Бо вздохнула:

— Хотелось бы. У меня мало шансов заняться чем-нибудь стоящим на 37-м канале.

— Я думаю, все уладится. Ешьте, ешьте. Мне нравится видеть молодую особу, которая с удовольствием ест мою стряпню.

Бо поднесла ко рту вилку с картофельным пюре.

— Я уверена, оно очень вкусное. — Она попробовала и улыбнулась. — Так и есть.

— В мое время мы предпочитали округлости, а не мышцы. Митчеллу всегда нравились немного пухленькие женщины. Нора была невысокой, но…

— Ma! — Ужас в голосе Митча не соответствовал веселому блеску его глаз.

— Да, сын. Пришло время тебе снова начать жить.

— Я подумаю об этом, если ты последуешь собственному совету, — сухо сказал он. — Бак Бланкеншип много лет склоняет тебя к этому, а ты никогда не откликаешься на его зов.

— Хорошо, я подумаю, может, я соглашусь.

Мики оторвался от своей доверху наполненной тарелки.

— Мистер Бланкеншип приходит к нам обедать каждое воскресенье, — с трудом выговорил он, потому что рот его был набит кукурузным хлебом.

— Молодой человек, прежде чем говорить, сначала проглоти то, что во рту, и я буду тебе благодарна, если ты не станешь повторять сплетни. — Щеки матери Митча покраснели то ли от замешательства, то ли от негодования.

Митч сдвинул свои темные брови.

— Расскажи-ка о визитах мистера Бланкеншипа, сын.

Мики поспешно проглотил то, что было во рту, и начал было говорить, но закрыл рот, когда почувствовал на себе неодобрительный взгляд бабушки.

Бо прилагала усилия, чтобы оставаться невозмутимой, но ее рот кривился от сдерживаемого смеха.

— Если это правда, то это не сплетни, сын, — наставительно произнес Митч.

Мальчик переводил глаза с отца на бабушку и обратно. Он сглотнул и, избегая взгляда Кейт, выпалил:

— Мистер Бланкеншип обедает у нас каждые две недели. — Он смотрел вниз и принялся отрезать толстый кусок ростбифа. — А когда не обедает, приглашает бабушку пойти куда-нибудь.

— Каков старый плут, — протянул Митч и ухмыльнулся: — С тех пор как я здесь, он ни разу не попался мне на глаза. — Он откинулся на стуле назад так, что две ножки оказались на весу, и сложил руки на своей широкой груди. — Вот, значит, чем тут занимаются.

Хотя Бо была рада, что перестала быть центром внимания, она посочувствовала Кейт. Зачем домашние так ведут себя по отношению к ней в присутствии постороннего человека? Да ведь то же самое могло происходить и в их семье, призналась она себе.

— Я ничего не скрывала, — с негодованием заявила мать Митча. — Бак сейчас в Бирмингеме у своей дочери. Она родила. Девочку, — добавила она.

Митч подмигнул Мики и опустил глаза.

— Понятно. До тех пор, пока вы не пытаетесь что-то утаить. — Он потянулся за чаем со льдом. — Если бы я не знал вас, я бы подумал — вы что-то замышляете.

Кейт прикрыла рот, стараясь скрыть улыбку, но разливающуюся по щекам краску скрыть было невозможно. Она замахала на Митча рукой, давая понять абсурдность его высказываний.

— Хватит, ешьте, а то все остынет.

Митч отставил стакан.

— Ладно, ма. Я знаю, как ты старалась.

Он посмотрел на Бо и подмигнул — она почувствовала, как к щекам прихлынула кровь.

Кейт, должно быть, заметила обмен взглядами и догадалась, что это значит.

— Мне кажется, что у вас двоих есть собственные секреты.

Митч снова взялся за стакан с чаем и поднес его ко рту.

— Без комментариев, — только и смог сказать он.

А когда Мики перенес свое внимание на Бо, ее щеки опять запылали.

— Почему бы нам не поговорить о футболе? — жизнерадостно предложила она.

— Мне жаль, что ма поставила тебя в неловкое положение, — произнес Митч, который, пока Бо вынимала ключи, стоял, прислонившись к двери, и вертел в руках блюдо, на котором прежде был торт. Он снова остро почувствовал исходящий от блюда аромат.

Бо бросила на Митча быстрый взгляд.

— Все в порядке. На обеде у Боханнонов было бы еще хуже. Испанская инквизиция нас не перещеголяет. А мой братец-священник переплюнет всех.

— Но это показывает, что ма одобрила тебя. — Пока Бо открывала замок, Митч накрыл ее руку своей. — И я тоже, — шепнул он, а его вторая рука легко коснулась ее груди. Между Митчем и Бо проскочил электрический разряд.

— Спасибо, — пролепетала Бо. Тепло разлилось у него в паху, и Митч заспешил сменить тему перед тем, как распрощаться. Как бы он ни желал Бо, он был убежден, что им еще рано вступать в интимные отношения. Он передал блюдо из-под торта и ждал, что Бо будет делать.

— Как насчет той лампочки? Все еще не горит? — Почему он ощущает потребность продолжать разговор? Особенно таким глупым образом?

— Я вчера заменила ее. Все в порядке.

— Это хорошо. Но почему ты должна была заниматься этим, а не хозяйка?

— Ей почти семьдесят лет, — ответила Бо. — Зайдешь выпить кофе?

Митч интуитивно чувствовал, что она имеет в виду что-то еще, ему и самому весь день хотелось поцеловать Бо. Но не под дверью же, как жалкому юнцу?

— Конечно. — И он вошел внутрь.

— Через несколько минут будет готов. — Бо взяла блюдо и направилась было на кухню.

Но Митч остановил ее за руку и сжал прохладные тонкие пальцы. Бо взглянула на него — в глазах стоял вопрос.

Митч отобрал у нее блюдо и поставил на столик.

— Не хочу кофе, — прошептал он, ногой закрывая дверь.

— Чего же ты хочешь? — Широко распахнув глаза, Бо замерла в ожидании. Но разве она не понимала, что произойдет дальше?

— Тебя, — снова шепотом сказал Митч, притянул Бо к себе и наклонился. — Я ждал этого весь день.

— Ох! — вырвалось у Бо с коротким вздохом. Она подставила ему лицо и закрыла глаза. — Бери меня.

Митч нежно коснулся ее губ, ощущая их желанную мягкость, но этого ему было мало. Такой удивительный рот хотелось целовать без конца.

Глаза у Бо оставались закрытыми, но губы призывно приоткрылись.

Митч пылал, а поцелуи не могли погасить пламя. Иногда мужчине необходимо оказаться в огне, хотя бы для того, чтобы почувствовать себя живым.

Митч все ниже наклонял голову. Все потеряло смысл, за исключением женщины, которую он держал в руках.

Он языком очертил контур ее губ, затем проник глубже, туда, где таилась сладость. Был ли это торт или что-то другое — не имело значения, но сладкая прелесть в глубине ее рта лишала Митча рассудка. Он привлек Бо ближе, прижав к себе трепещущее тело.

Его пальцы нащупали пояс, стягивающий талию, и развязали его. Руки сами собой оказались под блузкой, ощущая бархат кожи. Бо срасталась с ним, вжималась в Митча.

Он стал твердым, он жаждал.

Бо, должно быть, ощущала то же самое, потому что, прижимаясь к нему, извивалась в сладком ритме желания. Она слабо застонала, подчиняясь чему-то глубоко внутри ее существа.

Митч застонал в ответ, но мягко отодвинулся, хотя это усилие почти убило его. Он часто дышал, грудь его ходила ходуном.

Покинуть ее, оставить вот так было невыносимо тяжело.

Он почувствовал трепет движения — ее ладошка легла ему на грудь, на то место, под которым колотилось его сердце.

— Нет, — прошептала Бо, пытаясь увлечь Митча к дивану. — Останься.

Бо никогда не спрашивала себя, что она будет делать, если Митч откликнется на призыв, она не имела об этом ни малейшего представления. Сердце ее билось так сильно, что Митч наверняка слышал его удары, но Бо, оглушенная толчками крови в ушах, не слышала ничего. Она задыхалась, она не могла понять, как вообще сумела что-то произнести. Она пыталась справиться с разбушевавшимися эмоциями, чтобы обрести способность услышать его ответ. Отчаянный стук ее собственного сердца заглушал все. Но ожидаемого шага навстречу не было.

— Митч?

В ответ она услышала страдальческий стон.

— Я не могу.

Бо отодвинулась и увидела лицо, искаженное страстью, вздутие на брюках. Она хотела возразить Митчу, сказать прямо в лицо, что его желание очевидно, но сумела только прошептать одно слово: