Как птиц разбуженная стая,

в дыму казачество летает:

никто от хлопцев не уйдет,

их даже пламя же печет!

Ломают стены. Золотыми

до верху шапки их полны,

ссыпают золото в челны...

Горит Скутари. В сизом дыме

казаки сходятся. Сошлись,

от жара трубки закурили,

на челноки — и понеслись,

меж волн багровых заскользили.

Плывут себе как из дому,

будто бы гуляют.

И — конечно — запорожцы,

плывя, распевают:

«Атаман Гамалия

стал недаром зваться:

собрал он нас и поехал

в море прогуляться;

в море прогуляться,

славы добиваться,

за свободу наших братьев

с турками сражаться.

Ой, добрался Гамалия

да самой Скутари,

сидят братья запорожцы,

ожидают кары.

Ой, как крикнул Гамалия:

«Братья! Будем здравы!

Будем здравы, хлебнем славы,

разметем оравы,

рытым бархатом покроем

курени дырявы!»

Вылетало 3апорожье

жать жито на поле,

жито жали, в копны клали,

дружно запевали:

«Слава тебе, Гамалия,

на весь мир великий,

на весь мир великий,

по всей Украине,

что не дал ты запорожцам

пропасть на чужбине!»

Плывут они, поют, плывет

в челне последнем Гамалия,

своих орлят он стережет;

догнать не смеет Византия

казачьи лодки удалые;

она боится, чтоб Монах

не подпалил Галату снова,

не вызвал чтоб Иван Подкова

на поединок на волнах.

Встает волна за волною,

солнце на волне горит;

перед ними их родное

море плещет и шумит.

Гамалия, вот родные

пред нами просторы...

И не видно лодок, только

волн живые горы.