Преданный вам друг Лисицино.

Р.S. Однако не забудьте захватить с собой обещанные триста тысяч цехинов».

– Ах, он предатель! Ах, он висельник! – воскликнул король и, багровый от гнева, повернулся к Лисицино, сунув ему под нос кулак. – Так, стало быть, я незадачливый властитель? Я не вижу ничего дальше моего носа?.. Клянусь бородой! Ты мне за это дорого заплатишь!

Он приказал заковать предателя в цепи и отдать под стражу…

Золотое Сердце и Цветок Миндаля так увлеклись своими разговорами, что ничего не видели и не слышали. Казалось, ударь сейчас у их ног молния, они бы и не заметили!

– А теперь в путь! В путь! – крикнул король. – Необходимо сегодня же воздать всем по заслугам! Скорее в башню! Освободим королеву!

При упоминании королевы Цветок Миндаля вздрогнула и, сложив руки на груди, сказала;

– О моя бедная матушка! Простите меня! Я совсем о вас забыла!

И опершись на руку Золотого Сердца, она присоединилась к кортежу.

Король шествовал впереди и о чем‑то размышлял. Судя по тому, как время от времени он загибал пальцы, можно было понять, что производились какие‑то расчеты.

Вдруг он остановился, да так резко, что начальник охраны, шедший позади с большой саблей в руке, наткнулся на него и упал. При этом он повалил шагавшего следом солдата, тот опрокинул другого, другой – третьего. И вскоре все войско свалилось, как фишки домино.

– Полно! Полно, дети мои! – проговорил король, решив, что солдаты пали ниц, поклоняясь его персоне. – Встаньте!

Обратившись к Цветку Миндаля, монарх продолжил:

– Мой историограф здесь?

– Да, батюшка. Как вам известно, он повсюду следует за вами.

– Ну так пусть несет сюда свои пергаменты. Нынче я решил совершить добрый поступок и желаю, чтобы это было записано золотыми буквами в назидание потомкам.

– Какая чудная мысль, батюшка! Это вполне достойно вашего доброго сердца.

– Ты мне льстишь, дочка, – ответил король, слегка потрепав Цветок Миндаля по щечке. – Знаешь, кому я поручу исполнить это благое дело?.. Тебе!

– А как же вы, батюшка?

– О я в этом ничего не смыслю. Я действую слишком прямолинейно. Но ты… у тебя такой нежный голосок, ты находишь такие задушевные слова, когда раздаешь подаяние, что несчастные себя чувствуют счастливыми уже от одного того, что слышат тебя. И потом в твоих манерах есть такая деликатность, что ценность доброго дела возрастает вдвое!

– Ах! Батюшка! – проговорила Цветок Миндаля, потупив взор.

– Ну что ты, дитя мое! Не надо краснеть… Вот послушай! Когда возвратимся во дворец, ты передашь от моего имени тысячу цехинов той доброй старушке, которая дала сегодня мне такой замечательный совет. И скажешь, что это лишь первая четверть той пенсии, которую я намереваюсь выплачивать ей до конца дней моих.

– Благодарю тебя, король Богемии, – сказал чей‑то голос из‑за ближайшего куста.

Заслышав знакомый голос, король вздрогнул и подошел к Золотому Сердцу.

– Кто это сказал? Красная рыбка?

– Нет, сир. Это говорила старая нищенка, – ответил рыцарь.

– Ты не совсем прав, Золотое Сердце! – с улыбкой произнесла принцесса. – Это сказала фея, живущая в озере.

– Цветок Миндаля права, – раздался тот же голос, – Я фея, живущая в озере. Но король Богемии может быть совершенно спокоен: фея из озера забыла его вину перед красной рыбкой и помнит лишь добро, совершенное им по отношению к старой нищенке. И за это ему воздастся. Я знаю, что он страстно желает иметь сына…

– Да! Да! – воскликнул король, невольно выдавая заветную мечту.

– Ваша мечта осуществится. Не пройдет и года, как королева явит на свет принца, который будет прекрасен, как солнечный день, а достигнув зрелого возраста, с помощью этого талисмана совершит изумительные подвиги.

И тут на дорогу упало великолепное золотое кольцо, украшенное сапфиром.

Король его подобрал и надел на палец.

– Ах, любезная фея! Благодарю вас! У меня родится сын! – обрадовался он и со всех ног полетел к королеве сообщить невероятную весть…

Все это время солдаты принца Азора находились на ристалище. Трудно себе представить физиономии более жалкие, чем у них. Бедняги стояли, разинув рты, переминаясь с ноги на ногу, не зная, куда себя деть.

– Вы что – картонные солдатики? – крикнул пронзительным голосом их капитан. – Уж не уложить ли вас в коробку с детскими игрушками? Это что же получается? У нас на глазах убивают вашего принца, а вы развлекаетесь тем, что грызете себе ногти? Ах вы, деревянные сабли! Или вы больше не великая армия принца Азора? Вы что – не слышите, как он взывает к вам и требует отмщения?.. А ну‑ка! Быстрее! Ваши сердца горят жаждой мести! Вперед!

Солдаты, наэлектризованные пылкой речью командира, ударили в барабаны и бросились вдогонку за королем Богемии.

– Солдаты принца Азора! Остановитесь! Иначе вы погибнете! – прокричала старая нищенка, внезапно появляясь на городской стене с белой палкой в руке.

Но те уже ничего не слышали.

Тогда старуха взмахнула своим посохом, произнесла какие‑то слова, и вдруг из глаз, ноздрей и пастей нарисованных на стене диких зверей вырвались языки пламени.

Раздались крики: «Пожар! Пожар!»

С ведрами, полными воды, прибежали горожане. Но, посмотрев вниз с укреплений, не увидели ничего, кроме лат, шлемов и наконечников копий – того немногого, что осталось от армии принца Азора.

Глава XI КЛЯТВА ПЬЕРО

В то время как король спешил поделиться предсказанием волшебницы с супругой, Пьеро метался по ристалищу в поисках своего осла, которого надо было вернуть дровосеку.

Но напрасно он бегал взад и вперед, влево и вправо – ему не удалось нигде обнаружить даже краешка уха своего серого.

– Где он, мой бедный Мартин? – вздыхал Пьеро. Наконец, совсем отчаявшись, он стал кричать:

– Мартин! Мартин!

И, затаив дыхание, прислушивался: не отзовется ли? Но в ответ лишь эхо насмешливо передразнивало его: «Мартин! Мартин!» – как какой‑нибудь спрятавшийся за камнем шалун.

Пьеро набрал в легкие воздуха, чтобы крикнуть еще раз, как вдруг его взгляд случайно упал на стену, где для устрашения неприятеля по приказу короля художники намалевали диких зверей.

Умные животные, поняв, что с принцем Азором покончено и что свирепости от них больше не требуется, стали добрыми и ласковыми, как котята.

Увы! – расстроенный Пьеро не замечал их добродушия и принялся выговаривать:

– Чудовища! Это вы сожрали моего бедного Мартина! Подойдя вплотную к стене, он начал стыдить большого королевского тигра, более безобидного, чем все остальные.

– Фи! Как это дурно! – возмущался Пьеро. – Фи! Как это гнусно, мсье, то, что вы сделали!

И он собрался было сказать величественному зверю еще какую‑нибудь дерзость, как вдруг на вершине холма заметил своего осла, пасущегося там и со свойственной его племени невозмутимостью жующего пучок колючего утесника.

Пьеро прямо задрожал от радости и, оставив тигра в покое, одним прыжком взлетел на вершину холма. Но осел, который был не настолько глуп, как казалось, не стал его дожидаться. То ли он боялся, что хозяин снова поскачет на нем в бой, то ли, пожив несколько часов на свободе, вошел во вкус прелестей дикой жизни, то ли, повинуясь неведомой сверх естественной и тайной силе, только серый пустился вскачь, победоносно и зычно издавая свое «И‑а! И‑а!»

Пьеро бросился вдогонку. Однако Мартин оказался резвее его.

– Ладно! Ладно! – крикнул Пьеро ослу. – Не думал я, что ты такой прыткий. В следующий раз буду умнее!

После безрезультатной двухчасовой погони Пьеро остановился у подножья горы. Любой другой осел воспользовался бы остановкой, чтобы удрать. Но старый Мартин был хорошо воспитан и знал правила хорошего тона. Он остановился и стал ждать, когда хозяин отдохнет. Однако, не желая терять время даром, осторожно, губами, сорвал незадачливый чертополох, просунувший голову между двух камней, и принялся с аппетитом жевать.