Эмерсон и Йенсен по очереди заглянули в телескоп. Затем Марлоу сказал:

— Надо пойти в дом и всех позвать. Такое зрелище можно увидеть лишь раз в жизни. Я хочу получить снимки на самом Шмидте.

Энн Холей присоединилась к группе, поспешившей к телескопу после настойчивых приглашений Эмерсона и Йенсена. Когда до нее дошла очередь смотреть в поисковый телескоп, Энн не представляла, что она может там увидеть. У нее были самые общие представления о серой, изрытой кратерами, безжизненной поверхности Луны, она не была знакома с лунной топографией. Энн слышала взволнованные восклицания, которые издавали астрономы, но не понимала их смысла, она подошла к телескопу скорее из чувства долга. По мере того, как Энн наводила на фокус, перед ее глазами предстал совершенно фантастический мир. Луна была лимонно-желтого цвета. Обычно четкие детали оказались размыты гигантским облаком, распространившимся за границы ее диска. В облако вливались потоки, исходящие из более темных участков, которые все время рвались на части и мерцали поразительным образом.

— Хватит, Энн. Мы тоже хотим посмотреть, пока ночь не кончилась, — сказал кто-то.

Она неохотно уступила место.

— Что это значит, Крис? — спросила Энн у Кингсли, когда они шли к убежищу.

— Ты помнишь, мы говорили, что Облако замедляется? Что оно замедляется по мере приближения к Солнцу, вместо того чтобы ускоряться?

— Помню, все еще беспокоились из-за этого.

— Так вот, Облако делает это, выбрасывая сгустки газа с очень большой скоростью. Мы не знаем, почему и как это происходит, но наблюдения, выполненные Мальборо и Лестером, определенно говорят об этом.

— Ты хочешь сказать, что один из этих сгустков попал в Луну?

— Именно. Темные участки — гигантские вихри пыли, вихри, возможно, в две или три мили высотой. Все дело в том, что сгусток газа, движущийся с большой скоростью, поднял пыль на сотни миль над поверхностью Луны.

— А может один из этих сгустков попасть в нас?

— Вряд ли, вероятность этого не велика. Земля слишком маленькая мишень. Но Луна еще меньше, и все же один из них в нее угодил.

— Что произойдет, если…?

— Если попадет в нас? Не хочется об этом думать. Мы беспокоились, что может случиться, если Облако ударится о нас, двигаясь со скоростью пятьдесят километров в секунду. А у этих сгустков скорость чуть ли не тысяча километров в секунду. Если один из них столкнется с нами, последствия будут катастрофичными. Боюсь, что вся земная атмосфера просто улетучится в космическое пространство, подобно тому, как это произошло с лунной пылью.

— Вот чего я не пойму, Крис, как это ты можешь, зная реальное положение, уделять столько внимания политике и политикам. Все это кажется таким незначительным и мелким.

— Энн, дорогая моя, если бы я все время думал о сложившейся ситуации, то давно бы свихнулся. Кто-то на моем месте сошел бы с ума. Кто-то спился. А я ухожу от кошмара, кидаясь на политиков. Старина Паркинсон прекрасно знает, что мы с ним просто участвуем в игре. Но, по правде сказать, теперь жизнь измеряется часами.

Она придвинулась ближе к нему.

— Или, — прошептал он, — говоря словами поэта:

С конца июля в Нортонстоу были введены ночные дежурства. Джо Стоддард, естественно, участвовал в них, потому что работа садовника к этому времени потеряла смысл. Садоводство — неподходящий вид деятельности в условиях тропической жары.

В ночь на 27 августа была как раз его очередь дежурить. В течение ночи ничего существенного не произошло. Тем не менее, в семь тридцать утра Джо несмело постучался в дверь комнаты Кингсли. Предыдущим вечером Кингсли изрядно выпил в компании с другими учеными. Поэтому сначала он никак не мог понять, чего от него хочет садовник. Постепенно до него дошло, что весельчак Джо ни на шутку озабочен.

— Нету, сэр, нету!

— Чего нет? Принесите мне, ради бога, чашку чаю. У меня во рту, как на дне клетки с попугаями.

— Чашку чаю, сэр! — Джо было заколебался, но потом опять принялся за свое: — Вы же сказали, сэр, я должен докладывать обо всем необычном, а его и вправду нету.

— Послушайте, Джо, при всем моем к вам уважении, должен совершенно серьезно сказать, что я распотрошу вас на этом самом месте, если вы не скажете мне, чего это такого нет.

Затем Кингсли медленно и громко произнес:

— ЧЕ-ГО НЕТ?

— Дня, сэр! Нету Солнца!

Кингсли схватил часы. Было 7 часов 42 минуты утра, обычно в конце августа рассвет наступает задолго до этого часа. Он выскочил из убежища наружу. На поверхности царила кромешная тьма, даже свет звезд не проникал сквозь сплошной облачный покров. Казалось, повсюду воцарился какой-то бессмысленный первобытный страх. Свет покинул мир.

В Англии и других странах Запада потрясение было смягчено тем, что момент исчезновения солнечного света совпал с ночными часами. Вечером Солнце, как обычно, закатилось, однако восемь часов спустя оно не взошло. Облако достигло Солнца и закрыло его.

Населению восточного полушария довелось в полной мере пережить ужас исчезновения света. Кромешная тьма опустилась на них среди дня. В Австралии, например, небо стало темнеть около полудня, и к трем часам нигде не было уже ни малейшего проблеска света, кроме тех мест, где включили искусственное освещение. Во многих крупных городах мира начались беспорядки.

Три дня Земля была погружена в полную темноту. Исключение составляли лишь страны, где люди обладали техническими возможностями, чтобы обеспечить себя искусственным освещением. Лос-Анджелес и другие американские города жили при ярком свете миллионов электрических ламп. Однако это отнюдь не спасало американский народ от первобытного ужаса, охватившего все человечество. К тому же, у американцев было больше времени и возможностей следить за происходящим, они сидели у телевизоров и ожидали хоть каких-нибудь официальных сообщений от властей, не способных уже ни понять, ни контролировать ход событий.

Через три дня произошли некоторые перемены. Днем небо опять посветлело, пошли дожди. Сначала дневной свет был совсем тусклый, но с каждым днем становилось все светлее, пока, наконец, освещение не стало похожим на нечто среднее между обычным ясным днем и лунной ночью. Однако этот свет не принес людям душевного облегчения — его раздражающий темно-красный оттенок говорил о его неестественном происхождение.

Дожди сначала были теплые, но температура медленно и неуклонно понижалась. Ливни становились все сильнее. Пока стояла жара, в атмосфере накопилось громадное количество влаги. С понижением температуры, которое началось с исчезновением солнечного света, все больше и больше этой влаги стало выпадать в виде дождя. Реки быстро поднялись и вышли из берегов, разрушая дороги и лишая крова огромное число людей. Трудно описать состояние миллионов людей во всех странах мира, внезапно застигнутых врасплох неистовыми ливнями после нескольких недель изнуряющего зноя. А с неба все также струился тусклый, темно-красный, потусторонний свет, отражаясь в потоках воды.

Но еще страшнее этого потопа были пронесшиеся над Землей яростные бури. При конденсации водяных паров в дождевые капли в атмосфере высвободилось совершенно беспримерное количество энергии. Это вызвало огромные колебания атмосферного давления, что привело к ураганам невиданной, невероятной силы.

Во время одного из таких ураганов сильно пострадала усадьба в Нортонстоу. Под обломками погибли двое рабочих. Однако этой трагедией дело не ограничилось. Кнут Йенсен и его Грета, та самая Грета Йохансен, которой Кингсли писал в свое время, попали в жестокую грозу и были убиты упавшим деревом. Их похоронили вместе неподалеку от старого дома.

А температура все падала и падала. Дождь постепенно сменился снегом. Затопленные поля покрылись льдом, а к концу сентября даже бурные реки превратились в недвижные скопления льда. Снеговой покров медленно распространялся, подбираясь к тропикам. Только когда вся Земля оказалась скованной морозом и льдом и покрылась снегом, небо очистилось от облаков. Люди снова увидели вселенную.