Однако воевать на этот раз не пришлось. Победила хитрость. Узнав, где находятся в это время отряд Авилы, Герреро подослал к нему своих людей, сумевших убедить его в гибели отряда Монтехо. Поверив этому, он повернул обратно, решив вернуться в Саламанку. Впрочем, долго там не задержался, решив перенести колонию в более благоприятные места - в Шельху. Точно также поступили и с Монтехо, убедив его, что корабль Авилы разбился о рифы. Поверив в это, он приказал построить небольшой корабль и отправился на нем в Гондурас… Сейчас колония в Шаманхе еще существовала. Но из рассказа Сапа Инки Льюкюлья Майю помнил, что вскоре испанцы бросят ее. Хотя говорить об этом местным, само собой, никто не стал.
Впрочем, несмотря на все эти рассказы Льюкюлья Майю видел, что инкским посланцам чектамальцы не особо доверяют. Хотя в сложившихся условиях это и не удивительно - еще совсем недавно город был фактически на осадном положение. А тут вдруг сюда припираются какие-то чужаки с пушками, железным оружием и письмом на языке белокожих чужаков…
Однако предложениями Сапа Инки чектамальцы явно заинтересовались. На следующий день на полях вблизи города произвели пробные стрельбы из пушки, которые явно произвели впечатление на присутствующего при этом правителя и майянских солдат. Многие от страха попадали на землю или бросились бежать в разные стороны. И лишь присутствующие при том два десятка инкских солдат сохраняли невозмутимость. Впрочем, инкские посланцы знали, что совсем недавно они тоже боялись выстрелов, но уже успели к ним привыкнуть. В общем, чектамальская знать оказалась довольна.
Впрочем, на этом пришлось всю свою деятельность временно приостановить, так как у майя наступило начало месяца Шуль. Месяц одного из главных местных богов - Кукулькана, ‘Пернатого Змея’. И начинался он, само собой, с праздника в честь этого божества. Бога огня, воды, воздуха, ветра и Венеры. Кроме того, по местным легендам именно он основал большинство царских династий и многие крупные города, научил майя ловить рыбу, создал письменность и церемонии. Кроме того, был одним из создателей мира. Услышав все это, присутствующий в посольстве инкский жрец лишь презрительно усмехнулся, заметив, что это лишь подтверждает, что местные боги ложные - этот Кукулькан приписал себе роли Парьякака, Часки, Мама Кочи и даже Виракочи.*(50)
Начавшийся на следующий день праздник в честь Кукулькана проходил в полном соответствие со всеми майянскими традициями и сопровождался песнями, танцами, пирами, традиционной для майя ритуальной игрой в мяч (проигравшего в которой ждала смерть) и жертвоприношениями. В том числе и человеческим, которое играло ключевую роль в празднестве. Для этого выбранного в жертву человека (причем, в случае с Кукульканом - обязательно представителя знати) выкрашивали в синий цвет, одевали в богатые наряды и убивали на жертвенном камне, распарывая грудь и выдирая сердце. Хотя, происходя из айлью, с давних времен торговавших с народами майя и потому в общих чертах знающей их культуру, Льюкюлья Майю знал, что это у них далеко не единственный способ жертвоприношений. Были тут и другие способы ритуального убийства - сбрасывание с вершины пирамиды, расстрел стрелами привязанной к столбу жертвы, утопления в ‘сенотах’ или ритуальные ‘бои’ с привязанным к столбу пленником, вооруженным лишь украшенной цветами дубинкой. В общем, изобретательности в методах того, как умилостивить своих богов, майя было не отнимать. И вообще четкость соблюдения ритуалов и жертвоприношения волновали майянских богов куда больше, чем моральный облик людей. Что также вызвало усмешку у инкского жреца:
- Боги помогают лишь тому, кто соблюдает их заповеди и не забывает почтить их, - прокомментировал он это своим спутникам, - И их не подкупишь и не обманешь никакими дарами.
Затем инкское посольство пригласили на пир к чектамальскому царьку. Который, к удивлению Льюкюлья Майю, проходил не на улице среди народа, как это было у инков, а во дворце правителя среди достаточно узкого круга знати. Принеся подарок правителю, приглашенные садились есть и пить. Еду при этом подносили наиболее красивые служанки, что имело определенные сходства с инкскими традициями, где инкам и куракам во время еды прислуживали ‘Девы Солнца’. Само собой, гостям в большом количестве разливали винные напитки. Впрочем, много пили лишь мужчины - и под конец стало ясно почему. Затем, разделившись на пары или четверки, гости начинали танцевать, но через некоторое время возвращались к еде и выпивке. К ночи многие напивались настолько, что уже не могли самостоятельно передвигаться, поэтому домой их уводили жены. Впрочем, нередко бывало, что уходили с пира с чужой женой или какой-нибудь незнакомой девушкой. ‘Дикари! - глядя на все это, мысленно выругался Льюкюлья Майю, - Почему великий Инти до сих пор не покарает их за нарушений всех его заповедей?’ ‘Домой’ инкские посланцы возвращались одни, распевая по пути какой-то гимн в честь инкских богов.
К дальнейшему выполнению своего задания инки приступили лишь через день. Одна группа - несколько солдат вместе с присутствующими в отряде артиллеристами вновь отправились в поля. Им предстояло отобрать из солдат На Чан Кана несколько человек посмелее, кого можно было бы обучить стрельбе из пушки. Кузнец вместе с несколькими солдатами отправился посмотреть на то, что майя умеют в обработке металла. Сам же глава посольства вместе с Льюкюлья Майю и еще несколькими помощниками отправились в мастерские - смотреть, что полезного можно взять от здешних мастеров в ходе обговоренного ‘обмена опытом’ и чему предстоит обучить их.
Однако вскоре выяснилось, металлургия здесь была лишь в зачаточном состоянием. Майя имели дело с медью, серебром и золотом, но сами ни один из этих металлов не добывали. Их в виде слитков или готовых изделий доставляли из других мест. После чего из готового металла майя изготавливали готовые изделия. Впрочем, масштабы этого производства были невелики. Олово здесь вообще практически не знали и лишь после долгих объяснений инкам показали небольшое оловянное украшение, когда-то доставленное из страны астеков. Однако сплавлять его с медью для получения бронзы не умели и они. Запасов металла в городе тоже практически не было. Но, к большому удивлению кузнеца, он при этом не имел особой ценности. Про железо здесь лишь слышали, что из этого металла сделаны оружие и доспехи испанцев, да в соседних государствах - прежде всего, в Чикинчеле и Экабе - могло быть небольшое количество трофейного оружия. По слухам, правда, его еще имела знать Чакан Путума - такие ж трофеи первого сражения с испанцами на их земле. Отправляясь - в надежде по возвращении в Тауантинсуйу стать ‘Ринкрийок куна’ - учить майя обработке железа, кузнец и не представлял, насколько тут все плохо. Ведь по словам Сапа Инки тут была относительно развитая цивилизация! И из чего тут те же ‘громовые трубы’ лить’? Сапа Инка, правда, говорил про возможность выковывать их из полос железа. Но про это он знал лишь на словах, ни один кузнец в Тауантинсуйу не делал этого. Но попробовать стоило. Поэтому, разузнав все про имеющиеся поблизости болота, через несколько дней в сопровождении инкских и майянских солдат он отправился на поиски ‘болотной руды’, про которую ему перед отплытием рассказывали амаута-геологи (пересказывая слова Сапа Инки и демонстрируя уже самостоятельно найденные образцы). Правда, по их же словам руда эта - редкостная дрянь, которую в Тауантинсуйу не использовали. Но где тут другую найти?
Не многим больших успехов добилась и группа, обследовавшая мастерские. В конечном итоге, выяснилось, что практически ничего интересного для внедрения в Тауантинсуйу тут не нашли. Единственным интересным стал процесс получения материала под названием ‘ткань из коры’, на котором майя делали записи. Получали его отделяя кору от какого-то местного дерева и затем отбивая ее колотушкой для получения тонких листов. Некоторые интересные вещи были еще в архитектуре - прежде всего, использование какого-то связывающего вещества, которое применялось и в качестве штукатурки - но Сапа Инка заранее говорил, что знает секрет его получения, потому этот вопрос посланцев мало заинтересовал. Хотя, надо сказать, местная архитектура была весьма необычна для инков. Вместо привычных по Тауантинсуйу сложенных из достаточно гладких, без всяких украшений, каменных блоков или кирпича построек - богато украшенные рельефными изображениями здания. Особо сильно это проявлялось в храмовых постройках (имевших также весьма непривычный вид высоких пирамид) или дворцах знати…