на это четвероногое не представлялось никакой возможности.

Упряжь была на месте.

— Не сперли! — с облегчением выдохнул Дюк, и поскорее задернул занавески, стараясь, чтобы та часть колеса, которая не влезла в катафалк, не слишком бросалась в глаза.

Сначала М.Р. гулял — от угла до угла, заложив руки за спину и поглядывая исподтишка на свой будущий экипаж. Потом стал насвистывать — получил по хребту.

— Не свисти, — проходившая с корзиной старушка погрозила ему клюкой, — денег не будет!

Потом Дюк добыл блокнот, карандаш, сел верхом на оглоблю — и без всякого притворства стал выглядеть, как человек, сочиняющий стихи: рассеянный, задумчивый, что-то все время бормочущий, вычеркивающий и вписывающий снова, закусив от усердия губу, вскакивающий и начинающий шагать туда-сюда, взмахивая время от времени руками. Потом просто шатался с руками в карманах, окликая каждого встречного и спрашивая, который час. Потом пинал рассыпавшуюся поленницу.

Наконец, появился компаньон. Он шел по краю тротуара и читал на ходу с таким видом, как будто совершенно не помнит о том, что ведет в поводу лошадь. Лошадь шла по краю дороги и заглядывала ему за плечо с таким видом, как будто по уши поглощена чтением. Джейк сошел с тротуара, обернулся на собиравшуюся вокруг толпу. Толпа попятилась. Парочка проследовала к катафалку и остановилась. Джейк закрыл книгу, достал из кармана яблоко и не глядя, дал его Злыдню.

— Мир и покой снисходят на того, — начал он безжалостным кротким тоном, обращаясь к любопытствовавшим прохожим, — кто всем сердцем постигает, что Христос жил и умер ради всех нас…

Толпа немедленно поредела.

— И муки его искупительной жертвы… — Д.Э. Саммерс не принял колесо из рук компаньона, а вместо этого поднял с мостовой полено, — пресле… сопровождают нас ежедневно и ежечасно…