Как-то при мне двое мальчишек затеяли ссору, а потом пустили в ход кулаки. «Я тебе вломлю!» — крикнул один. «Ну-ка, попробуй, — запетушился другой. — Вот я уеду и вернусь белым человеком, тогда посмотришь!»

Охотники на тюленей вынуждены были осесть на бесплодном клочке земли, не пригодном ни для каких занятий. В наши дни мы впервые дали понять, что они неполноценные, метисы, что к ним относятся с презрением и, более того, ими могут помыкать даже те, кого они в свое время не приняли бы в свою общину.

— Пришло время, когда любой, в чьих жилах нет смешанной крови, может над нами командовать, — сказал мне Лидэм, — а ведь за пределами острова такой человек иногда находится на самой низкой ступеньке общества…

Коренных жителей Тасмании — людей, стоявших на низкой ступени развития, — давно не осталось. И лишь в жилах стрейтсменов течет их кровь.

— Вы все знали этого человека, — произнес Чарли Сэвилл. — Вы лучше меня знаете, каким был Джордж при жизни.

Чарли не искал особых слон. Он совершил похоронный обряд и говорил о загробной жизни, в которую верил. Его добрые слова о покойном были так же просты, как и процессия к могиле на острове Кейп-Баррен.

Жена Чарли, Уна, — медсестра (у нее три диплома). Она обрядила усопшего. Чарли, школьный учитель, покрыл покойника саваном и сделал гроб. Когда наступило время предать тело земле, мужчины вынесли гроб на улицу, поставили на телегу, и лошадь направилась от дома, к дороге, а за ней следом двинулись все островитяне.

Маленькая деревянная церквушка в Уголке была открыта. Уна играла на органе, украшенном по поводу похорон.

Гроб стоял на четырех стульях из кухни Уны.

Когда Чарли закончил службу, мужчины снова поставили гроб на телегу, и вся процессия направилась к кладбищу. Впереди шагал небольшого роста дряхлый могильщик Аки Мэнселл. Он еле двигался и все время отставал от старой лошади. Казалось, что не он ведет лошадь, а она подталкивает его сзади. Лошадь даже наклонилась над ним и ткнула его носом. Тогда старик, словно высеченный из красного дерева, понимая важность своего положения, оттолкнул голову лошади. Однако дорога (ноги тонули в глубоком песке) так вымотала Аки, что, пока шли к кладбищу, он уже не сопротивлялся, когда лошадь опускала ему голову на плечо.

За подводой шло все население острова, дорога была узенькой, и люди шагали через кусты по обе стороны дороги. Два мальчика расшалились и стали бросать друг в друга камешками, однако матери быстро одернули их.

— Ведите себя как следует, а то вас увезут с острова, — строго прикрикнули они на детей. Они сказали это так, будто «увезти с острова» было самым большим наказанием.

На кладбище уже была готова могила глубиной около двух метров. Почва здесь твердая, и не всегда удается вырыть глубокую могилу.

Снова слово взял Чарли Сэвилл:

— Господь бог говорит, что тот, кто верует в него, продолжает жить и после смерти.

Вокруг были могилы детей и моряков. На одной из «их виднелась надпись:

Рядом я увидела другое надгробие со словами:

Могилу Джорджа уже зарыли. Женщины и дети подошли и возложили на нее венки и цветы. Среди них виднелись и букетики из хрупких полевых цветов. Это был печальный день, ведь все здесь знали покойного, многих связывали с ним родственные отношения. На Кейп-Баррене только одного Чарли звали мистером. Мистер Сэвилл получал зарплату за то, что обучал в школе около тридцати учеников. Однако на этом круг его обязанностей не замыкался. Одновременно он выполнял функции констебля, священника, могильщика, радиооператора и механика местной электростанции мощностью четыре с половиной лошадиные силы (она подавала электричество в церковь и в здание школы). Сэвилл был также библиотекарем, уполномоченным во время проведения выборов и даже сапожником. Ему приходилось резать овец, доить коров, выращивать овощи, по необходимости становиться адвокатом, выполнять светские обязанности, заниматься финансовыми вопросами. Искусный лодочник, он доставлял островитян на суда, которые не могли подойти к пристани.

Местные жители рассказали, как однажды с пристани упала корова и Чарли нырял за ней. О нем говорили: «Этот умеет все». Капитан местной футбольной команды подзадорил команды «белых» с острова Флиндерс бросить вызов кейп-барренцам. Во время игры возбужденные островитяне кричали:

— Молодец, Чарли, так их!

Его жена Уна вела в школе уроки кройки и шитья. Она играла в церкви на органе, ухаживала за больными. Многое умела жена Чарли, на каждом шагу она демонстрировала навыки, которые так необходимы женщине в повседневной жизни.

Как-то ночью, когда мы уже крепко спали, раздался громкий стук в дверь. Это пришел один из Мейнардов. Дело в том, что у них заболел отец. Он попросил Уну, чтобы она поехала с ним к отцу, так как старик мучился уже несколько дней.

— Почему они раньше не прислали за вами? — удивилась я.

— Не знаю. Вы не представляете себе, что такое быть медсестрой па острове, — сказала мне Уна, когда мы вместе с Мейнардом усаживались в телегу.

По дороге нас швыряло из стороны в сторону, трясло, подбрасывало, и санитарная сумка Уны подпрыгивала. Когда мы свернули с дороги, со всех сторон нас обступили деревья. Приходилось то и дело пригибать голову, чтобы ветки не оцарапали лицо. Телега громыхала, тряслась и раскачивалась.

За деревьями дома не было видно. Не представляю, как он выглядел при дневном свете, но ночью мне показалось, что дом прячется в густом кустарнике. Придерживая ветки, возница жестом пригласил нас в дом. Своим домашним он крикнул:

— Она здесь.

Сгибаясь в три погибели, мы еле протиснулись в низенькую дверь. Уна приступила к работе при тусклом, мерцающем свете. Старик лежал на полу. Заболевание его не было серьезным. В этой комнате находилось еще несколько человек. Их присутствие скорее угадывалось, чем ощущалось, хотя никаких звуков они не издавали. Я стояла, боясь шелохнуться. Вдруг прямо возле моего уха кто-то закашлял. Мне показалось, что кашель раздался где-то под потолком. Я взвизгнула и отскочила в сторону.

— Видимо, кто-то лежит на полке, — успокоила меня Уна. Она продолжала оказывать помощь больному.

Мне же казалось, что вдоль стен витают какие-то тени. Я очень обрадовалась, когда снова оказалась в телеге и она загромыхала по дороге при таинственном свете наступающего дня.

На следующий вечер возле школы произошел скандал. Два молодых парня целый час ругались друг с другом. Правда, все обошлось без потасовки. Вокруг них собрались зрители, многие ради такого зрелища пришли сюда издалека.

В связи с этим событием я вспомнила рассказ о том, как в 1840 году в поселении на острове Флиндерс два аборигена сошлись на «дуэль ругани». Они стояли друг против друга, нос к носу, со скрещенными на груди руками. При этом оба неистово мотали головами, гневно и громко кричали до тех пор, пока не прошел гнев. Надо сказать, что зрелище «дуэли» возле школы Чарли не занимало, а Уна чувствовала себя усталой от вчерашней поездки. Наконец, когда терпение его истощилось, Чарли вскочил с кровати, выбежал за ворота и встал между парнями — они даже убежать не успели.

Чарли Сэвилл — самый уважаемый человек на Кейп-Баррене. Они знали, как он умеет вершить правосудие, уже были наслышаны об этом. Когда Чарли пришел в школу на свой первый урок, огромный детина лет шестнадцати попытался высмеять нового учителя перед всем классом.