— С возвращением, сэр! — воскликнул он. — А я уже собирался послать за вами поисковую группу.

Мак-Кормак с трудом усмехнулся:

— Клянусь космосом, неужто вы полагаете, будто я или мои мальчики можем заблудиться в собственных наследственных владениях?

— Н-н-нет. Нет, сэр. Но если вы разрешите мне быть откровенным, то разумно ли ездить так вот — даже без всякого эскорта?

Мак-Кормак пожал плечами:

— Со всем этим мне придется мириться позже — на Терре. А пока оставьте мне хоть немного свободы. — Приглядевшись к офицеру, он добавил: — У вас какие-то новости?

— Да, сэр. Известие пришло только два часа назад. Не пожелает ли адмирал… э-э-э… Император следовать за мной?

Мак-Кормак постарался послать сыновьям как можно более горестный взгляд. В душе же он вовсе не жалел, что та ответственность, которую он взвалил на свои плечи еще на орбите, снова взывает к нему.

Старинная, исполненная достоинства обстановка кабинета Архонта Илиона за последние несколько недель полностью исчезла под напором новых предметов: аппаратуры связи, компьютеров, электронных файлов и сканеров. Мак-Кормак погрузился в кресло, стоявшее у старого облезлого стола. По крайней мере оно было его старым знакомым.

— Ну? — спросил он. Олифант прикрыл дверь.

— Первое сообщение было проверено и подтверждено двумя разведывательными кораблями, — сказал он. — Имперская армада приближается. Она будет здесь примерно через три дня. — В общем, было безразлично, что имел в виду Олифант — стандартные сутки или двадцатичасовой оборот Энея.

Мак-Кормак кивнул.

— Я не сомневался в правильности первого сообщения, — сказал он. — Наши планы остаются прежними. Завтра в 6.00 по времени Нового Рима я поднимусь на борт флагмана. Через два часа после этого наши силы уйдут в поход.

— Но вы уверены, сэр, что неприятель не оккупирует Эней?

— Нет. Но я был бы очень удивлен, если бы он на это пошел. Какой смысл? Ни меня, ни моих родных, которых можно было бы захватить в плен, тут не будет. Я принял меру, чтобы это стало известным неприятелю, как только он сюда заявится. А какую еще добычу он сможет добыть на Энее до того, как закончится битва в космосе? Тот, кто одержит победу в космосе, может очень быстро прибрать к рукам любые планеты. А до того… нужно ли тратить силы, которые остро нужны в другом месте, на то, чтоб захватить такое осиное гнездо, как этот мир? Уж если оккупировать, так всерьез. Я полагаю, что неприятель уйдет из системы Вергилия в ту же минуту, как узнает, что мы не собираемся тут защищаться, что мы ушли, чтоб захватить истинное сокровище — Сатану.

— Но наши силы прикрытия, сэр… — начал с сомнением в голосе Олифант.

— Вы имеете в виду защиту внепланетных баз типа Порт-Фредериксена? Там всего по одному легковооруженному кораблю, главным образом, чтобы предотвращать случайные разрушения.

— Нет, сэр, я думаю о наших межпланетных патрулях. Какое им придается значение?

— Это всего лишь наемники из Дартана. У них нет другого назначения, кроме как отвлечь внимание неприятеля и выиграть время для нашего флота, — ответил Мак-Кормак. — (Неужели же я в самом деле не сказал ему обо всем этом? Что же еще я успел проморгать с тех пор, как лавина подхватила меня? Нет, все правильно, Олифант слишком погряз во всевозможных административных мелочах на планете.) — Несколько кораблей оставлены в космосе с приказом атаковать любое судно Джосипа, которое им попадется. Это будут, конечно, слабовооруженные разведчики, которых уничтожить нетрудно. Те, что спасутся, сообщат об этом по начальству. Я хорошо изучил образ мыслей Пиккенса. Он решит, что мы хотим обороняться где-то в окрестностях Вергилия, и с сугубой осторожностью станет пробираться вперед, благодаря чему и не заметит нашего полета к бете Креста. — Ох, добрый старина Пиккенс, всегда приносивший цветы Кэтрин, когда мы приглашали его на обед! Неужели же мне придется использовать против тебя то, что я узнал о твоем характере во времена нашей дружбы?

— Что ж… Император — вы, сэр. — Олифант указал на аппаратуру, гудящую на разные голоса. — Дел, как всегда, невпроворот. Мы тут в штабе делали все, что могли, но ряд вопросов требуют вашего внимания.

— Займусь ими еще до ужина, — сказал Мак-Кормак. — Но потом будьте под рукой, на случай, если мне понадобится ваша консультация.

— Есть, сэр! — Олифант отдал честь и вышел.

Мак-Кормак не сразу занялся аппаратурой связи. Сначала он вышел на балкон. С балкона открывался вид на скалы и на обширные богатые земли к востоку от них. Креуса — ближняя из лун — должна была вот-вот взойти. Адмирал наполнил легкие прохладным сухим воздухом и стал ждать.

Почти полный диск спутника внезапно выскользнул из-за горизонта. Порожденные им тени двигались с доступной глазу быстротой. Луна восходила так поспешно, что скоро должна была перейти в следующую фазу. Затопленный этим живым белым светом океан Антонина, казалось, вновь обрел свои испарившиеся воды. И вот уже по просторам моря бежит волна, и снова прибой обрушивается на подножие мыса Виндхоум…

«Ты часто вспоминала об этом. Ты любила эти минуты сильнее всего в тот год, что мы провели здесь вместе. Кэтрин, дорогая, придется ли тебе любоваться этим еще хоть раз?..»

Когда Вергилий превратился в отчетливо видимый невооруженным глазом яркий кружок, «Азиенна» выключила гиперпривод и пошла на одних антигравах. Каждый датчик был установлен на режим повышенной чувствительности, но ни один не уловил ничего, кроме бесконечного шепота энергетических потоков космоса.

— Даже радиопередач нет? — спросил Флэндри.

— Пока нет, — ответил голос Ровиана. Флэндри выключил интерком.

— Надо бы мне самому быть на мостике, — пробормотал он. — И чего я торчу тут в моей… прошу прощения, в вашей каюте?

— Собираете разведданные, — с легкой улыбкой сказала женщина.

— Ну, если б это! Но почему такая полная тишина? Неужели вся система эвакуирована?

— Вряд ли. Но, надо полагать, им известно, что неприятель дня через два-три будет здесь. Хью совершенно гениально оперирует разведывательными кораблями. Впрочем, он хорош и во всем остальном.

Флэндри бросил на нее острый взгляд. Слишком встревоженный, чтобы сидеть на месте, слишком смущенный, чтобы ходить, он стоял у притолоки и выстукивал пальцами дробь на филенке. Кэтрин Мак-Кормак сидела на единственном стуле. Она выглядела совершенно спокойной.

И не удивительно. Ей же не оставалось ничего другого, как спать все то время, что истекло между их первым разговором и этим. По-видимому, сон неплохо залечил ущерб, причиненный ее плоти, а возможно, и ее разуму. Зато ему в это время пришлось иметь дело с множеством всяких хлопот. Даже принять решение обогнать флот, идя все время на квазискорости, чтобы доставить пленницу к главарю мятежников, было делом отнюдь не легким. У Флэндри не было даже намека на право ведения переговоров. Его действия можно было бы хоть как-то оправдать лишь невообразимо свободным толкованием полученных им распоряжений. Разве прощупывание руководителя восстания не представляет интереса, и разве присутствие его жены не создает для этого совершенно исключительной возможности?

«Но почему же чувство любви, прозвучавшее в ее голосе, так волнует меня?» — удивился Флэндри.

Вместо этого он сказал:

— Моя гениальность заключается в красноречии, но она не спасет мою корму от порки, если наш маневр не принесет хоть каких-то дивидендов.

Ее глаза цвета медной зелени под янтарными прядями волос твердо глянули ему в лицо.

— Вы не заставите Хью сдаться, — предупредила она. — Мне никогда не удавалось заставить его отступить, о чем бы ни шла речь. Его расстреляют, правда?

Флэндри слегка изменил позу. Под мышками выступил горячий пот.

— Ну… просьба о помиловании…

Ему еще никогда не приходилось слышать такой мрачный смех.

— Пожалуйста, коммандер, избавьте нас обоих от подобных выражений. Я, конечно, всего лишь уроженка колонии и юношеские годы вплоть до замужества провела, изучая живых существ, которые интересуются людьми еще меньше, чем имириты, но все же я учила историю и политику, а в бытность мою первой леди Флота мне довелось многое повидать. Империя просто не может пощадить Хью. — На мгновение ее голос дрогнул. — И я… скорее предпочла бы, чтобы он умер, нежели видеть его рабом с промытым мозгом или пожизненным заключенным… такого гордого бизона, как он…