— Н-ну…
Айхарайх взмахнул рукой:
— Результаты моей работы не останутся моим личным достоянием. Часто сторонний наблюдатель замечает обстоятельства, которых местный житель, свыкшийся с ними, просто не видит. Иногда чужаку изливают душу, а то и просто бывают менее осмотрительны в его присутствии, поскольку не подозревают его, как могли бы заподозрить человека, в том, что он секретный агент Империи. На самом деле, комиссар, благодаря самой своей чужеродности инопланетянин вроде меня может оказаться весьма полезен в сборе секретной информации. Десаи напрягся:
«О Кришна! Неужели это невероятное существо подозревает?.. Нет, это невозможно!»
Мягко, чуть ли не виновато Айхарайх сказал:
— Я убедил в этом советников губернатора и в конце концов удостоился разговора с его превосходительством. Если вы посмотрите соответствующие документы, то обнаружите, что я уже получил разрешение на проведение исследований здесь. Но, конечно, я не предприму никаких шагов, которых вы бы не одобрили.
— Простите меня. — Десаи почувствовал, что его перехитрили и загнали в угол. Почему бы это? Айхарайх ведь так вежлив, так старается понравиться… — Я должен был бы ознакомиться с документами заранее. Я бы так, конечно, и сделал, если бы не это прискорбное выступление партизан… Вы не будете возражать, если я посвящу несколько минут просмотру пленки?
— Ни в коей мере, — ответил инопланетянин, — особенно если вы разрешите мне пока познакомиться с книгами, которые я вижу на вашей полке. — Его улыбка стала еще шире и обнаружила совершенно нечеловеческую черту в его внешности — его зубы.
— Да, конечно, — пробормотал Десаи, пальцы которого уже летали по информационной панели.
Экран компьютера осветился. За идентификационной голограммой последовали персональные данные и информация. Подделать ленту было невозможно: помимо того что она имела радиоактивные маркеры, катушка была доставлена на корабль правительственным курьером, помещена в корабельный сейф, а потом доставлена лично капитаном в информационный банк в подвале Дома Империи. Проверка ona fides[4] Айхарайха была рутинной, поскольку чиновники на Ллинатавре были, как всегда, перегружены, но выполненной добросовестно.
Айхарайх прибыл в столицу сектора на пассажирском лайнере, остановился в отеле, приспособленном для приема инопланетян, зарегистрировался в полиции, как положено, и не сделал ни малейшей попытки избежать наблюдения через сканнеры, установленные властями по всему городу. Он никуда не ездил, ни с кем не встречался, не делал ничего подозрительного. Самым обычным образом он обратился за разрешением на исследования и прошел все собеседования и проверки.
В Катавраяннисе никто не слышал о планете Жан-Батист, но ее описание было в архивах и соответствовало тому, что говорил Айхарайх. Информации было мало; но кому придет в голову хранить подробные данные об отсталом мире на другом конце Империи, никогда не доставлявшем никаких хлопот, в провинциальной библиотеке?
Запрос Айхарайха был вполне обоснованным, его исследования вряд ли могли причинить вред, но зато могли дать полезную информацию. Губернатор Муратори заинтересовался, встретился с Айхарайхом и дал ему требуемое разрешение.
Десаи нахмурился. Его непосредственный начальник был умелым и добросовестным администратором; он должен был обладать этими качествами, чтобы загладить ущерб, нанесенный правлением его жадного и беспринципного предшественника, которое и спровоцировало восстание Мак-Кормака. Однако, оказавшись на вершине власти, человек скоро отрывается от повседневных мелочей, которые и составляют основу политики. Муратори еще слишком недавно занимал свой пост, чтобы почувствовать границы своих возможностей. А поскольку он был суровым человеком, он, по мнению Десаи, слишком буквально понимал аксиому, согласно которой правление есть узаконенное насилие. И вот по приказу сверху комиссару пришлось против воли отдать распоряжение о сносе Мемориала после волнений в университете и о тотальном разоружении влиятельных семей землевладельцев — действиях, которые, как думал Десаи, привели ко многим неприятностям, включая и эту безумную вылазку в Гесперии.
«Ну так почему же я тревожусь из-за наконец-то проявленной Муратори гибкости?» — подумал Десаи.
— Я закончил, — сказал он Айхарайху. — Не присядете ли вы снова?
Айхарайх отошел от книжной полки, держа в руках томик Тагора в переводе на англик.
— Пришли ли вы к решению, комиссар? — спросил он.
— К решению пришел не я, вы же знаете, — выдавил из себя улыбку Десаи. — Решение было принято за меня. Мне предписано разрешить вам проводить исследования и оказать всю посильную помощь.
— Надеюсь, мне не придется вас особенно беспокоить, комиссар. Я привычен к разреженной атмосфере и к трудным путешествиям. Моя биохимия достаточно сходна с человеческой, чтобы не возникло проблем с едой. К тому же моя миссия хорошо финансируется — думаю, что энейской экономике не повредят несколько лишних имперских кредитов.
Айхарайх трогательным жестом взъерошил свой хохолок.
— Но только, пожалуйста, не думайте, комиссар, что я намерен навязать себя вам, размахивая губернаторским разрешением как боевым знаменем, — продолжал он. — Вы знаете обстановку лучше столичных чиновников, и, кроме того, именно вам придется расхлебывать последствия любой совершенной мной ошибки. Это не тот путь, которым Жан-Батист сможет войти в имперское сообщество, не правда ли? Я хотел бы руководствоваться вашими советами и учитывать ваши предпочтения. Например, я был бы признателен, если бы перед моим первым выездом ваши сотрудники предложили мне определенный маршрут и дали рекомендации.
Десаи почувствовал, что оттаивает.
— Счастлив это слышать, достопочтенный. Я уверен, что мы сможем сработаться. Знаете что, не присоединитесь ли вы ко мне за обедом, а потом я мог бы перенести некоторые встречи…
Этот день запомнился Десаи надолго.
Но ближе к вечеру, оставшись один в своем кабинете, Десаи снова почувствовал беспокойство.
Ему следовало бы отправиться домой, к жене и детям, которых он видел гораздо реже, чем хотел бы. Нужно бы перестать непрерывно курить: его легкие и так обожжены никотином. Зачем взваливать на свои плечи целую планету? Это на самом деле ему не под силу. Это не под силу ни одному смертному.
Однако, принеся присягу при назначении на должность, он должен сделать именно это — в противном случае он почувствовал бы себя клятвопреступником.
Эта история с Фредериксеном мучила его, как свежая рана. Десаи решительно перегнулся через стол и нажал на кнопку. Аппаратура в комнате делала запись всего, что здесь происходило и говорилось.
Экран ожил, бросая отсветы в темные углы: лампы Десаи не включал, а за прозрачной стеной догорал закат. Десаи не стал увеличивать изображение Питера Джоветта и свое собственное, но усилил звук. В кабинете загремели голоса. Десаи откинулся на спинку кресла и стал слушать.
Джоветт, богато одетый, с изящной вьющейся каштановой бородкой, был одним из представителей Паутины, торговцем и космополитом. Он, однако, не принадлежал к наемным агентам Империи: во времена восстания он искренне, хотя и не громогласно, осуждал противостояние с Террой, а теперь сотрудничал с оккупационными властями, потому что видел в этом пользу для своего народа.
Джоветт говорил:
— …Рад предоставить в ваше распоряжение всю информацию, что у меня есть, комиссар. Остановите меня, если я начну говорить то, чего вы уже наслушались ad nauseam[5].
— Это маловероятно, — откликнулся Десаи. — Я на Энее два года, а ваши предки поселились здесь семь столетий назад.
— Да, люди забирались далеко в те давние дни, не правда ли? Их было ужасно мало, они были страшно уязвимы… Ладно. Вы хотели посоветоваться со мной насчет Айвара Фредериксена, верно?