– Использует, в смысле питается? Хм, может, это те... э... вещи, которые можно найти в истощенной гематической жидкости, э...

– Изумрудного ходолистника.

– Да, конечно, ни за что бы не догадалась.

Варрон снова рассмеялся.

– Иглофрукты поразительны. Я лично видел только один, не считая пиктов, и это было крошечное растеньице под стеклянным колпаком на ботанической выставке на Линье, три года тому назад. Потом, в прошлом месяце, я разорился на оригинал книги Евсевия Ривы о тигранской флоре. Вы бы видели, до каких размеров они могут дорасти. Конечно, существует масса всевозможных эдиктов о том, какие растения куда можно везти, и торговый контроль Империума довольно строг. Один из моих лучших агентов в субе Козия говорил, что больше не сможет присылать мне образцы этого вида, потому что весь регион закрыт из‑за какого‑то карантина. Но с семейной хартией, как видите... есть ли предел моим возможностям?

Он ухмыльнулся Домасе и хлопнул в ладоши.

– Почти готов! – отозвался позади них Рика. Домаса аж подпрыгнула. Рика был одним из ближайших вассалов Варрона и тяготел к тому же оптимистическому, оживленному настроению, что и его господин. В его голову по бокам были имплантированы вокс‑приемники, и их рецепторные панели образовывали декоративные оборки, тянущиеся от его лица к задней части шеи. Домаса считала, что они неописуемо безвкусны, но Рика, очевидно, чрезвычайно ими гордился. Он успел поведать ей, что, когда Варрон получит хартию, он надеется обзавестись у какого‑нибудь члена флотилии аугметическими мышцами, которые позволят двигать оборками вверх‑вниз. Тогда Домаса вежливо улыбнулась, мысленно сгибаясь в три погибели от хохота.

– Слышите? Нам пора бы идти. У всех на руках карты? Вы отметили свои ставки? Точно все? – Варрон смотрел мимо Домасы на ее спутников, которые нервно переминались с ноги на ногу, непривычные к тому, что к ним напрямую обращался собеседник их госпожи. – Дрейдер несколько месяцев бегал за мной с просьбами устроить еще одну гонку, так что затягивать нельзя. Все готовы подняться в галерею? Рика, передай им, что надо доставить в галерею еще напитков, ладно? Колентин знает, что нам нравится.

До извилистых дорожек, что висели в воздухе, то там, то сям пересекая запутанный сад ужасов Варрона Фракса, с земли так просто было не добраться. Поэтому им пришлось ждать, пока сверху со звоном не спустится маленькая платформа на серебряных цепях и поднимет их к ближайшему мостику. Домаса схватилась за поручень, чтобы не упасть, и наконец воспользовалась возможностью поговорить о делах.

– Варрон, нам надо бы поговорить о хартии.

– Я жду этого с нетерпением, – перебил он. – Я знаю, это, наверное, выглядит так, словно я тут уклоняюсь от своих обязанностей. Когда я жил во флотилии, они старались сделать так, чтобы я постоянно слышал о том, что вырасту и стану вольным торговцем Варроном Фраксом.

– Хорошо. Но…

– Я отношусь к этому со всей серьезностью. Но разве вам не кажется, что я заслужил некоторую передышку, прежде чем приступлю к делу? Жизнь в этой странной флотилии – я не думаю, что она может сделать кого‑то полноценной личностью. Накопление богатства ради богатства кажется мне глупостью. Думаю, я мог бы для чего‑то использовать эти ресурсы. У вас есть сад, Домаса?

Она покачала головой и быстро продолжила, пока он не успел снова заговорить.

– Я знаю, что вы чувствуете себя на высоте, потому что хартия дает столько возможностей улучшить все это, – она обвела рукой сад, – но меня беспокоит, что вы слишком рано строите столько планов. Скажу честно, Варрон, вам придется как следует поразмыслить над своим наследованием.

Она привыкла вести разговоры подобного рода в наглухо запечатанных комнатах, проверенных на ауспики и шпионские жучки, окутанных приватными полями и заглушенных хором астропатов, который не дал бы пробиться туда ни ясновидению, ни колдовству. Но она гордилась своей способностью приспосабливаться.

– Вы имеете в виду поездку на Гидрафур? Не думаю, что у меня возникнут проблемы, я доберусь туда вовремя. В любом случае, церемония же не начнется без меня, не правда ли?

Варрон шагнул на пол висящей в воздухе галереи, которая змеилась через сад, и протянул руку. Удивленно помедлив мгновение, Домаса взяла ее. Он даже не дернулся, и это ее впечатлило – как у большинства Навис Нобилите, ее тело отличалось от нормы не только варп‑оком во лбу, и на обеих руках у нее было всего по три длинных пальца. Это была единственная странность ее внешности, которая ее по‑настоящему беспокоила, поскольку все остальное скрывали одеяния, а большинство навигаторов не обращали на них внимания.

– Нет, я имела в виду не поездку, – ответила она, оглядываясь. Как и все высокородные торговцы Гунарво, Варрон владел поместьем, вырубленным в стене ущелья над шлюзом Астерин, и сейчас оно нависало над ними. Но его сад тянулся на километры и километры берега канала – неопрятный простор оранжерей и ребристых куполов снаружи, масса буйной растительности внутри, причем вся без исключения враждебная. Дальше находились купола с тщательно рассчитанными климатическими условиями для опасной флоры с более экзотических миров, осмотра которой Домаса надеялась избежать – ходить по воздушным тропам над хищной зеленью основных садов для нее было более чем достаточно.

Некоторые растения внизу начинали шевелиться – садовники стимулировали их атакующие реакции ароматическими спреями, электромагнитными тенями, мелкой ритмичной вибрацией в земле. Гуща ходолистника, мимо которой они прошли, содрогалась, и края листьев размером с блюдо с глухим звяканьем бились друг о друга.

– Значит, законы? Не могу себе представить, чтобы Арбитрес создали мне какие‑то проблемы. Никто мне не говорил о том, что такое может случиться. Рика, все готовы? Готов ли Дрейдер?

– Он скачет, как щенок, Варрон. Последние два часа он то забегает в сад, то выбегает. Он всем рассказал, что разведывает маршрут для бегунов, докладывает им обо всем и дает небольшие подсказки. Они подыгрывают. Он чувствует себя прекрасно.

– Вы позволяете ему вот так вот носиться по саду? – спросила Домаса. Любопытство оказалось сильнее, чем раздражение. Семьи навигаторов очень отличались по динамике от основной части человечества, и она никак не могла понять, в чем смысл сентиментальности по отношению к детям, но все равно находила ее интересной.

– Дрейдеру семь, – ответил Варрон, – и этого более чем достаточно, чтобы знать, как ориентироваться в южном крыле. Все растения здесь – пассивные охотники, поэтому, пока он держится подальше от них, он в безопасности. Садовники не пустят его в те места, с которыми он сам не справится. Помните, однажды этот сад будет принадлежать ему. Ему нужно начинать, пока он юн. Мне было двадцать, когда я открыл для себя хищные растения.

– Кстати говоря о наследовании, Варрон…

– Да, Арбитрес. Я видел последнюю передачу должности, когда отец получил хартию. Там была какая‑то церемония с генералом.

– Арбитр‑генерал Акте.

– Да, похоже на то. Мы ему писали?

Они шагнули на борт маленькой подвижной площадки, немногим отличающейся от простой плоской платформы, которая парила вдоль края галереи. Она полетела к южному концу сада. Обзорные галереи были сплошь набиты болтающими друг с другом зрителями, и слышался стук барабанов.

– Он уже не на Гидрафуре. Арбитрес меняются чаще, чем вольные торговцы. Сейчас на планете командуют четыре генерала‑арбитра. Один майоре и трое сеньорис. Но нет, проблема не в них.

– Понятно, – Варрон помахал стройной женщине в желтом, которая несла сквозь толпу извивающегося маленького мальчика. – Ксана! Давай, иди к нам на площадку.

Ксана и Домаса обменялись холодными взглядами – жена Варрона не обладала столь же открытым нравом, как ее муж, и держалась в стороне от навигатора с самого ее прибытия. Мальчик, Дрейдер, не обратил на нее внимания, хотя, когда он увидел ее впервые, заплакал и пожаловался, что она «холодная как лед». Домаса тогда пожала плечами и постаралась с тех пор его избегать. Пребывание рядом с навигаторами влияло на людей по‑разному, и это все, что можно было сказать.