— Нельзя ли проще, Крис?

— Ну, в сущности, звери не могли бы пользоваться тем, что мы называем телефоном. Проще говоря, разница между связью на постоянном и переменном токе та же, что и между телефоном и радио.

Марлоу улыбнулся Энн Холей.

— Не обращайте внимания, Кингсли пытается нам объяснить, в своей неподражаемой манере, что связь должна осуществляться при помощи радиоволн.

— Если вы думаете, так понятнее…

— Конечно, все понятно. Подождите минутку, Энн. Когда мы посылаем световой или радиосигнал, при этом испускаются электромагнитные волны. В пустоте они распространяются со скоростью 300 тысяч километров в секунду. Даже при такой скорости для передачи сигнала через все Облако для этого потребовалось бы около десяти минут.

— Теперь прошу обратить внимание, что количество информации, которое может быть передано при помощи электромагнитных колебаний, во много раз больше той информации, которую мы можем передать с помощью обычного звука. Это хорошо видно на примере наших импульсных радиопередатчиков. Поэтому, если в Облаке живут отдельные индивидуумы, они должны общаться друг с другом значительно быстрее, чем мы. Им должно хватать сотой доли секунды, чтобы изложить друг другу то, на что нам требуется целый час.

— Ага, я начинаю понимать, — вмешался Мак-Нейл. — При такой скорости обмена информацией становится вообще непонятно, вправе ли мы говорить об отдельных индивидуумах!

— Ну, вот и до вас дошло, Джон!

— А до меня не дошло, — сказал Паркинсон.

— Проще говоря, — дружелюбно пояснил Мак-Нейл, — Кингсли утверждает, что если в Облаке есть индивидуумы, то они должны в такой степени владеть телепатией что, в сущности, уже бессмысленно считать их существующими отдельно друг от друга.

— Но почему ты нам сразу так не сказал? — удивилась Энн.

— Потому что слово «телепатия», как и многие другие часто используемые слова, на самом деле, не так уж много значат.

— Ну, во всяком случае, для меня оно означает очень многое.

— И что же оно означает для тебя, Энн?

— Оно означает непосредственную передачу мыслей без помощи слов и, конечно, без всяких записей, жестов и так далее.

— Иными словами, оно значит — если оно вообще что-нибудь значит — неакустическую и не зрительную связь.

— То есть использование электромагнитных волн, — вставил Лестер.

— А электромагнитные волны означают использование переменных токов, а не напряжений и постоянных токов, которые возникают у нас в мозгу.

— Но я всегда считал, что все мы, в какой-то степени, обладаем определенной способностью к телепатии, — возразил Паркинсон.

— Вздор. Наш мозг просто не годится для телепатии. Его деятельность основана на постоянных электрических потенциалах, однако при этом никакого излучения не возникает.

— Я понимаю, что вообще-то это жульничество, но мне казалось, иногда у этих телепатов здорово получается, — настаивал Паркинсон.

— Самый чертовски отвратительный подход к науке, — прорычал Александров. — Зависимости, получаемые на основе экспериментальных данных, ни к черту не годятся. В науке работают только предсказания.

— Не понял.

— Алекс пытается сказать, что в науке имеет ценность только проверка предсказаний, — объяснил Вейхарт. — Именно таким образом Кингсли побил меня несколько часов тому назад. Если же сначала делается множество экспериментов, в которых обнаруживаются совпадения, на основе которых потом никто не может предсказать исход новых экспериментов, — то от этого нет никакого толка. Все равно, что заключать пари на скачках после заезда.

— Идеи Кингсли несомненно очень интересны с точки зрения неврологии, — заметил Мак-Нейл. — Для нас, людей, обмен информацией крайне трудное дело. Нам приходится предварительно переводить информацию с языка электрических сигналов — постоянных биотоков мозга. Этим занят большой отдел мозга, управляющий губными мускулами и голосовыми связками. И все-таки наш перевод весьма далек от совершенства. С передачей простых мыслей мы справляемся, может быть, не так уж и плохо, но передавать сложные эмоции очень трудно. А эти маленькие зверьки, о которых говорит Кингсли, могли бы, видимо, передавать и эмоции, и это еще одна причина, по которой, пожалуй, довольно бессмысленно говорить об отдельных индивидуумах. Страшно даже подумать: все, что мы с таким трудом втолковываем друг другу целый вечер, они могли бы передать за сотую долю секунды, причем с полной ясностью и гораздо большей точностью.

— Мне хотелось бы обсудить вашу идею об отдельных зверьках подробнее, — обратился Барнет к Кингсли. — Как вы думаете, каждый из них сам изготовляет себе передатчик?

— Вовсе нет, никто никаких передатчиков не делает. Давайте я опишу, как я себе представляю биологическую эволюцию Облака. Когда-то на ранней стадии там было, наверное, множество более или менее отдельных, не связанных друг с другом индивидуумов. Затем связь все более совершенствовалась, но не путем сознательного изготовления искусственных передатчиков, а в результате медленного биологического развития. У этих живых существ способность к передаче электромагнитных волн развивалась, как биологический орган, подобно тому, как у нас развивались рот, язык, губы и голосовые связки. Постепенно они должны были достигнуть такого высокого уровня общения друг с другом, какой мы едва ли в силах себе представить. Не успевает один из них подумать что-либо, как эта мысль тут же передается абсолютно всем. Эмоциональное переживание разделяется остальными еще до того, как его осознавал тот первый, у кого оно возникло. При этом обязательно должно было произойти стирание индивидуальностей, преобразование в единое и согласованное целое. Зверь, каким он мне представляется, не должен находиться в каком-то определенном месте Облака. Его различные части могут быть распределены по всему Облаку, и все же я рассматриваю его как единое биологическое тело с общей нервной системой, в которой информация распространяется со скоростью 300 тысяч километров в секунду.

— Давайте обсудим подробнее природу этих сигналов. Наверняка, они длинноволновые. Использование обычного света, по-видимому, совершенно невозможно, так как Облако непрозрачно для него, — сказал Лестер.

— Я думаю, это радиоволны, — продолжал Кингсли. — Есть веские основания так думать. Ведь для того, чтобы система связи была действительно эффективной, все колебания должны происходить в одной фазе. Этого легко достигнуть с радиоволнами, но, насколько нам известно, не с более короткими волнами.

Мак-Нейл подскочил на месте.

— Наши радиопередачи! — воскликнул он. — Они, наверное, помешали нервной деятельности Облака.

— Да, помешали бы, если бы им позволили.

— Что вы хотите этим сказать, Крис?

— Очевидно, что зверю приходится бороться не только с нашими радиопередачами, но и с огромной лавиной прочих космических радиоволн. Поступающие отовсюду из Вселенной эти радиоволны постоянно мешали бы его нервной деятельности, если бы, конечно, он не выработал какую-то форму защиты от них.

— Какого рода защиту вы имеете в виду?

— Я говорю об электрических разрядах во внешних слоях Облака, вызывающих ионизацию, достаточную для того, чтобы не пропускать внутрь радиоволны. Подобная защита играет столь же важную роль для Облака, как для человеческого мозга череп.

По комнате поплыли густые клубы анисового дыма. Марлоу вдруг почувствовал, что его трубка раскалилась до такой степени, что ее уже невозможно держать в руках, он осторожно положил ее на стол.

— Боже мой, вы думаете, что именно этим объясняется возрастание ионизации в атмосфере, когда мы включаем передатчики?

— Скорее всего, это именно так и есть. Помните, мы говорили о механизме обратной связи? Так вот, у нашего зверя он наверняка имеется. Если излучение проникает в Облако слишком глубоко, напряжение тут же возрастает, возникают электрические разряды. Ионизация немедленно увеличивается до тех пор, пока волны не перестают проходить.