— Ну ладно, история Второй Мировой войны — это очень интересно, — нетерпеливо проговорила Скалли. — А что же дальше?

Вместо ответа Молдер поменял на экране картинку. На ней тоже был изображен тонущий корабль, только на этот раз с другого ракурса.

— Эта фотография найдена совсем недавно в одном из малоизвестных немецких военно-морских архивов в Ростоке. Она сделана с эсминца «Бернд фон Арним», и на ней изображен тот же самый бой. Вот видишь, это нос «Адмирала Хиппера», это — корма другого немецкого эсминца, а вот это — тонущий британский корабль. Тебе хорошо виден номер у него на борту?

— Да, конечно, F97. Постой, но ведь «Глоуорм», если я не ошибаюсь, имел совсем другой номер!

— Ты абсолютно права. Он нес бортовой номер Н92. A F97 — это бортовой номер эсминца «Карнарвон». Я специально уточнил — другого корабля с таким же бортовым номером в британском флоте никогда не существовало.

Скалли молчала, задумчиво глядя на экран.

— Но это еще не все, — продолжил Молдер. — Ты слышала когда-нибудь о Филадельфийском эксперименте?

— Филадельфийский эксперимент? Но ведь это что-то совсем уже из области фантастики! По-моему, про него даже фильм был снят — «Секретный эксперимент». Или ты имеешь в виду что-то другое?

— Нет, я имею в виду именно этот случай. Фильм был прекрасной идеей — после него все разговоры о действительном содержании исследований отрезало, как ножом. Еще бы — кому из журналистов хочется быть обвиненным в переиначива-нии сюжетов дешевой фантастики? Правда, сюжет этого боевика не имел ничего общего с реальным содержанием исследований.

— А что там происходило в действительности?

Молдер усмехнулся.

— Как ты понимаешь, отчетов об экспериментах я тебе представить не могу. То, что мне давали читать, существует только в печатном виде и копированию не подлежит. В общем, эта программа была начата еще в 1942 году, во время Второй Мировой войны. Основной целью исследований была разработка способов сделать корабли и самолеты невидимыми на экране радара.

— Система «Стеле»?

— Нет, яйцеголовые пытались тогда замахнуться на гораздо более серьезные вещи. Насколько я понимаю, поначалу они хотели с помощью специально смонтированной на корабле аппаратуры сделать так, чтобы радиоволны проходили сквозь него, как сквозь пустоту. Сейчас бы сказали — искривить пространство и спрятать этот корабль в некий особый «карман». Или в пространственный туннель, своеобразную червоточину во времени.

— А почему во времени?

— Потому что практически сразу же выяснилось, что свойства пространства напрямую связаны со свойствами времени. Собственно, Эйнштейн предсказал все это гораздо раньше, но одно дело — знать о теории относительности, а другое — испытать описанные ей явления на практике. Вскоре от идеи устанавливать такую штуку на самолетах отказались — было ясно, что вес аппаратуры превысит вес машины. Но эксперименты с кораблями продолжались довольно долго. Правда, особых успехов ученые достичь так и не сумели. В лучшем случае удавалось заставить выделенный для эксперимента тральщик на короткое время исчезнуть. Не становиться невидимым, а именно исчезать — секунд на десять или пятнадцать. Рекорд, если я не ошибаюсь, составлял полторы минуты. Как ты понимаешь, в военном смысле толку с этого было мало. Поэтому в конце сорок четвертого года все ученые, занятые в Филадельфийском эксперименте, были переключены на Ман-хэттенский проект. Но на этом дело не закончилось. В 1947 году эти парни объявились в Росвилле, штат Нью Мексике.

— Это было как-то связано с той летающей тарелкой?

— Насколько я понимаю, да. Очевидно, в «тарелочке» из Розуэлла было обнаружено нечто, что дало возможность продолжить разработки «пространственных туннелей». Во всяком случае, осенью следующего года произошел крупный успех. Тральщик, на котором была установлена аппаратура, исчез из Филадельфии — чтобы появиться в Норфолке, штат Вирджиния.

— Телепортация? — удивленно подняла брови Скалли. — Значит, она все-таки была осуществлена?

— Не телепортация. Все гораздо хуже. Тральщик появился в Норфолке за двадцать восемь секунд до того, как исчез в Филадельфии. То есть в течение полуминуты на свете существовало два абсолютно одинаковых корабля — вместе со всем, что на них находилось. А там были и люди. Правда, немного — человек десять. О их дальнейшей судьбе мне, к сожалению, ничего не известно. Однако в следующем году в Норвежском море исчез английский сторожевик «Аспидистра».

— А почему ты считаешь, что этот случай мог иметь отношение к Филадельфийскому эксперименту?

— Потому что английские ученые тоже принимали участие в разработках. И в одном из отчетов мне встретилось упоминание «Аспидистры».

Скалли покачала головой.

— Все равно получается как-то странно и неубедительно. Ну, хорошо, Филадельфийский эксперимент, «Аспидистра»… Но какое это имеет отношение к исчезновению эсминца «Карнарвон»? Ведь он, насколько я могу понять, в подобных экспериментах не участвовал — иначе для расследования вызвали бы не нас, а кого-нибудь другого, кто лучше разбирается и в физике пространства, и в этом конкретном деле.

— Ты совершенно права. Более того, меня официально заверили, что ни ЦРУ, ни Госдепартамент не располагают никакой информацией о самостоятельном продолжении Британией экспериментов в этой области. Словом, с этого конца полный тупик. Но обрати внимание — исследования по Филадельфийскому проекту в итоге привели к управлению временем. А бедняга Харпер, судя по твоим впечатлениям, провел в море куда больше, чем восемнадцать часов.

— Непонятно, в море или где-нибудь еще — задумчиво произнесла Скалли. — Но, в любом случае, лейтенанту сейчас не двадцать восемь лет, а сильно за шестьдесят. Интересно узнать, где его носило… Похоже, нам все-таки придется отправиться в Норвегию. Лучший способ разобраться во всей этой истории — провести расследование на месте.

— Вот и мне пришла в голову та же идея, — широко улыбнулся Молдер и посмотрел на часы. — Я уже заказал билеты на вечерний авиарейс до Тронхейма. В течение ближайшего получаса их должны принести.

Тронхейм, Норвегия.

Бар «У Старого Боцмана»

— Да, это я и есть Старый Боцман, — улыбнулся возвышающийся над стойкой рыжебородый мужик и поправил висящую на груди латунную дудку. — А вам нужен кто-то еще?

— Нет, Тед Вильямсон направил нас именно к вам. Он сказал, что нужного человека проще будет найти именно в вашем заведении.

— Старина Вильямсон? — оживился боцман с дудкой. — Я не видел его уже добрый десяток лет. И как он поживает?

— Превосходно! — улыбнулся Молдер. — У него тоже бар — на Манхэттене, в Нью-Йорке. И, насколько я понял, он собирается расширять дело. Дети в полном порядке, дочка недавно вышла замуж.

— Надеюсь, не за адвоката? — осведомился бармен. По его тону было непонятно, шутит он или говорит всерьез.

— Вот чего не знаю, того не знаю, — развел руками Молдер.

— Все равно отлично. Что будете брать — пиво, коктейль или что-нибудь покрепче? Кстати, у нас прекрасный выбор водки. Прямая поставка из России! — Бармен с гордостью указал рукой на полку за своей спиной. На полке громоздилась целая батарея бутылок самых причудливых форм, оснащенных яркими крикливыми этикетками — «Rasputin», «Yeltsin», «Smirnoff», «Zjuganoff» и что-то еще. К каждому названию прилагалась соответствующая физиономия, последняя была в кепке. Молдер покачал головой:

— Нет, мне лучше пива. Тед говорил, что оно у вас превосходное.

— Тед знает толк в моем пиве! — расплылся в улыбке бармен. — А вашей даме?

— Скалли, ты пиво пьешь? — обратился Молдер к своей спутнице. Та наградила его злобным взглядом, от которого полагалось вспыхнуть и сгореть на месте. Призрак вновь повернулся к бармену и развел руками:

— Леди предпочитает что-нибудь менее крепкое.

— Надеюсь, не пепси? — Старый Боцман неодобрительно нахмурился. — У меня, конечно, есть и эта гадость. Но то, что пьет новое поколение, — это же, прошу прощения у дамы за откровенность, настоящее дерьмо! Давайте я лучше налью вам квас. Это такой русский национальный напиток. Ручаюсь, вы его никогда не пробовали.