— А если я встречу тебя в столовой, и мы вместе пообедаем?
Я удивлена.
— Договорились.
Запах формальдегида[46] сбивает с ног в классе биологии, но взгляд на Кира в новом красивом костюме стягивает мой живот в узел. «Не позволяй ему влиять на тебя», — напоминаю я себе.
Как только класс рассаживается по местам, Кир начинает речь:
— Вчера мы говорили о химии сознания, о тайнах, которые до сих пор не доступны современной науке. Сегодня я хочу, чтобы вы держали эти вопросы в голове, когда мы будем выполнять вскрытие.
Коллективный стон класса и множество разноголосых выкриков:
— Фу.
— Мы будем вскрывать кроликов, — продолжает он, — и я согласен — действительно жаль, что наши подопытные мертвы. Это было бы более поучительным, если бы вы вскрывали их ещё живыми.
Он делает паузу, смакуя повисшую шоковую тишину.
— Я шучу.
Нервный смех наполняет комнату.
Кир берёт поддон для вскрытия, перчатки, скальпель и, в конце концов, законсервированного кролика. Я внимательно разглядываю моего партнёра по лабораторной, мальчика, чьё имя я не могу вспомнить, — Майк или Джон, нечто в этом роде. У него своеобразно-приятная внешность: высокий и атлетичный, коротко подстриженные светлые волосы, ямочка на подбородке.
— Прежде чем проводить вскрытие, я хочу обратить ваше внимание на строение кролика, — инструктирует Кир, блуждая среди таблиц в лаборатории. — Посмотрите на его мощные задние лапы: кролик травоядное животное и его наилучшая возможность выжить — опередить хищника; эти лапы лучше любых зубов и когтей.
Он улыбается мне, и я отшатываюсь, но отказываюсь быть запуганной.
— Хорошо, класс, давайте сделаем ваш первый разрез. Мы будем снимать кожу и затем изучать мускулатуру.
Мой партнёр по лаборатории поднимает скальпель.
— Предоставь это мне, — говорит он галантно.
— Да, наверное, — отвечаю я.
Он возвращается к кролику и, перевернув его на спину, ласково проводит кончиком скальпеля по животу. Его лицо бледнеет и начинает зеленеть. Я наблюдаю за ним, когда он пару раз глубоко вздыхает, а потом протягиваю руку и говорю:
— Давай лучше я.
Он смущается, но с благодарностью отдаёт скальпель в мои руки. Я делаю плавный разрез от горла кролика до его паха, а потом четыре дополнительных разреза вниз по каждой лапе. Заканчиваю снимать кожу, пока класс заканчивает делать свой первый разрез. Я снимала кожу многих животных за всю свою жизнь.
Кир проходит мимо, разглядывая мою работу.
— Хорошо, — хвалит он. — Очень точно.
— Спасибо, — говорю я коротко.
Он прочищает горло и говорит с остальным классом
— Я понимаю, что это трудно для многих из вас. Что в нашем современном обществе вы не часто окажетесь лицом к лицу или, как сейчас, рукой к лапе со смертью. Мой вам совет — смиритесь.
Все смеются. Кир всегда любил слушателей.
У меня спирает дыхание, когда Кир подходит к лабораторному столу Ноя. Он склоняется над плечом Ноя, взгляд направлен в его тетрадь.
— Какие красивые диаграммы, — произносит Кир с восхищением. — У тебя намётанный глаз. Ты художник?
Ной в смущении опускает глаза.
— Не совсем так. Я люблю фотографировать, но это совсем не значит быть художником или что-то в этом роде.
Он бросает быстрый взгляд на меня.
Кир качает головой.
— Не преуменьшай свои достоинства. У тебя талант. Все, кто говорят, что фотографии не относятся к искусству, — простите, идиоты.
Мой партнёр по лаборатории снова зовёт меня по имени, и только тогда я понимаю, что он уже некоторое время говорит со мной.
— Что? — спрашиваю я.
— Я спросил, не хочешь ли ты, чтобы я заполнил диаграмму? Ты и так сделала всю грязную работу.
— Конечно, да. Спасибо.
Я напрягаюсь, стараясь услышать Ноя и Кира. Есть нечто эдакое в поведении Кира — нечто, которое я никогда не видела раньше, — и мне это не по душе.
Звенит звонок, выводя меня из задумчивого состояния. Мой партнёр очищает место, и комната быстро пустеет. Я благодарна возможности оставить Кира и жду Ноя за дверью. Он так нужен мне, чтобы успокоиться, чтобы снова почувствовать себя в безопасности. Но слышу, как Кир просит его остаться после занятий. «Нет, — безмолвно протестую я. — Оставь его в покое!» Но что я могу сделать? Я направляюсь на следующий урок, а узел в моем животе скручивается всё туже. И это липкое чувство страха — холод, словно я под толщею воды, куда никогда не проникали лучи солнца.
Глава 28
Ной в хорошем настроении, когда мы стоим в очереди кафетерия.
— Дама предпочитает бутерброд из тунца и ржаного хлеба или соевые сосиски? — спрашивает он с усмешкой.
— Тунец. Не доверяю искусственному мясу.
— Неплохой выбор.
Даже учитывая холод на улице, мы выходим с едой наружу, подальше от любопытных глаз и подслушивающих ушей. До сих пор, начиная с урока биологии, в моём животе застывший узел, а плечи напряжены.
— Что хотел мистер Шоу? — спрашиваю я, когда мы усаживаемся под раскидистым дубом.
— Поговорить о моих фотографиях. Он так вдохновенно говорил, что я должен поступать в школу искусства. Это мило — я же никогда не думал о себе, как о творческом человеке.
Он откусывает сэндвич.
— Как он может говорить о твоих фотографиях, если никогда не видел их? — спрашиваю я. — Разумеется, это мило с его стороны, но он же ничего о тебе не знает.
Я знаю, что Киру плевать на Ноя. Он просто льстит ему. Точно так же он вёл себя с Джаредом и Натаниелем, прежде чем сделать их Воплощёнными.
— Кайли, я знаю, что не так хорош, как ты. Твои картины удивительны, — он выглядит уставшим.
— Я не об этом. Просто думаю, он неискренен.
— Вот спасибо за вотум доверия, — сухо отвечает Ной. — Он порекомендовал мне несколько книг — что-то интересное о квантовой механике и метафизической химии. Понятия не имел, что в научном классе может быть настолько захватывающе.
— Он просто должен пользоваться обычным учебником. Задания для тестирования будут основываться на нём, — чувствую болезненные спазмы в животе и начинающуюся мигрень. «Ненавижу». Ненавижу, что Кир пытается прибрать Ноя в свои лапы. И ненавижу, что он заставляет нас бороться. Что ему нужно от него?
— Да что с тобой сегодня? Тебя что-то беспокоит? — Ной кладёт свою руку мне на плечо, и меня заполняет желание довериться ему. Эта мысль так мучительна — иметь кого-то, знающего правду. Хочется сказать ему своё настоящее имя: Серафина.
Но что потом, спрашивается? Попросить его сбежать со мной? Что будет, когда он повзрослеет, а это тело начнёт подводить меня? Я поклялась больше не убивать — это моё последнее тело.
Я сглатываю слюну, заталкивая подальше желание рассказать Ною правду.
— Я не доверяю мистеру Шоу, — осторожно говорю я, желая, чтобы он понял меня. — Мне интересно, откуда он приехал? Где наш учитель? Когда он вернётся? — я не упоминаю рассказ Кира о «творческом отпуске» мистера Робертса.
Ной вздыхает.
— Если честно, я бы хотел, чтобы мистер Шоу стал нашим постоянным учителем. Он фактически заставляет нас думать.
— Он довольно харизматичен, — соглашаюсь я. — Но в нём слишком много от социопата.
Ной смеётся — глубокий тёплый звук. Злясь на себя, я улыбаюсь. Знаю, это паранойя. Ужасная мысль пронзает меня.
— Ты же ничего не говорил ему об аварии?
— Конечно, нет, — он выглядит озадаченным, даже раненым. — Я же обещал тебе, что никому не скажу. И с чего ты вдруг это решила?
— Прости, знаю. Просто что-то в нём меня пугает.
— Напомни мне никогда не выпускать твою тёмную сторону, — отвечает Ной. — О, и, Кайли?
— Да?
— Как поют бессмертные «Кинкс»[47], «паранойя разрушит нас».
Я смеюсь.
— Не думаю, что слова точные. Но, в принципе, согласна.
46
Формальдегид (от лат. formоca «муравей») — бесцветный газ с резким запахом, хорошо растворимый в воде, спиртах и полярных растворителях. Ирритант, токсичен; первый член гомологического ряда алифатических альдегидов, альдегид муравьиной кислоты.
47
«TheKinks» — «Странности» — «Кинкс» — британская рок- группа, сформировавшая в рок-музыке 1960-х гг. отличительное британское звучание, влияние которого можно проследить на примере множества жанров от панк-рока до бритпопа. Одни из основоположников субкультуры модов. Творческого пика группа достигла во второй половине 60-х годов, когда выходили их концептуальные альбомы.