В контрразведке размышляют над непростой дилеммой. Дать ли событиям развиваться и выявить цели и устремления американской разведки, методы работы посольской резидентуры? Это заманчиво, но рискованно. Или же сразу пресечь операцию Центрального разведуп-равления? Так проще и спокойнее. Побеждает вторая точка зрения: нельзя допустить, чтобы в руки американцев попали секретные документы и материалы, а без этого в Лэнгли быстро поймут, что «Семенов» ведет «двойную игру». Поймут и прекратят с ним контакт. В советской контрразведке хорошо знают, какими критериями руководствуются в ЦРУ при вербовке агентов. Главный из них — доступ к важной секретной информации. Только это может оправдать большой риск поддержания связи с агентом на территории Советского Союза.

Задержание с поличным давно вошло в разряд довольно рутинных событий в противоборстве КГБ и ЦРУ. Недаром на «ферме» будущих разведчиков усердно тренируют на случай захвата их контрразведкой. Им внушается, что стойкое выполнение всех правил поведения в этой чрезвычайной обстановке не влечет за собой наказания и, напротив, может послужить поводом к служебному поощрению или награждению государственной медалью.

Но восьмидесятые годы превзошли по части поимок с поличным весь предыдущий период «холодной войны». Эту неприятную процедуру пришлось испытать разведчикам посольской резидентуры в Москве Люису Томасу, Ричарду Осборну, Полу Стомбау, Эрику Сайтсу, Майклу Селлерсу. Она затронула и Ленинград: там задержали разведчика оперативной группы в генконсульстве США Аугустенборга и его жену, участницу агентурной операции. А начало серии таких провалов положил Питер Богатыр, от которого оперативная удача отвернулась в момент, когда он уже собрался праздновать свой блестящий успех.

Надо воздать должное Богатыру: он быстро обрел привычное самообладание в приемной КГБ, куда его доставили после задержания. Питер отказался вести разговор и только зло поводил глазами на изъятые у него материалы ЦРУ.

Богатыря выслали из Советского Союза, как нежелательное лицо — персона нон грата. Март-август — и по-лугода нет — не очень продолжительный срок работы в СССР. И, похоже, что стойкое поведение при задержании не пойдут ему на пользу.

Гусарская атака на «Семенова» в Москве кое в чем походила на историю вербовки работника завода во Львове Альберта Георгиевича Петрова. В этой истории также действует «наводка», полученная ЦРУ от эмигранта, некоего Израилевского, уехавшего из Советского Союза в Израиль, а затем оказавшегося в США. Израилевским, пользовавшимся во Львове репутацией картежного шулера и тунеядца, руководили сугубо меркантильные мотивы. Он продавал американцам «живой товар» поштучно. Израилевский заверял сотрудников американской разведки — покупателей его информации, что перед отъездом из СССР уговорил охочего до «легкой жизни» Петрова уехать в США, но предупредил: право на это придется получить, предварительно поработав на ЦРУ.

Шпионская карьера Петрова длилась недолго. Он попал в поле зрения советской контрразведки и был разоблачен. Американская разведка потеряла агента, но ей удалось на этот раз избежать потерь в личном составе резидентуры. Некоторый ущерб все же имел место. В руки контрразведки попали задания агенту по сбору информации об оборонном заводе, где он работал, инструкции, как принимать радиопередачи разведцентра во Франкфур-те-на-Майне, заранее заготовленные письма бытового содержания на подставные адреса в США, тайнопись, с помощью которой шпиону предлагалось наносить на них тексты посылаемой информации. Первому отделу ВГУ стало известно и о том, что в Советском Союзе операции по связи с Петровым проводил разведчик-агентурист посольской резидентуры в Москве Чарльз Ливен.

1981 год принес еще одну неприятность для посольской резидентуры. Как говорится: «Пришла беда — отворяй ворота!» Советской контрразведкой был арестован Евгений Капустин, тридцатилетний молодец, парень с богатой воровской биографией, польстившийся на легкую наживу. По всей вероятности, Капустин был уверен, что американская разведка оценит его за одно лишь желание служить ей. Он не ошибся. ЦРУ действительно приняло его предложение о шпионском сотрудничестве.

У Капустина при аресте были обнаружены задания разведцентра, инструкции по организации приема кодированных передач, пачка писем «туристов» на подставные адреса в США. Весь этот набор, тщательно упакованный в целлофановый пакет, поместили в грязную рукавицу и тайно заложили 17 ноября 1981 года у телефонной будки на одной из московских улиц. Конкретно с величайшими предосторожностями это сделал сотрудник резидентуры Джон Боумен, который в посольстве значился гражданским помощником атташе по вопросам обороны. Капустину было предложено изъять рукавицу в тот же день.

Расчеты ЦРУ на то, что удастся успешно переквалифицировать бывшего вора в шпионы, были быстро перечеркнуты нашим первым отделом. Резидентуре «повезло». Боумен не пострадал. В 1981 году он «благополучно» покинул Советский Союз и его роль в деле разоблачения агента американской разведки в то время оставалась нераскрытой. Теперь об этом можно сказать.

Остается вопрос: знали ли в Лэнгли об уголовном прошлом Капустина, о его судимостях? Думаю, что для раз-ведуправления это не имело значения. Американцев в первую очередь интересовало, имеет ли он, лично или через свои связи, доступ к секретной информации. Ценность потенциального агента для них определялась именно этим. И размер «гонорара» назначался соответственно. Думаю, что такое положение в оценке кандидатов на вербовку сохраняется и в настоящее время. С той только разницей, что ныне уже немало лиц в нашей стране связано с организованной преступностью или с коррумпированными чиновниками госаппарата.

Неудача с вербовкой «Семенова», задержание советской контрразведкой Питера Богатыра, разоблачение американского агента Альберта Петрова — это лишь эпизоды, неприятные, но вполне преодолимые. Они только подстегнули директора ЦРУ Уильяма Кейса и его подчиненных скорее превратить территорию Советского Союза в широкомасштабный театр разведывательных действий.

В начале восьмидесятых годов в Лэнгли приступили к проработке возможности использования для контактов с агентами специальной аппаратуры радиосвязи через искусственные спутники Земли системы «Марисат». Три таких спутника уже находились на стационарных орбитах: «Марисат-1» — над Атлантическим океаном, «Марисат-2» — над Тихим и «Марисат-3» — над Индийским. Связь с агентами через ИСЗ «Марисат» устраивала ЦРУ со многих точек зрения. Она казалась более удобной и безопасной, чем применявшиеся в Советском Союзе посольской резидентурой способы контактов с агентами путем личных встреч и через тайники. Вся территория СССР теоретически входила в зону действия спутников «Марисат». Они уже доказали свою надежность и эффективность в работе с агентами в других странах мира.

Поздней осенью 1982 года советская контрразведка среди многих тысяч радиосигналов выявила кодированные передачи в режиме быстродействия, следовавшие из района Москвы на ИСЗ «Марисат-3». В начале 1983 года такие радиосигналы повторились еще дважды. Это резидентура ЦРУ продолжала настойчиво проверять условия прохождения радиосигналов из Москвы. Четвертая конспиративная радиопередача, которую провел первый секретарь американского посольства Ричард Осборн из Филевского парка Москвы, стала для Центрального разведуправления роковой. Не помогло ни то, что резидентура замыслила представить его поход в Филевский парк как семейную прогулку, ни то, что комплект радиоаппаратуры был упрятан в хозяйственную сумку. Вторым главным управлением КГБ при активном содействии Службы радиоконтрразведки и Седьмого управления КГБ Ричард Осборн был задержан во время сеанса радиосвязи, а специальная аппаратура попала в наши руки.