На привал остановились ближе к полудню, выбрали для этого сухой островок. Температура воздуха к тому времени заметно повысилась, но куртку я снимать не рискнул, хотя и истекал под ней потом.

Костер разводить не стали.

— Самую легкую часть пути прошли, — уплетая вяленое мясо, проговорил Аеш. — Дальше начинается топь. Засветло нам надо пересечь княжий выгон. Ночевать на воде нельзя — до утра не доживем.

— Что за княжий выгон?

— А в этих местах раньше княжий скот гоняли. С тех пор так и зовем.

Я растянулся на траве, закрыл глаза. Слабые порывы ветра касались лица, стянутого коркой грязи. Мошкары стало заметно меньше, хотя полностью она не исчезла. Ноги гудели, а пройдена только четверть пути.

— У вас есть огороды? — спросил я. Не столько из интереса, сколько чтобы отвлечься. После небольшого перекуса клонило в сон.

— А как же, — отозвался Аеш. — Подле каждого дома несколько грядок разбито. И общее поле за деревней. Рожь, картоха. Есть немного курей, несколько коз. На пропитание худо-бедно хватает, когда есть охота.

— Ты бы и правда меня съел?

— Конечно, — ендрарь не раздумывал с ответом. — Всяк, кто по лесу ходит, — того съесть можно. Окромя, конечно, тварей подлых, навроде лиха. Времена нынче трудные, от всякой еды нос воротить не стоит.

Ответ мне не понравился. Но хотя бы честный — и на том спасибо.

Следующая часть пути далась мне непросто. Если Аеш легко и без видимых усилий перепрыгивал с кочки на кочку, то мне приходилось проверять надежность почвы жердью. Вода, которая поначалу пряталась в траве, поднялась сначала до щиколотки, а потом до середины голени. Пришлось переобуться на первом же более-менее сухом островке. Правда, прежде некоторое время потратить на овладение искусством наматывать портянки. Ендарь смотрел на меня, как на умалишенного, вздыхал, охал, возводил глаза к небу. До кучи я и штаны сменил. От привычной одежды хоть и жаль отказываться, но удобство — прежде всего. Да и места в вещевом мешке джинсы занимают куда меньше штанов. Вроде как и идти легче.

Все же не стоило дурить и переодеться в деревне, как добрые "люди" советовали.

Гнилостный запах усилился. Колючие кусты исчезли полностью, а деревья стали выглядеть еще болезненней. Их стволы истончились. Черную кору покрывала белесая комковатая слизь. В спутанных ветвях виднелись переплетения паутины.

Не слишком ли густые переплетения? Точно коконы. Но что сокрыто в их глубине — не видно.

— Что там? — я почти шепотом окликнул Аеша и указал на ближайшее дерево, крона которого почти полностью скрывалась за тончайшими паучьими нитями. Сам не знаю, почему вдруг перешел на шепот.

— Умруны. Лучше их не видеть, — шикнул на меня ендарь. — И вообще — неча ворон ловить! Днем они не показываются. А вот ночью лучше с ними не встречаться. Всего и боятся — света да огня. Даже сталь супротив них бессильна. Одно хорошо с ними — глупы, что мои валенки.

— И кто они такие?

— Тише… — ендарь развернулся, замахал на меня руками.

Я поежился. Уже одно название тварей не внушало оптимизма. Вонючее болото, ночь, умруны — неплохая подборочка. А ведь при нашей первой встрече с Аешем он меня спутал именно с этими товарищами. Значит, походят на человека. Мертвяки какие-то, что ли?

Иногда мне казалось, что, наряду с искалеченными болезнью деревьями, из воды торчат остовы деревянных домов. Столь же черные и осклизлые, как и все в этих чертовых болотах.

Ноги начали мерзнуть. Вроде бы и глубина небольшая, и вода темная, и даже солнце вышло из-за туч, но такое ощущение, будто кругом бьют десятки ключей. Поначалу такого не было. Неужели мир за пределами деревни домовых, где еще сохранился островок зелени, целиком и полностью представляет собой холодные мертвые топи? Если действительно так, то выживание домовых — даже не подвиг, а огромное чудо. Странно, что их до сих пор не сожрали.

К тому времени, как начало смеркаться, ног я уже почти не чувствовал. Ступал, точно на ходулях. Аеш с беспокойством поглядывал на небо. Было видно, что ему доставляет большое неудобство постоянно сдерживаться, дабы подождать меня. Я старался прибавить скорости, но уже не мог. Выдохся. Даже вновь появившаяся мошкара не досаждала. Я ее просто не замечал. А вокруг по-прежнему простиралась водная гладь, из которой торчали болезненного вида деревья. И везде паутина.

Вдруг ендарь приблизился ко мне вплотную.

— Когда скажу — дотронься до камня, отдай ему свое тепло, — прошептал он.

Я кивнул. Спрашивать "зачем и почему" смысла нет. Умруны боятся света и огня, а аура моего камня обжигает. Значит, все действительно плохо. От осознания близкой опасности в крови заиграл адреналин. Я ощутил прилив сил, преодолевая онемение в ногах, прибавил шагу.

От деревьев поползли длинные тени. Они извивались, подобно змеям, ныряли в темную воду и выныривали из нее, будто готовы вот-вот броситься на идущую мимо добычу.

Я почти не проверял дорогу перед собой. За все время пути жердь всего трижды уходила глубоко под воду. А времени на проверку затрачивалось порядочно. Потому сейчас рисковал, зато смог перейти на небыстрый бег. И плевать, что шума больше. Я понятия не имел о пределах той силы, что заключена в камне. Быть может, ему ничего не стоит спалить всех, кто окажется в радиусе поражения ауры, и сможет светить всю ночь. А если нет? Хорошо бы узнать точно. Спросить бы ендаря. Но коротышка снова ускакал вперед, а кричать я все еще не решался.

Мы все-таки добрались до того места, о котором днем говорил Аеш. Приличных размеров островок, поросший мхом и колючим кустарником. Для ночевки выбрали самое высокое место — почти в центре острова. Ендарь тут же юркнул в кусты, а вскоре вернулся с охапкой сухого мха. Я к тому времени только-только опустился на землю. В голове ни единой мысли, ноги — ватные придатки.

— Нечего рассиживаться! — раздраженно зашипел на меня Аеш. — Отдыхать на том свете будем! Нам нужны дрова. Чтобы на всю ночь хватило.

— Ты собираешься костер жечь? — удивился я.

— Конечно!

— А на него всякая нечисть не соберется?

— Соберется.

— Тогда в чем смысл?

— А в том, что к огню-то они потянутся, да ступить к нему близко не посмеют. Не будет огня — нас все равно нюхом найдут. А там уж живо на пироги пустят. Да и не все так просто…

Аеш порылся в своем мешке, выудил оттуда небольшой мешочек. Примерно в таком же лежало мое огниво. Ендарь аккуратно развязал мешочек, вытряхнул на ладонь немного черного порошка, а затем швырнул его в огонь. Облачко дыма поднялось над языками пламени и рассеялось. В воздухе остался висеть кисловатый запах.

— Так-то лучше, — снова завязал мешочек Аеш. — На всякий случай — для отпугу.

— Что это?

— Внутренности игоши. Перетертые и высушенные. Умруны, да и не только они, почему-то не выносят запаха деток кикиморы. Тем и пользуемся по возможности. Самих игоши встретишь редко, а иной раз и встрече той не рад будешь. Затянут, опутают — да и поминай, как звали.

— Не скучаете вы тут.

— А то ж. И ты скучать не будешь. Чегой стоишь? Али дрова сами к тебе в руки прыгать станут?

Очень хотелось послать коротышку подальше и просто уснуть. Даже есть не хотелось.

Я сбросил с плеч вещевой мешок и на неверных ногах направился к кустам.

— Сухие ветви ищи у земли, — проговорил вслед ендарь. — Там же и мох. Не беда, коли немного сырой будет — высушим.

Поначалу я честно выискивал сухие ветви, но вскоре стемнело настолько, что в гуще кустов уже не мог ничего разглядеть. Потому поступил просто: обнажил меч и занялся вырубкой всего, что оказалось вблизи места нашей стоянки. Раз высохнет мох — высохнут и ветки. Потом аккуратно стаскивал дрова к уже разведенному Аешем костру. Ендарь посмотрел на меня неодобрительно, но ничего не сказал, принялся распределять запасы горючего вокруг огня с таким расчетом, чтобы то высохло, но не воспламенилось.

В болоте послышался громкий всплеск. От неожиданности я вздрогнул.