Он вытащил швабру из ведра и, плюхнув ее на пол, принялся протирать пол. Только главный коридор был выложен кафелем. Все остальные коридоры-переходы, включая тот, в котором он все еще стоял, были покрыты отвратительными ковровыми дорожками фиг-его-знает-какого цвета.

— Я не понимаю, — промямлила я.

Уборщик, водил шваброй туда-сюда по полу, не обращая на меня внимания.

— Чертовы дети, вечно все тут грязнят.

Ковровое покрытие не промокало — во всяком случае, я этого не видела.

— Осторожно, — уборщик прошелся шваброй возле моих ног.

Я отпрыгнула, ожидая, что пальцев коснется грязная холодная вода, однако она, кажется, оставалась только под шваброй. Странно.

— Никогда не думают о том, что делают, о том сколько нам после них приходится убирать, — пробормотал уборщик, толкая ведро с водой мимо меня.

— Подождите. — Я повернулась, чтобы пойти за ним. — Что вы имели в виду, говоря, что я не одна здесь такая? Я, конечно, не единственный умерший на земле человек, но… О боже! — Прямо на моих глазах он прошел через шкаф с призами, продолжая мыть пол и ворчать себе под нос. Зачем он это сделал? За этой стеной нет ничего, кроме двора и…

Я судорожно вздохнула. Старый спортзал. Когда-то там был вход в него. Прежде, чем построили новую пристройку… в далеком, по-моему, 1992 году. Это было так давно, что я бы и не знала об этом, если бы подхалимка Маура Седжвик не подготовила однажды большой проект об истории нашей школы. Жутко нудный, но с прикольными старыми фотографиями. Вы бы видели, как люди в то время начесывали волосы! Полный отстой. Моя мама… Не буду о ней. В общем, мне как-то сказали, что в шестидесятые годы женщины вместо лака использовали сахарную воду и, просыпаясь утром, находили в своих волосах тараканов. Фууу.

Ладно, забудем о трагических прическах и насекомых… Это что же значит, что уборщик тоже мертв? Он может, как и я, проходить сквозь стены и прочее, и при этом видит и слышит меня, как Киллиан? Но Киллиан то жив. Он просто выглядит как мертвец.

Я нахмурилась. Ответы на эти вопросы были бы очень кстати. К сожалению, все, что приходили мне в голову, были бессмысленны. Так что мне оставалось лишь следовать первоначальному плану. Найти Киллиана и заставить его сказать мне, что происходит.

Я не успела решить, в каком направлении идти, как из системы громкой связи на стене послышался шорох. Грымза миссис Паджет — ей было за сорок, и она ненавидела меня за то, как я выгляжу; да, елки-палки, немного увлажняющего крема не убило бы ее, — вышла на связь, чтобы сделать объявление. Черт. Это означало, что у меня осталось всего несколько минут до того, как окончится второй час занятий и ученики заполонят коридоры. Учитывая неприятные ощущения, охватывающие меня, когда сквозь мое тело проходил один или парочка человек, мне совершенно не хотелось оказаться в ловушке в коридоре с несколькими сотнями учащихся.

— Внимание, внимание, — прогремел в коридоре голос миссис Паджет. — Марк Якобсен и Тони Бриггс, пожалуйста, зайдите в учительскую до начала третьего урока.

Я в панике побежала в сторону спортзала к автосервису — небольшой пристройке, соединенной с противоположной стороной спортзала через временный проход, постоянный они так и не построили. Я слышала, этот проход вечно заливает во время дождя, сама я редко здесь бывала. В пристройке обитали все отбросы и отщепенцы, которым учитель мистер Кореш (это, естественно, кликуха) давал разрешение на пропуск уроков для завершения чьего-либо «проекта».

Я пронеслась мимо учительской, находящейся в главном коридоре, и услышала какую-то суматоху и шум. Кто-то кричал, плакал и даже о чем-то умолял. Ооо! Может, там драчка поднялась? Нет ничего забавнее, чем наблюдать за дракой девчонок. Хотя спроси вы мое мнение об этом, когда я была живой, я бы рьяно это отрицала.

Заинтригованная помимо своей воли, я резко тормознула, скользнув ступнями по кафельному полу, и выглянула во второй левый проход нашей школьной «Н». Оттуда, кажись, весь шум и доносился. Там я увидела похожего на вытащенную в суд хип-хоп звезду Уилла Киллиана — ссутулившегося, с натянутым на голову капюшоном толстовки. Он шел по коридору пошатываясь, опираясь на помогавшую ему идти Джуни Трэвис — странную и ненормальную девчонку-гота с выкрашенными черным волосами, у нас с ней совместный урок по психологии.

Их окружала толпа людей, которых я до этого ни разу не видела. Мужчина в военной форме старого образца, какая-то цыпочка в (буээ) розовом в горошек бальном платье, молодой человек в светло-голубом смокинге с гофрированной рубашкой (может быть, бойфренд цыпочки в платье в горошек?), какой-то парень в баскетбольной форме — только вот в чересчур коротких шортах и гольфах, натянутых аж до самых колен, две девчонки в юбках солнце-клеш (я не шучу!) и черно-белых туфлях. И это всего лишь те, кого я смогла хорошо рассмотреть. Вся эта людская масса колыхалась и двигалась вокруг Уилла Киллиана, создавая невыносимый гам.

— Скажи моей внучке, что…

— … мои родители должны знать, что это был несчастный случай.

— Прости, малыш, я не знал, что все так получится. Но, послушай, если ты можешь передать моему сыну…

— У меня получилось? Мы выиграли? Я не помню…

— Какое счастье, что ты нас видишь! Мы так долго ждали, чтобы кому-нибудь рассказать…

Я заткнула уши пальцами, отгораживаясь от перебивающих друг друга голосов.

Это глупо и по-детски, я знаю, но я могла сделать либо это, либо закричать. Их было слишком много, и их мольбы и плач давили на психику. Где миссис Педерсон — учительница литературы? Почему она не разгонит их всех? Она ненавидит «коридорные свары», а эта происходила прямо у нее за дверью. И кто, вообще, все эти люди? Некоторые из них подходят по возрасту для того, чтобы учиться в нашей школе, но я никогда их раньше не видела. Да и одеты они так — у нас что, настал кризис моды? — что не заметить и не запомнить их было бы просто невозможно.

Затем я увидела в этой толпе знакомое лицо. Он бросил где-то свои швабру и ведро, но я бы где угодно узнала его по отвратному синему комбинезону. Мой приятель-уборщик говорил что-то Уиллу.

Я вынула пальцы из ушей, пытаясь услышать его слова.

— Я не хотел никому навредить, — скулил он, вцепившись в плечо Уилла. — Ты должен сказать им об этом. Те дети… они сами напросились, издеваясь надо мной. И это не давало право судье приговорить меня к смерти.

Господи! Он мертв… во всяком случае мертв так же, как я. И это значит, что мертвы они все: девушка в платье в горошек, парень в смокинге, баскетбольный игрок — все. И каждый из них добрался до Киллиана раньше меня.

Тьфу. Ненавижу стоять в очереди.

Все, что мне нужно — пережить этот день. Это нелегко, но не невозможно. Я же выживал как-то до того, как мистер Миллер научил меня музыкальной уловке, той, что помогает его пациентам-шизофреникам. Не премину, добравшись до дома, как бы мимоходом упомянуть о том, что мистер Брюстер за минутное опоздание лишил меня всех дозволенных врачами привилегий. Опоздание было единственным предлогом, который он мог использовать для этого. Мама тут же начнет названивать в школу, но главное — все будет выглядеть так, будто для меня самого это не так уж и важно.

Смешно, но я знал, что это сработает.

Вот только проблема в том, что между мной и моей целью стояли шесть часов мучений, и дед Брюстер мою жизнь ничуть не облегчал.

— Всегда знал, что ты чем-то отличаешься от других, — вне себя от радости сообщил он, последовав за мной из директорского кабинета. Поначалу они всегда такие счастливые. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Не обращая на него внимания я, пригнув голову, направился на урок по литературе.

— Не отнекивайся и не уходи, малыш, — прицепился ко мне дед Брю. — Мы оба знаем, что ты слышишь меня. Мне нужно только, чтобы ты передал от меня пару посланий.

Так все и начинается. С посланий. Звучит довольно просто, да? Но вы подождите.