В нижнем левом углу отводилось место для моей подписи. В правом нижнем уже красовалась подпись старика, поверх которой была проставлена печать загадочной госпожи Таргин — серая восьмиконечная звезда с интересными закорючками узоров в её лучах.

— Да. Всё прочитал.

— И каков твой ответ?

— Если поставлю подпись, это ничего не значит?

Старик кивнул.

— Да, всего лишь формальность. Пока кинжал не отведает твоей крови, и пока ты не попадёшь в Дархасан — это просто бумага с ничего не значащим текстом, даже если на ней будет твоя подпись.

— Хорошо, давайте подпишу, — произнёс я, понимая, что с подобными идиотскими пунктами этот «документ» никакой юридической силы иметь не будет. Стоит этой бумажке засветиться в какой-нибудь серьёзной конторе с жалобами на меня, как старика тут же упекут в психушку.

Джахангир вытащил из выдвижного ящика стола ручку и протянул мне. Я поставил подпись и вернул контракт деду. Тот пару секунд разглядывал мою загогулину, затем, кивнув, прописал «30 000 AZN» в отведённое для этого место в девятом пункте договора.

Старик положил контракт в сейф, после выудил из него ножны для кинжала. Вложив в них клинок, протянул ключ-активатор мне.

— Полагаю, ты не намерен прямо сейчас резать себе палец, — Джахангир улыбнулся. — Поэтому возьми с собой. Когда будешь готов, сделай, что требуется. Я встречу тебя уже там — в Дархасане.

— А что если я ничего не сделаю и оставлю всё как есть? Ведь контракт сам по себе меня ни к чему не обязывает.

Джахангир пожал плечами.

— У тебя есть двое суток на обдумывание. По истечению срока я сожгу контракт, тогда кинжал вернётся ко мне.

— И вы вот так просто откажетесь от денег? Двадцать тысяч манат всё же в нашем мире деньги немалые.

— И ладно. У меня ещё есть, — произнёс он и улыбнулся.

Эх! Знай я всё это, выторговал бы себе зарплату побольше…

Домой я вернулся только к десяти вечера.

Живу я в посёлке городского типа под названием Лок-Батан, расположившийся у подножия горы. Если ехать на такси, добраться сюда от Баку можно за полчаса при условии отсутствия пробок на дорогах. Название посёлка означает «утонувший верблюд». Мол, по поверьям, здесь раньше проходил караван верблюдов, двигавшийся в столицу, но утонул в болоте. И после этого тут поселились люди. Если логически подумать, с хрена бы им селиться в болотистой, опасной для жизни местности? Ведь сравнительно недавно, лет двадцать — тридцать назад, здесь всё ещё прям в самом посёлке, в необжитых тогда ещё местах встречались болота, изобилующие камышом и лягушками. Я до сих пор помню их многоголосый квакающий галдёж, когда я с матерью шёл то ли домой, то ли в гости к родственникам. Мне тогда было от силы три или четыре года.

Предполагаю, всё дело опять в чёрном золоте, из-за которого люди тут и поселились. Вокруг посёлка раньше немало нефтекачалок работало.

А какие тут у нас сучные комары — летом от них спасу нет! От болот к этому времени в посёлке и следа не осталось. Это вроде должно было уменьшить количество ночных звенящих засранцев, так как водоёмы со стоячей водой — естественная среда обитания, где они откладывают яйца. Так нет! Кровососы до сих пор живут, здравствуют и мешают спать по ночам! Ну, слава химии, есть средства против зловредных насекомых. А так, раньше спасали лишь антимоскитные сетки на окнах да дверях. И ещё ветер…

Хазри — ветер, дующий с гор, и Гилавар — морской ветер. Первый приносит прохладу в летнюю жару. Второй — смягчает зимние холода. Без них никак. Хотя, бывает и наоборот, чего уж тут. Просто наш народ любит создавать и романтизировать образы. Баку — город ветров, Азербайджан — страна огней. Всё это идёт со времён языческого прошлого, когда верой моих предков был зороастризм, а священной книгой считалась Авеста. Впрочем, как бы там арабы ни насаждали ислам в нашей стране, а убить традиции они не сумели. Поклонение огню у большинства азербайджанцев программным кодом прописано в генах. До сих пор в нашей стране каждый год в день весеннего равноденствия отмечают Новруз — языческий праздник весны. Так как именно это время считалось временем прихода нового года, когда природа оживала и обновлялась после зимней спячки.

Пока ехал на автобусе, всё размышлял над словами Джахангира. Взвешивал все «за» и «против» авантюры отправки в другой мир. Честно говоря, я сомневался, что портал откроется. Думал, что кинжал не сработает. Но с другой стороны, старик так легко отказался от денег… Неспроста всё это. Ох, неспроста!

Деньги покоились у меня в рюкзаке вместе с кинжалом. И наличие первых держало меня в возбуждённом состоянии. Двадцать тысяч! Целых двадцать кусков! Внешне я сохранял спокойствие, натянув на лицо маску равнодушия, но внутри — весь ликовал. Держать на лице безразличие стоило огромных усилий, губы то и дело норовили расплыться в придурковатой улыбке. Ведь я сроду столько денег в руках не держал!

Я сошёл на остановке. Дождался, когда автобус отъедет, чтобы воцарились тишина с относительной темнотой, и только потом взглянул на звёзды. Я всегда смотрю на них — никогда не уставал любоваться ими. А ещё это прекрасный способ проверить зрение человеку, который изо дня в день большую часть времени просиживает перед экраном дисплея, набирая строчки программного кода. Я посмотрел на Большую медведицу, сосредоточил взгляд на второй звезде в ручке ковша созвездия и разглядел рядом с ней крохотную мерцающую точку — звезду шестой величины. Вижу — значит, со зрением порядок. Удовлетворившись проверкой, я улыбнулся и зашагал вперёд.

Перейдя через дорогу, прошёл между двумя пятиэтажками и оказался во дворе. Здешние дома из железобетонных панелей строились ещё во времена Советского Союза. Крайняя часть посёлка состояла из пяти десятков (или чуть более — считать не приходилось) подобных пятиэтажек, облицованных известняковой плиткой. При желании из того же известняка вырезались различные архитектурные украшения для декорирования более сложных фасадов. Ну а наши дома выглядели просто и неброско — как обычные вытянутые коробки, имевшие от двух до пяти парадных подъездов, в народе именуемых блоками.

Ветер шумел в листве деревьев, ему подпевали сверчки. Под лампами фонарных столбов, освещавших двор, то и дело мелькали белыми точками насекомые. Рыжий полосатый кот гордой походкой перешёл мне дорогу и скрылся в темноте среди деревьев. Наверняка пошёл крыс ловить…

Я свернул направо, добравшись до своего подъезда — блока номер четыре. На ступеньках перед входом сидела, курила и таращилась в экраны смартфонов четвёрка молодых ребят. Каждый был лет на шесть — семь моложе меня. От запаха табачного дыма я поморщился. Не понимаю, зачем люди травят себя этой дрянью!

На подходе к ним я снял наушники, чтобы услышать дежурные фразы: «Доброй ночи, Шаин» и «Как дела?». Хотя, скорее всего, им плевать, как у меня дела. Спрашивают из вежливости — по привычке. А мне вот действительно плевать на дела моих соседей, поэтому я лишь обменялся с ними рукопожатиями без всяких дежурных фраз. Вообще, я и соседи — как бы существа из разных миров. Они любят захаживать друг к другу в гости, ошиваются по вечерам во дворе после работы, разговаривают о том, о сём, обмениваются новостями. А я просто прихожу домой… и всё. Мне всегда есть чем заняться, сидя за компом. Ну а сегодня, после разговора с Джахангиром — тем более. Нужно поговорить с родителями обо всём этом, конечно, не рассказывая про путешествие в иные миры. Матери точно захочется узнать, откуда у меня столько денег. Отец, скорее всего, просто одобрительно кивнёт и не станет ничего спрашивать: мол, сын и так всё сам расскажет.

Бодро взбежав по ступенькам на четвёртый этаж, я остановился перед дверью слева. Нажал на кнопку звонка, в квартире пропел соловей. Вскоре над дверью вспыхнула неоновая лампа: надо же посмотреть в глазок, кто там пришёл. Спустя миг щёлкнул стальной засов, и дверь с еле слышным скрипом отворилась наружу. Как всегда, меня встречала мама. Я быстро юркнул в проход и затворил за собой дверь. Чем быстрее, тем меньше комаров проскочит в квартиру.