– Нет, ну это же не логично просто собрать изделие без вариантов замены! Свинство какое-то!

– Возможно, мы не подходим под шаблон техников, которые должны этим заниматься, – выразила сомнение Светлана. – Могут быть определенные условия сборки или требуется подключение к какому-то ремонтному комплексу. Мы так и не смогли понять, кем являлись хозяева этого устройства.

– Кем бы ни были, теперь Котенок мой, – зло сказал я. – И как его ремонтировать, если вдруг что?

– Не исключено, что в полевых условиях есть какие-то варианты ремонта брони, – предположила супруга, – надень и попробуй сделать желаемое.

– Да как я отцеплю фрагмент-то? – удивился я, – они же обтекают тело, если только фрагмент с частью этого тела отцепить. Но тело-то мое, жалко, однако.

И все же я надел броню. Процесс активации завершился, на лицевую панель вывалились обычные данные по состоянию и обстановке.

– Котенок, ну ты хоть помоги мне, – обиженно пробурчал я, – куда эти причиндалы запихивать?

Перед лицом вывалилась голографическая надпись «смена конфигурации», ниже которой висела голографическая же проекция брони, охватывающей мое тело, с кучей сносок и списками. Я выбрал глазами самую верхнюю ссылку со столбиком надписей. Ссылка укрупнилась, правда легче не стало. Приблизительно три четверти надписей оказались сделаны совершенно чуждыми нормальному человеку пиктограммами, иероглифами, клинописью или еще какой шлангописью.

– Черт, ну и как тут поймешь? – спросил я, посмотрев на один из новых блоков. – Мне надо вот эту штуку пристроить. Помогай.

Ссылка сменилась. Из столбца выплыл и укрупнился один кирпичик.

– Слушай, а ты не можешь без вот этой тайнописи? – попросил я, – есть какая-нибудь приличная взрыв-схема с картинками или еще что-то наглядное?

Надпись сменилась голографическим изображением лежащей на верстаке железяки.

– И куда ее ставить нужно? – спросил я.

Часть брони отделилась и распалась на фрагменты, один из которых встал рядом с двумя другими из списка. Схожие железяки лежали на верстаке среди сменных частей. Похоже, что эти части заменяли одна другую, то есть можно было выбрать к установке одну из трех. Запчастина, которая отделилась от брони, очень походила на пушку, стреляющую фиолетовыми серпантинками. Скорее всего, остальные устройства тоже относились к вооружению, хоть с таким же успехом они могли оказаться и хитрой шпионской аппаратурой. Я мысленно поменял мою «пушку-серпантинку» на соседнюю штуковину. Голограмма притухла, а я почувствовал, что часть брони у плеча потекла и стала скатываться. Окончательно убравшись с тела, фрагмент с гулким грохотом упал на палубу.

– Вот черт! – выругался я, – кому-то же и ногу могло отдавить!

– Видимо, режим смены как раз для полевых условий, – подвела итог Светлана, – зато работает.

– Надеюсь, ее можно нацепить обратно, и она не выброшена, как отработавшая батарейка, – с волнением сказал я, осматривая совершенно целый на вид фрагмент брони. – Обидно потерять самую любимую пушку.

– Попробуй вставить на место, – предложила Светлана, – все прояснится.

– Гони сюда киборга, – попросил я, – мне не достать самому до пазов. Вот так вот и погибну в боевой обстановке при смене вооружения. Хотя, кто его в боевой обстановке меняет-то?

Приложенный к плечу в процессе переживаний фрагмент прилип, а я почувствовал, что запустилдся процесс интеграции. На душу пролился ручеек облегчения. Вторая железка оказалась тоже каким-то оружием. Пробовать его в условиях корабля мы не рискнули. Третья железяка к вооружению явно не принадлежала. К ней вывалилось описание, вот только состояло оно практически полностью из уже знакомой инопланетной шлангописи. Понять, как работает эта приспособа, мне не удалось. Из фрагментов, которые получилось разобрать, напрашивался вывод, что я наблюдаю либо мини-лабораторию, либо иную заумную исследовательскую аппаратуру. Возможно, и даже наверняка, штука эта была чрезвычайно нужной и архи полезной, только вот в условиях корабля я ее испытывать тоже воздержался.

– Что нового? – спросила Светлана.

– Та, что пробовал первой, процентов на девяносто является оружием, – ответил я, – та, которая стоит сейчас, похожа на лабораторию или научный комплекс для каких-то исследований.

– Дай-ка четкую картинку, – попросила супруга.

– Лови, – сказал я, сосредоточившись на зрительных ощущениях.

– Да… Жаль, что я не могу в нее залезть, – капризно пробурчала Светлана, – ты же не захочешь лежать ради науки пару дней в спокойном состоянии.

– И не надейся, – огрызнулся я. – Поставлю-ка я проверенную ружбайку. Вообще, мне все больше нравятся изделия метрушников, или как там они себя называют.

Пережитые приключения пробудили в памяти воспоминания о беседах с хранителем станции космополитена. Сама собой всплыла мысленная фраза: «Хранитель, прошу связь».

– Скользящий нулевого уровня, вызов принят станцией потока, – всплыла в голове фраза, дальше вывалилась куча букв, цифр и еще каких-то опознавательных знаков. – Ключ принят, готов осуществить доставку на станцию.

– Но я же в многомерности, – откровенно удивился я.

– Ты находишься в инкапсулированном пространстве, прошу покинуть его во избежание нарушения целостности указанного континуума, – пришел ответ, – если выход из зоны не возможен, доступен путь вывода в базовое пространство с причинением повреждений локальной среды. Прошу подтвердить вызов.

– А…Я, пожалуй, закончу кое-какие дела, – промямлил я первое пришедшее на ум, – вызову чуть позднее, хорошо?

– При существующей скорости передвижения доставка на станцию потока останется доступной в течение одной целой двухсот восьми тысячных от базового временного цикла вращения твоей родной планеты, – пришел ответ, – погрешность счисления ноль целых две тысячных в тех же единицах измерения.

– Понял, – ответил я.

– Связь окончена, – пришел ответ.

– Светик, ты слышала! – выкрикнул я, – тут тоже есть станция потока, и метрушники могут подобрать меня.

– Нет, не слышала, – удивилась Светлана, – ты с кем-то общался?

– Я нечаянно вызвал хранителя станции, и он ответил, – сказал я уже спокойнее, – он предложил доставить меня на станцию.

– Ничего удивительного в этом нет, – ответила Светлана.

– Но это же – многомерность! – вспылил я.

– Для многих существ многомерность – это нормальная среда обитания, – ответила наша собственная хранительница. – Похоже, что строители этого грандиозного сооружения либо были на «ты» с многомерностью, либо строителей таких насчитывалось куда больше одной расы.

– Слушай, а может, раса, доросшая до уровня хозяев, становится полноправным членом этого сооружения? – предположил я. – Они фактически становятся совладельцами этой сети и продолжают развивать это дело. Как ты думаешь?

– Вполне возможно, – согласилась Светлана, – вот только я не уверена, что наше Содружество доросло до этого уровня. Кстати, это говорит о том, что твоя броня может оказаться темной лошадкой.

– Ты думаешь, она может стать опасной для нас всех? – удивился я.

– Нет. Скорее всего, нет, – успокоила Светлана. – Я подозреваю, что она на некоторое время может оградить тебя от влияния многомерности не хуже нашего «Ботаника». Как бы это ни звучало странно, но такая вероятность существует, только вот ставить эксперименты без нужды я не рекомендую. Кстати, я вижу, ты не забросил практику со своими симбионтами, но гравитационным модулем занимаешься слишком несистематически. Не желаешь усложнить тренировки? Да и остальные два симбиота можно уже давно ставить.

– Знаешь, Светик, – ответил я, – как-то не привычно пользоваться способностями супер-мэна. Я все больше надеюсь на голову и Котенка. Если случается что-то неожиданное – Котенок стреляет, а в случае ожидаемого мы предпочитаем делать ноги. Я гравитационным модулем пользовался всего-то десяток раз с момента его установки, да и то большинство раз можно отнести к фокусам. Так что я предпочту тот набор, что сейчас во мне, пусть он и станет нормой моей жизни.