Марлоу предложил Йенсену удобное кресло у камина (так любимого многими людьми, живущими в домах с центральным отоплением), и, согнав со второго кресла огромного кота, уселся сам.

— Хорошо, что вы позвонили, Кнут. Жены сегодня нет дома, и я не знал, чем заняться.

Затем перешел прямо к делу — тонкости дипломатии были ему чужды.

— Ну, что там у вас? — сказал он, кивнув на желтую коробку, которую принес Йенсен. — Показывайте.

Испытывая некоторую неловкость, Кнут вынул первую из двух пластинок, ту, что была заснята 9 декабря 1963 года, и молча протянул ее Марлоу. Реакция собеседника его обрадовала.

— Боже, — воскликнул Марлоу. — Снимок сделан на 18-дюймовом. Ага, вот и отметка на краю пластинки.

— Вы думаете, здесь какая-нибудь ошибка?

— Насколько я вижу, нет. — Марлоу вынул лупу из кармана и внимательно осмотрел пластинку. — Выглядит совершенно нормально. Никаких дефектов на снимке незаметно.

— Что вас так удивило, доктор Марлоу?

— Вы хотели показать мне эту пластинку?

— Не только. Странное явление становится заметным, когда сравниваешь ее со второй пластинкой, которую я снял месяцем позже.

— Но эта и сама по себе достаточно удивительна, — сказал Марлоу. — И вы целый месяц держали ее у себя в столе! Жаль, что не показали ее раньше. Впрочем, откуда вам было знать.

— Простите, но я не понимаю, почему вас так удивила эта пластинка?

— Посмотрите на это темное круглое пятно. Очевидно, что это газовое облако, не пропускающее к нам свет звезд, расположенных позади него. Такие глобулы нередки в Млечном Пути, но обычно они имеют очень маленькие размеры. Боже мой, а взгляните на эту! Громадина! Чуть ли не два с половиной градуса в поперечнике!

— Но, доктор Марлоу, существует множество облаков, больших, чем это, особенно, в созвездии Стрельца.

— Если вы внимательно посмотрите на такие большие облака, то сразу обнаружите, что они состоят из огромного числа более мелких. А эта штука, на вашей пластинке, скорее всего отдельное сферическое облако. Мне только непонятно, как я умудрился его проглядеть.

Марлоу снова осмотрел пометки на пластинке.

— Правда, расположено оно на юге, мы зимним небом занимаемся не часто. Но все равно, не могу понять, как я мог его пропустить, когда работал над Трапецией Ориона. Это было всего три или четыре года тому назад, и я бы такого не забыл.

То, что Марлоу никогда не слышал про это облако, а это, несомненно, было так, удивило Йенсена. Марлоу знал небо и все необычные объекты, которые могут на нем встретиться, не хуже, чем улицы Пасадены.

Марлоу подошел к буфету наполнить бокалы. Когда он вернулся, Йенсен сказал:

— Собственно, меня удивила вторая пластинка.

Марлоу смотрел на нее несколько секунд, а затем снова взглянул на первую пластинку. Его опытному глазу не нужно было мигалки, чтобы увидеть на первой пластинке странное кольцо звезд вокруг облака, которое полностью или частично отсутствовало на второй.

— Не было ли чего-нибудь необычного в способе, которым вы получили эти снимки?

— По-моему, нет.

— Они действительно выглядят нормально, но никогда нельзя быть полностью уверенным.

Марлоу вскочил. Всякий раз, когда он был возбужден или чем-то взволнован, он выпускал огромные клубы резко пахнущего анисом табачного дыма. Он предпочитал какой-то особенный табак из Южной Африки. Йенсен удивился, почему его трубка не загорается.

— Знаете ли, иногда с пластинками происходят самые дикие вещи. Нам следует, как можно скорее, получить новый снимок. Хотел бы я знать, кто сегодня наблюдает на горе.

— Вы имеете в виду Маунт Уилсон или Паломар?

— Маунт Уилсон. Паломар слишком далеко.

— Насколько я помню, на 100-дюймовым работает один из приезжих астрономов. На 60-дюймовом, кажется, Харви Смит.

— Пожалуй, будет лучше, если я отправлюсь сам. Харви разрешит мне немного поработать на его инструменте. Исследовать всю туманность я, естественно, не смогу, но заснять отдельные звезды вокруг нее мне удастся. Вы знаете точные координаты объекта?

— Нет. Я позвонил вам сразу, как только обнаружил на мигалке это странное явление. У меня не было времени вычислять точные координаты.

— Пустяки, мы можем сделать это по дороге. Но, по-моему, вам нет необходимости проводить эту ночь без сна, Кнут. Давайте подброшу вас до дома. Мэри я оставлю записку, что вернусь утром.

Йенсен был очень возбужден, когда Марлоу высадил его из автомобиля. Прежде чем лечь спать, он написал письма в Норвегию. Одно — родителям, в котором лишь упомянул о своем возможном открытии. А другое — своей Грете, где рассказал, что, по-видимому, натолкнулся на нечто очень важное.

Марлоу направился в управление обсерватории. Прежде всего, он позвонил в Маунт Уилсон Харви Смиту. Услышав голос Смита с характерным мягким южным акцентом, он сказал:

— Это Джефф Марлоу. Послушай, Харви, произошло нечто очень странное, настолько странное, что я хотел бы попросить у тебя 60-дюймовый на эту ночь. Мне самому пока не ясно, в чем тут дело. Собственно, это я и хочу выяснить. Касается работы молодого Йенсена. Приходи завтра в десять часов, и я смогу рассказать больше. Если будет скучно, поставлю бутылку виски. Идет? Прекрасно! Предупреди ночного ассистента, что я буду около часа.

Затем Марлоу позвонил Барнету из Калифорнийского технологического.

— Билл, это я, Джефф Марлоу, звоню из управления. Хочу сообщить, что завтра в десять утра у нас пройдет довольно важное собрание. Хотелось, чтобы ты приехал сам и пригласил нескольких теоретиков. Не обязательно астрономов. Главное, чтобы ребята были с головой. Нет, я не могу сейчас ничего объяснить. Завтра я буду знать гораздо больше. Сейчас я отправляюсь на 60-дюймовый. Но обещаю, если тебе будет скучно, или ты решишь, что это розыгрыш — ставлю ящик виски. Договорились!

Возбужденно напевая что-то, он сбежал по лестнице в подвал, где этим вечером работал Йенсен. Около часа он тщательно измерял расположение звезд на пластинке Йенсена, что позволило ему точно определить координаты необычного объекта. Только после этого он сел в машину и отправился на Маунт Уилсон.

На следующее утро директор обсерватории доктор Геррик пришел на работу, как обычно, в семь тридцать. У него была привычка приходить часа за два до начала рабочего дня, чтобы успеть «сделать кое-что», как он это объяснял. К его удивлению, он обнаружил в лаборатории Марлоу, который обычно появлялся не раньше половины одиннадцатого, а часто и позже. На этот раз, тот сидел за столом и внимательно разглядывал пачку снимков. То, что Геррик услышал от Марлоу, отнюдь не уменьшило его удивления. В течение следующих полутора часов они горячо что-то обсуждали. Около девяти они наспех позавтракали и вернулись как раз вовремя, чтобы успеть подготовиться к собранию, которое должно было пройти в библиотеке в десять часов.

Когда появился Билл Барнет со своей компанией из пяти человек, в зале уже собралось несколько десятков сотрудников обсерватории, среди которых были Йенсен, Роджерс, Эмерсон и Харви Смит. Доска, экран и проектор для диапозитивов были готовы. Среди вновь прибывших собравшиеся впервые видели только Дэйва Вейхарта. Но об этом блестящем двадцатисемилетнем физике Марлоу уже много слышал и был рад, что Барнет привез его.

— Будет лучше, — начал Марлоу, — если я объясню все по порядку и начну с пластинок, которые Кнут Йенсен принес ко мне домой вчера вечером. Когда я их покажу, станет ясно, зачем понадобилось созывать это экстренное совещание.

Эмерсон, сидевший у проектора, поставил диапозитив, который Марлоу сделал с первой пластинки Йенсена, снятой ночью 9 декабря 1963 года.

— Центр темного пятна, — сказал Марлоу, — имеет прямое восхождение 5 часов 49 минут, склонение минус 30 градусов 16 минут.

— Прекрасный образец глобулы Бока. Интересно бы узнать ее размеры, — сказал Барнет.

— Около двух с половиной градусов в поперечнике.

У астрономов перехватило дух.