– Так лучше?

Лицо варповидицы смягчилось и приобрело мечтательное выражение.

– Лучше, – пробормотала она и неуклюже отошла в сторону.

Клют обнаружил, что Торкуил и Чевак смотрят на него.

– Когда человек лишен одного из чувств, остальные обостряются, чтобы компенсировать утрату, – сказал Клют с уверенностью врача. – Как бы нам тут не было плохо, ей вдесятеро хуже.

– Не сомневаюсь, – ответил Чевак. – Но теперь Эпифани не в себе. Как мы можем ее использовать, когда она в трансе от "призрака"?

– По опыту знаю, – сказал Клют, – что, к сожалению, именно в такое время наша провидица полезнее всего.

Грузовая платформа остановилась, варповидица пошатнулась и упала назад, на кучу мягких органов и толстых кишок, оказавшись как будто на троне из склизкого мяса. Клют думал, что в тот же миг она вскрикнет и вскочит, и кинулся к ней, но варповидица осталась на месте. Через пару мгновений она начала фыркать, подавляя смех, и с трудом втягивать в себя воздух в перерывах между сотрясающими тело приступами хохота. Гессиан присоединился, неприятно, презрительно хихикая.

Эпифани подняла руки, и Клют увидел, что в пальцах с аккуратным маникюром она сжимает длинные кишки и внутренности. Радостное выражение пропало с ее лица, и смех, от которого дрожало все тело, угас так же быстро, как начался. Сонно уставившись сквозь мрак брюшной полости, девушка перебирала гротескные кольца кишечника, сдавливала мышечные трубки и с силой перебрасывала их из руки в руку, а затем вытягивала новый отрезок и начинала ощупывать его. Она кивала, как будто что‑то подсчитывала.

Гессиан принюхался, чувствуя энергии имматериума, пробегающие по жилам варповидицы.

– Эпифани? – осторожно спросил Клют.

– Зря… же… смеялся… глаз, – сказала варповидица, выговаривая слова одно за другим так, будто ее пальцы вычитывали их среди внутренностей. – Зря… же… смеялся… глаз… зря… же… смеялся… глаз… зря… же… смеялся… глаз…

– Хватит, Эпифани, – Клют выхватил скользкую петлю кишечника из ее рук. Девушка посмотрела сквозь инквизитора и вдруг осознала, где находится. Ее лицо исказилось от отвращения, и Клют помог ей подняться из кучи внутренностей. Прорицательница казалась потрясенной. Стряхнув с пластекового пончо большую часть волокнистой слизи и кусочков плоти, она обхватила себя руками, как испуганный ребенок.

– Это знак, – мрачно сказал Чевак.

– Она провидица, а не какая‑нибудь одержимая или телепатка, – не согласился Клют.

– Я видел, как шаманы диких миров изучают внутренности мелких животных, – подключился Торкуил, – выясняя таким образом, одобряют ли божества действия племени.

– Это знак, который мы не должны были получать. Пока что, – настаивал Чевак. – А может, и должны были, кто знает извращенные намерения Губительных Сил.

– Но это же бессмысленно, – усомнился Клют.

– Как и то, что она сказала, – ответил Чевак. Его глаза затуманились в раздумьях. Внезапно осознав, что все смотрят на него, он продолжил:

– Я говорил вам, что провидица из нее так себе. Дар у нее есть, но он – как широкая антенна, принимающая любые сигналы отовсюду. Это объясняет ее кажущуюся способность достигать согласия с эмпиреями в разных дисциплинах прорицания: гаруспиции, пиромантии, картомантии.

– Теперь я вообще не понимаю, что вы хотите сказать, – признался Клют.

– Вот именно, не понимаешь, – улыбнулся Чевак. – Передача с помехами. Мы же говорим о варпе. Она получает информацию, но не понимает – это, так сказать, прогностическая парафазия.

– Парафазия, – с облегчением повторил Клют. Наконец‑то понятное слово.

– Парафазия? – переспросил Торкуил.

– Это недуг, ассоциируемый с травмой головы, – объяснил Клют. – Пациент может говорить, но речь у него неправильная, он заменяет одни слова на другие по ассоциации или созвучию.

– Или и так, и так, – сказал Чевак, обдумывая бессмысленный поток слов, который выдала Эпифани. Зря, же, смеялся, глаз, – проговорил про себя высший инквизитор. Он повторил это несколько раз и триумфально улыбнулся. – Фонетическое сходство. Зря… же… смеялся… глаз – я… уже… заждался… вас.

От этих слов его спутников пробрало холодом.

Через миг подрагивающий труп замер, и они услышали, как заглох двигатель трактора.

– Что происходит? – понизив голос, спросил Клют у варповидицы. Эпифани как будто выжидала. Ее лицо напряглось, а затем снова расслабилось.

– Они ушли, – наконец сказала она.

– Я… уже… заждался… вас… – повторил Чевак. – Надо двигаться и побыстрее. Мы имеем дело с демоном Тзинча, можно ожидать всего что угодно.

Торкуил быстро протиснулся между фильтровальными пластинами болотного чудища и распахнул челюсти гиганта изнутри. Остальные неловко вывалились из трупа, глотая свежий воздух и стряхивая слизь с доспехов и одежды. "Отец" спустился с потолка, чтобы снова стать ненадежным поводырем варповидицы.

Они находились в выложенной плитками комнате для мытья посуды, которое примыкало к просторным и пустым дворцовым кухням. Это были огромные помещения, которые обслуживали не менее обширные, вычурно обставленные обеденные залы Шпиля. Там правители планеты устраивали приемы для влиятельных людей и самых значительных семей города, а также развлекали прибывших с других миров могущественных сановников и послов с их немалыми свитами. Рабочие столы, раковины и утварь – все было испачкано кровью, всюду валялись мелкие обломки костей.

Эпифани тут же пошла мыть руки, а Клют подобрал с пола бедренную кость, чтобы рассмотреть ее получше, и увидел следы зубов. Кто‑то высосал из нее весь мозг.

– Не самый лучший знак, не правда ли? – пробормотал инквизитор, не обращаясь к кому‑то конкретно. Он вытащил пистолет‑дробовик и крепко сжал его в руке. Внезапно раздалось громкое шипение – по всей кухне включились огромные печи. Прокторы направились за оставшимися поварами, которые еще не приготовили и не съели друг друга. Они могли вернуться в любой момент.

– Давайте‑ка найдем Черный Соверен и поскорее смотаемся отсюда, – предложил Чевак, чтобы успокоить спутников.

– И как же мы это сделаем?

– Просто, – ответил он. – Найдем самого богатого и могущественного человека в здании. Монета будет у него.

Пока отряд двигался через похожие на пещерные тоннели коридоры и сводчатые залы Шпилевого дворца, до них доносилось далекое эхо шквального огня. Даже благородные жители Шпиля не были защищены от орд каннибалов, и миллионы жаждущих мяса людей уже добрались до укреплений. Вой и крики слышались сквозь окна и дверцы затейливых балконов дворца. Воздух звенел от грохота кулаков, бьющих по постепенно поддающимся баррикадам, и стрекота автоганов, косящих толпы истощенных безумцев.

Чевак остановился у бронированной двери, встроенной в изящно украшенную арку, и жестом поманил Торкуила и "Отца".

– Найдите сокровищницу. Она, скорее всего, рядом с апартаментами правителя, – приказал Чевак. – Поторопитесь.

Технодесантник тут же взялся за дело. Тонкие инструменты, встроенные в два гибких механодендрита, взломали систему безопасности. Подсоединив к сервочерепу спирифлексовые кабели и провода из двери, Торкуил заставил "Отца" извлечь нужную информацию. Фамилиар выпустил свиток пергамента, который космодесантник прочитал и не стал отрывать, из‑за чего сервочереп обзавелся бумажным хвостом.

– Над апартаментами губернатора и личными покоями, – кивнул Реликтор. – Сюда.

Гессиан и инквизиторы устремились за космическим десантником. Эпифани тем временем отсоединила "Отца" от двери и побежала, стремясь догнать остальных. Миновав несколько помпезных комнат, варповидица вошла в пыльный клуатр со множеством молелен, отделенных от коридора бархатными занавесями.

Из‑за одной вдруг появились чьи‑то руки, схватили сервочереп и ее за пластековое пончо и втянули внутрь. Это был Чевак. Он тут же приложил палец к губам. Занавеси немного раздвинулись в стороны, и стал виден поток солдат в тяжелой броне, которые с грохотом маршировали по клуатру. Их блеклые панцири когда‑то были зеленого цвета, как у всех кадианских полков, а круги с номером полка, украшавшие наплечники, были замазаны белой краской. Вместо знаков 969‑го полка на них изобразили три черепа, собранные в перевернутую пирамиду – символ подчиняющихся Ложному Кастеляну Освобожденных, который подражал рунической эмблеме самого Великого Владыки Распада. Когда солдаты из полка предателей прогрохотали мимо, Чевак и Эпифани увидели их слоновые ноги и раздутые тела, благодаря которым совращенные Хаосом гвардейцы оставались крепкими и выносливыми. Мертвая бледная кожа едва удерживала на месте желеобразную плоть их лиц, а пронизанные инфекциями тела были покрыты мембраной из густой пасты. На нее липли жуки и мухи, которые пытались покормиться гниющим мясом.