— Что? — спросила Сорча. — Что такое?

— Ты не останешься с нами? — спросила Бриана.

— Нет.

— Ты поступишь правильно и исцелишь всех, кому нужна помощь?

— Да.

— Ты нас покинешь? — нижняя губа Розалин задрожала. — Мы только тебя вернули!

Бриана подошла и обхватила лицо Сорчи ладонями. Она заглянула в глаза Сорчи.

— Разве вернули?

Она должна была плакать. Должна была хоть шмыгнуть носом, потому что ее сестра была права. Физически Сорча была тут, но она оставила сердце в Другом мире.

— Нет, — сказала она так тихо, чтобы слышала только Бриана. — Боюсь, что нет, сестра.

Бриана прижалась лбом к ее лбу. От нее пахло травами и болезнью. Сорча помнила ее не такой, но запах останется в ее разуме.

— Ты никогда не была счастлива с нами, как бы мы ни старались.

— Я не была создана для этой жизни.

— Тебе суждено бегать с фейри, — Бриана отклонилась и поцеловала Сорчу в лоб. — Моя маленькая сестра-подменыш.

Их отец встал. Сорча поймала его взгляд поверх плеча Брианы, вздрогнула при виде слез там.

— Мы уже собрали твои вещи и добавили мешочек с тем, что приберегли.

— Я не приму деньги.

— Ты пойдешь спасать людей, дитя. Мы хотим помочь, чем можем.

— Я должна убрать жуков…

— Мы наблюдали за тобой, и папа уже согласился позволить нам вытащить их без твоей помощи.

Она нахмурилась. У них всех блестели глаза, они хотели отдать ей трудом заработанные деньги, оставив себя в бедности. Разве она не должна была что-то ощущать?

— Спасибо, — сказала она. — Я вернусь, как только смогу.

— Не надо, — Бриана сжала ее руку. — Мы всегда знали, что ты с нами на время, и было эгоистично задерживать тебя надолго. Иди… кем бы ты ни была.

Она должна была мешкать. Но не сомневалась.

Сорча обняла Бриану и остальных сестер. Она прижала ладони к щекам отца и звучно поцеловала его в щеку.

— Спасибо.

— Навещай нас.

— Постараюсь, — она развернулась и поспешила к двери, желая уйти как можно скорее.

Голос ее отца заставил ее застыть с ладонью на двери.

— И вернись к нему.

Она сжала кулаки.

— Попробую.

Она убежала из родного дома с двумя сумками под руками. Она оглянулась лишь раз, пока шла к дому больных. Сестры махали из окон, отец стоял у двери.

Они были хорошими. Они будут в порядке без нее.

Она проводила недели в домах больных ее городка. Целители звали это чудом. Что Бог послал ее убрать чуму.

Сорча не мешала им звать ее, как они хотели. Она поддерживала огонь сплетен, надеясь, что кто-то из фейри придет проверить.

Никто не пришел.

Геральт останавливал ее пару раз, с красными щеками и тревогой в венах.

— Сорча! Остановишься хоть на миг? Ты себя в гроб загонишь!

— Мне нужно помочь людям, Геральт, — она стряхнула его ладонь с руки. — Отпусти.

— Когда ты в последний раз спала?

— Дни назад.

— Сорча, знаю, ты хочешь помочь тем людям, но лучше не станет, если ты умрешь, — он убрал прядь, что все время падала ей на глаза. — Позволь тебе помочь. Иди поешь, поспи и вернись с ясными глазами и ясным разумом.

— Я не отдам этот флакон никому.

— Где ты его взяла?

— Фейри, — соврала она, проверяя температуру пациента, радуясь, что он был еще жив. Мужчина был так истощен, что она думала, что он умрет до того, как она вытащит жуков.

— Фейри нет!

— Верь, во что хочешь, Геральт. Но сейчас ты мешаешь.

Она толкнула его плечо своим. Он отшатнулся и упал на кровать, где она собирала мертвых жуков.

Его крик отвращения был музыкой для ее ушей. Она не стала ему помогать, даже не посмотрела на него, хоть и хотела увидеть потрясение на его лице.

Геральт сдался после этого. Его признания в любви угасли, и он вернулся в свое поместье. Он не должен был находиться рядом с жертвами чумы. Он отвлекал, а не помогал.

Сорча очистила свой город от зараженных и пошла в следующий. Она шла среди целителей, кричащих о лекарствах, мимо священников, благословляющих зараженных. Она пошла в дома больных.

Все, кого она касалась, исцелялись.

Ее пациенты разносили истории о рыжеволосой женщине, идущей среди них. Они видели ее заостренные уши, говорили, что она была Туата де Дананн, сжалилась над их народом. Другие говорили, что она была сидхе, ведущей их души по земле живых.

От вопросов Сорча улыбалась и интересовалась их здоровьем. Это было холодным, но она не хотела узнавать своих пациентов. Это было путем дальше. Исцеление было ступенью на пути к следующему этапу в ее жизни.

Она занималась пациентами, и те, кто уже не страдал от чумы, мучился последствиями. Их легкие были слабыми, тела — хрупкими, и она помогала им до конца.

— Сорча? — спросила девочка, которую она лечила. — Что это за звук?

Смех и крики звучали в коридорах дома больных. Хмурясь, Сорча встала и поправила фартук.

— Я не знаю.

Стук во входную дверь, за ним смех, был последней каплей. Никто не имел права беспокоить больных.

Разозлившись, она подбежала к двери, сжимая кулаки. Еще крик, в этот раз женский, распалил гнев в ней сильнее.

Широко распахнув двери, она посмотрела на группу мужчин, нависших над грудой лохмотьев.

— Как вы смеете? — закричала она. Люди на улицах замерли. — Вы не уважаете раненых?

— Ах, тихо, целитель, — ответил один из мужчин. — Мы просто веселимся!

— Вы мешаете моим пациентам. Прочь отсюда.

— Или что?

Сорча потянулась в тени за дверью и вытащила узловатый посох. Она нашла его в пути, и он лег в ее руки идеальным весом. Им она согнала разбойников со ступенек.

Мужчины рассмеялись.

— Ладно тебе, Рыжая. Ты ничего не сделаешь.

— Вот как? — она спустилась со ступеньки и замахнулась. Она держала край в руке, позволяя весу посоха сделать то, что ее рука не могла. Неровный конец ударил громкого мужчину по виску. Он упал как камень.

Другие уставились на нее.

— Ну? — она ткнула посохом в их сторону. — Я спешу, мальчики. Прочь отсюда!

Они подняли друга и убежали, хохоча.

— Придурки, — проворчала она. — Их в городе слишком много.

— И не говори.

Сорча вздрогнула и посмотрела на лохмотья. Точнее, на женщину в самой отвратительной одежде, что Сорча видела. Кусочки ткани трепетали без устали, женщина встала.

Ее черные волосы были спутаны. Сорча сбрила бы их. Грязь запятнала ее лицо, была под ее ногтями. Она пронзила Сорчу взглядом. Разноцветные глаза, голубой и карий, глядели в ее душу.

— Жалеешь бедных? — спросила женщина. — Или недостойных?

— О чем ты?

— Есть монета?

— У меня нет денег.

— Жаль, — странное существо плюнуло на землю.

— Почему те мужчины к тебе лезли?

— Звали меня ведьмой.

Сочувствие заполнило Сорчу. Эмоция потрясла ее, она давно такого не ощущала. Она погладила ладонью руку женщины.

— Меня тоже так звали.

— Ясное дело, целительница. Но они правы насчет меня.

Сорча отдернула руку, охнув. Ее ладони дрожали от желания перекреститься.

— Что?

— Я — ведьма, и я честно признаюсь в связи с Хорошим народцем. Я зову их, и они слушаются моих желаний.

Сорча приподняла бровь.

— Правда? Ты зовешь фейри, и они делают то, что ты им скажешь?

— Конечно.

— Фейри так не делают.

— Может, не твои фейри.

— Ты заключаешь с ними сделки? Снова и снова? Продаешь при этом душу, — Сорча тряхнула головой и повернулась к дому больных.

— Думаешь, ты знаешь фейри? — крикнула женщина.

— Знаю, — Сорча замерла на вершине лестницы. — Я провела больше времени среди фейри, чем ты представляешь. Заключать с ними сделки опасно.

— Эй!

Крик женщины звучал, пока Сорча закрывала дверь. Пусть идет следом, если хочет, но Сорча не будет спорить. Она не могла помочь женщине, что была по шею в долгах, которые придется отплачивать.

Дверь распахнулась, шаги зазвучали по коридору к ней.

— Я сказала «эй»!

— Я тебя слышала.

— Так почему не остановилась?

Сорча схватила полотенце из стопки.

— Я занята.

— Ты говорила с фейри?

— Да.

— Ты жила с ними?

Женщина оставляла следы грязи на полу, который Сорче придется мыть. Другие уборщицы убежали, когда она сказала, что они не нужны. Они бежали от воспоминаний о больных и умирающих.

Поджав губы, она указала на небольшую кухню.

— Сюда.

— Почему?

— Хочешь еды и воды?

Ей не нужно было продолжать. Женщина в лохмотьях повернулась и поспешила на кухню.

Сорча прислонилась к дверной раме и смотрела, как обезумевшая ведьма роется в шкафчиках. Она вытащила хлеб и сыр, бросила на подоконник сахар и сбила кружку воды.

Манер почти не было, но она была бы красивой, если бы помылась. Сорча могла различить красоту под грязью. Она не могла определить возраст ведьмы, хотя это было бы сложно, даже если бы та была чистой. Люди, что тяжело жили, всегда казались старше из-за запуганных глаз.

— Как тебя зовут? — спросила Сорча.

— Айслинг.

— Милое имя.

— Я бы сказала, чтобы ты передала это моей матери, но она мертва.

— А еще кто-то из семьи?

Айслинг замерла с полным ртом еды.

— Никого нет.

— Можешь остаться тут, если будешь помогать.

— Я не прошу подачек.

— Ты спрашивала про деньги, — сказала Сорча.

— Я не говорила, что буду работать за них.

— Ты ужасно грубая, да?

Айслинг широко улыбнулась.

— Так бывает после сделок с Неблагими.

Сорча села и смотрела, как ведьма ела. Что заставило ее заключать сделки с фейри? Она была такой глупой, что не переживала за свою безопасность?

Может, Сорча и не узнает. Айслинг доела в рекордное время, отклонилась и похлопала по животу.

— Забываешь, как хороша еда, когда несколько дней ходишь без нее.

— Ты не ела днями?

Айслинг пожала плечами.

— В некоторые недели люди хотят больше, чем в другие.

— Ты продаешь товары ведьмы?

— Я говорю с фейри для них. Как ты, видимо.

— Фейри уже не говорят со мной, — сказала Сорча, качая головой.

— Они отвернулись от тебя?

— Похоже на то.

— Потому ты делаешь себе имя? — Айслинг подняла ноги на стол. — Ты пытаешься вернуться.

— Как-то так.

— Ты пытаешься разозлить фейри, чтобы они вернули тебя, чтобы наказать. Ты безумна.

Сорча моргнула.

— Безумна?

— Фейри не мелочатся с теми, кого хотят наказать. Если натворишь тут дел, они не позволят тебе весело жить в Другом мире.

— Мне нужно вернуться.

— Есть сотни способов попасть в Другой мир, а ты выбираешь это? — Айслинг отклонилась и покачала головой. — Плохой план, целительница. Найди другой способ.