Юм более широко, чем Беркли, рассматривает этот вопрос. По-иному, чем его предшественник, он понимает и источник возникновения убежденности людей в существовании материальной субстанции. Беркли видел причину появления у людей иллюзорной, по его мнению, веры в то, что материальная субстанция существует, в фактах взаимосвязанности и яркости определенного рода ощущений. Их взаимосвязанность предполагалась при этом непрерывной во времени, поскольку наличие разрывов в последовательности ощущений данную иллюзию ослабляет. Иначе смотрит на этот вопрос Юм: перерывы в восприятиях, наоборот, оказываются, по его мнению, источником веры в бытие субстанциальной их основы, если после перерывов те же самые восприятия появляются вновь и вновь. Для Беркли, как, впрочем, и для Локка, проблема субстанции сводилась к тому, чтобы как-то истолковать устойчивое сосуществование явлений, а для Юма это прежде всего проблема истолкования связи явлений друг с другом во временной их последовательности. Поэтому, по Беркли, убеждению в существовании материальной субстанции мешает наличие самих временных перерывов в ощущениях, а по Юму, помехой этому убеждению оказываются изменения в характере взаимосвязанных друг с другом восприятий, то есть перемены в «наборе» их сочетаний.

Это значит, что Юм в данной проблеме переносит центр тяжести на вопрос о причинении наших впечатлений. Так, например, рассуждает он, получая впечатление лампы, стоящей на столе и время от времени мной зажигаемой, я полагаю на основании этого, что существует данный материальный объект под названием «лампа». Итак, разрешение проблемы субстанции зависит, с точки зрения Юма, от более общей проблемы причинности. Надо сказать, что Юмова концепция субстанции имела определенные основания в трудностях учения Ньютона о материи, массе и физической причинности. Ньютон стремился исходить из представления о массе как количестве вещества и мыслил инерциальные свойства массы как производные от ее вещественности. Но вещественность удается познать лишь по ее действиям, внешним проявлениям. Поэтому Ньютон стал понимать массу как меру активности материи, и здесь возник соблазн свести саму вещественность (субстанциальность) к совокупности наблюдаемых следствий, механизм порождения которых материей остается неизвестным и проблематичным.

Придя к мысли о зависимости проблемы субстанции от проблемы причинности, Юм определил субстанцию как предполагаемый центр ассоциативного суммирования перцепций во времени (а также друг с другом) в относительно устойчивую целостность. В письме Генри Хоуму от 24 июля 1746 г. Юм писал об этом так: «Что касается идеи субстанции, то я должен признать, что ее не доставляют уму никакие ощущения или чувства; мне всегда представлялось, что это всего лишь воображаемая точка (center) соединения (курсив мой. — И. Н.) различных и изменчивых качеств, которые могут быть найдены в каждом фрагменте материи» (17, стр. 20–21). Ассоциации обеспечивают соединение отличающихся друг от друга комбинаций впечатлений (например, вид некоторого предмета сейчас и его изменившийся вид спустя несколько лет) в представление об объектах вне человеческого сознания. Эти последние объекты мыслятся как причина комбинаций впечатлений в сознании людей.

Весь этот механизм можно суммировать следующим образом: сначала воображение объединяет похожие друг на друга перцепции в общую для них серию. Затем люди приписывают перцепциям данной серии непрерывное существование и в те интервалы времени, когда их никто не воспринимает. Возникает «фикция непрерывного существования», передаваемого нашими чувствами гипотетическим вещам вне сознания, после чего складывается устойчивое представление о том, что перцепции суть следствия внешних вещей, причинно обусловлены ими. Перцепции прерывисты и изменчивы, зато вызывающие их внешние объекты относительно постоянны и устойчивы.

Так складывается, согласно Юму, предположительный мир субстанциальных вещей, в существование которого люди верят, отличая его от чувственного мира своих восприятий. Так возникает будто бы раскол действительности на два различных мира. Представление об этом «расколе» потом от Юма унаследовал Кант. Но встает вопрос, имеются ли «мостики» причинения, снова соединяющие эти миры друг с другом?

Этот вопрос Юм опять же попытался разрешить при помощи механизма ассоциации. Вопрос о причинности — главный предмет всего его философствования, хотя сам он наиболее важным итогом своих исследований и их конечной целью считал совсем иное, а именно разработку теории морали. В привлечении внимания философов к категории причинности, в понимании ее важности для построения философской системы, в выявлении целого ряда трудностей ее анализа состоит определенная историческая заслуга Юма, а вернее сказать, одна из двух его заслуг, ибо есть еще одна: критика религии и церкви.

В истории философии причинность рассматривалась не один раз, но, как правило, в рамках различных понятийных схем, зависящих от общего характера философских учений исследователей.

Так, Аристотель истолковал причинно-следственную связь как переход действительности (формы) через воздействие ее на возможность (материю) в новую, но уже конкретно-вещественную действительность (оформленную материю). В философии Фомы Аквинского причиной всех событий и всех материальных явлений был бог, а у Гегеля Абсолютная Идея оказывается целевой причиной развития ее самой из потенциального состояния в состояние полной актуализации, так что возникает порождающее взаимодействие между началом и концом восхождения Идеи. У Декарта отношение причины и действия растворяется в рациональном отношении между логическим основанием и выводом, а у Беркли как причина всех реальных событий (переживаний комплексов ощущений душами людей) выступает акт высшей сверхъестественной воли.

Структура каузальной связи у материалистов Гоббса и Локка выглядит как порождение одними свойствами корпускул других. У материалистов нового времени встречаются и иные схемы причинения. Так, Ньютон строит динамическую картину мира, в которой силы инерции и гравитации вызывают события, то есть движения тел.

В философии Юма структура причинно-следственного отношения оказывается иной. Она может быть сведена к схеме «событие → событие», где стрелка означает связь причинения. Но «событие» у Юма — это совсем не то, что «событие» у Ньютона: будучи агностиком, он понимает содержание этой категории не в смысле объективно-материального процесса, а в смысле некоторой совокупности чувственных переживаний в сознании субъекта. Таким образом, указанная схема приобретает вид «перцепция → перцепция».

Вся совокупность различных каузальных связей, которые, согласно Юму, подлежат философскому исследованию, может быть наглядно изображена с помощью следующего чертежа.

1, 2 — объекты, которые, может быть, существуют вне нас;

3, 4 — впечатления, которые, может быть, этими объектами вызваны;

5, 6 — идеи, вызванные впечатлениями 3 и 4.

Схема причинности у Юма

Относительно каузальных связей 1–2, 1–3 и 2–4 Юм высказывает мнение, что мы не можем твердо и теоретически корректно доказать ни их наличие, ни их отсутствие. Одно впечатление не может быть причиной другого, что твердо знал и Беркли, а потому каузальной связи 3–4 быть не может, хотя и может быть ложное ее ожидание по ассоциации. Каузальный характер связей 3–5 и 4–6 не вызывает у Юма ни малейшего сомнения: впечатления суть причины, а идеи — их следствия. Столь же убежден был он и в существовании каузальных связей 3–6, 4–5, 5–6 и 6–5. Здесь имеется в виду, что установившаяся после нескольких повторений последовательности событий 3–4 ассоциация, например 3 с 6, играет роль причины появления идеи 6, едва только заново появляется впечатление 3. Бывает, что люди истолковывают установившуюся в их сознании связь 3–6 как доказательство наличия каузальной связи 3–4, но это уже ошибка. Ассоциативные связи 5–6 и 6–5 появляются позднее, чем 3–6 и 4–6. Юм, естественно, отрицает возможность каузальной связи 5–4, потому что никакая идея не может стать причиной впечатления.