Наконец прошли в кухню ужинать. Она смотрела, подперев руками подбородок, как он ест. Чувство жалости и опасности не отпускало. Много раз она провожала его, иногда уходил надолго, почти на полгода. Но такого отчаянного ощущения обреченности никогда еще не возникало. Очень расстроенная, мыла посуду. На глаза наворачивались слезы.
– Мне уже пора.
– Как? Так скоро?
– Нужно менять командира… - Андрей встал, обнял крепко. Людмила не выдержала, зарыдала в голос… Прибежал сын Олег, все понял…
- Пап, ты уходишь? – подошел, обнял отца…
Сергей появился дома за полночь. Ольга уже все знала. Звонила Людмила и горько плача, рассказала о предстоящем походе. Утешала, как могла, долго, ничего не помогало, Люся все твердила, что больше уже никогда они не увидят своих мужей. У нее была настоящая истерика. Сергей с Ольгой пришли к ней, успокаивали, расстроились сильно.
Командир попытался стаканом водки утихомирить вдруг возникшее тревожное чувство. Ольга на вид держалась спокойно. Люсю напоили успокоительными лекарствами, она устала, притихла, лежала, молча уткнувшись в мокрую от соленых слез подушку, горько всхлипывала временами. Сергей клялся и божился, что все с лодкой в порядке, задание пустяковое, вернутся через месяц-полтора. Она не верила, смотрела на него невидящим взглядом и все повторяла: - не вернетесь, я знаю…
С большим трудом все же успокоили ее. Укутали одеялом, и тихо ушли домой. Было уже 04.30. Он прошел в спальню, долго смотрел на спящего сына. Наконец наклонился, поцеловал, поправил сползшее одеяло… Ольга сидела, закрыв лицо руками, и беззвучно плакала. Сергей стоял рядом, нежно гладил вздрагивающие плечи, любимые волосы, спину… Она повернулась и крепко прижалась, намочив его лицо своими мокрыми щеками. Жена командира, она мужественно принимала удары судьбы…
Глава 5
Ровно в 08.00 «Мурена», с построившейся на верхней палубе, одетой в парадную форму командой из 137 человек, и двух прикомандированных инженеров, начала выдвижение на позицию № 07. Это была одна из четырех четырехсотметровых штолен, пробитых прямо в скалах, и совершенно спрятанных от всевидящей оптики разведывательных американских спутников. Там, на узком пирсе их уже ждал оркестр и делегация штаба, во главе с самим командующим Северного флота вице-адмиралом Виноградовым.
Остановились, подали трап. Капитан второго ранга Никифоров, сверкая золотом офицерских погон, доложил командующему о готовности лодки и экипажа к выполнению боевой задачи. Адмирал поздравил всех с началом похода, пожелал благополучного возвращения, напомнил о важности ответственной операции. Торжественно грянул государственный гимн. Отдали честь, слушая волнующий, зовущий на подвиг, величественный, пробуждающий неподдельную гордость, монументально-вечный мотив.
Казалось, не было в мире силы, способной поколебать, устрашить, сбить с пути этих отважных воинов, лучших представителей Вооруженных сил и советского народа. За плечами стояли дети, жены, матери, отцы, сестры и братья. Они верили, надеялись на своих сынов, защищающих родную страну, бесстрашных и преданных присяге, доблестно выполняющих свой долг. Огромная держава сейчас смотрела на них, доверив им самое совершенное оружие. От умения, мастерства, знаний, смекалки и сообразительности, честности и неустрашимой отваги, зависела в какой-то мере судьба всей планеты, всего мира, всех людей на земле.
Тяжелейший груз личной ответственности лежал в сознании моряков, отвечающих при выполнении боевого задания за каждое свое действие, каждый свой шаг, каждую свою мысль. Этот груз не давил, нет, наоборот, окрылял, расправлял плечи, воодушевлял… Звуки гимна, заряжали энергией, переворачивали сознание, настраивали и вдохновляли, превращали в крепчайший сплав характер. Все славные победы великих предков, все величие, все достижения Родины, все было в этих знакомому каждому с самого детства, пробуждающих мужество, звуках.
Музыка смолкла. На миг стало тихо, лишь субмарина сыто мурчала силовой установкой, полностью снаряженная, рвущаяся в глубины Мирового океана…
- По местам! Поход!.. Поход!.. – забили колокола громкого боя. Команда быстро разбежалась по боевым постам.
– Удачи, Сергей Александрович! – адмирал пожал командиру руку. – Командуйте…
Оркестр громыхнул «Прощание славянки»…
«Мурена» на дизелях, медленно тронулась вперед. Торжественное прощание окончилось. Мало кто знал, что из штольни идет пятнадцатикилометровый ход, прорубленный в сплошном граните сопок. В конце имелся огромный глубокий, так называемый отстойник, где лодки погружались на глубину, и никем не замеченные, выходили на оперативный простор.
На малой глубине, осторожно, неторопливо ввинчиваясь в соленую толщь ледяных вод, украдкой, проследовали в Баренцево море, повернув норд-вест, набрали необходимую глубину, и ходко пошли в направлении острова Шпицберген. Предстоял трудный переход длиной более 15 тысяч морских миль.
* * * * *
Команда «Мурены» дружная, сплаванная, опытная. Матросы и старшины – специалисты первого и второго классов. На лодке было 42 молодых матроса, из которых 17 человек были только после учебного отряда. Была ли в экипаже «дедовщина» или как говорят на флоте – «годковщина»? Как сказать… Особых проявлений жестокости, конечно, не было, да и не могло быть в таких условиях железной дисциплины, и относительной малочисленности рядового состава лодки.
Служили матросы три долгих года, и по сроку службы распределялись таким образом: до полугода ты дух. Вторые полгода - карась. Третьи полгода – борзый карась. Затем ты полторашник, и уже имеешь права старослужащего. После двух лет службы ты уже подгодок, а последние полгода – годок. Отсюда и термин «годковщина».
Откуда и кем были придуманы эти названия – никто не знал. Все началось с пятидесятых годов, когда по случаю послевоенной малочисленности мужского населения, стали забирать на службу ребят судимых или уже отсидевших. Скоро, в связи с сокращением армии и флота эту практику прекратили, но тюремные порядки остались, как болезнетворная бацилла, медленно разъедая Советские Вооруженные силы и флот изнутри. Никто ничего с этим не мог поделать. Придумали ввести звание мичмана и прапорщика, как некую прослойку между офицерами и рядовым составом. Они, по идее, должны были быть ближе к низам и полностью контролировать обстановку среди бойцов срочной службы. Неуставных отношений стало много меньше, но они не исчезли до конца, и так, тлея, и продолжаются до наших дней.
В США, с введением профессиональной армии и флота, от «дедовщины» не осталось и следа. Но Советский Союз не мог позволить себе нанимать собственных граждан для защиты страны. Командиры – другое дело, это их работа. Но выполнять священный долг перед Родиной простым советским парням – это было почетной обязанностью каждого гражданина мужского пола, достигшего восемнадцатилетнего возраста. Да и средств не хватало. Страна находилась в кольце врагов. НАТО распространялось на восток, Америка могла начать третью мировую войну в любое время. Все были в состоянии постоянной боевой готовности.
Основные финансы уходили на никак не прекращающуюся гонку вооружений. СССР не имел права уступать империалистам, и жертвуя благосостоянием собственного народа, что есть сил напрягался в укреплении обороноспособности. Война в Афганистане потихоньку высасывала ресурсы. Необходимая военная и материальная, продовольственная помощь дружественным африканским и латиноамериканским странам была безразмерной, и к весне 1989 года выведя, наконец, войска из Афганистана, Советский Союз выдохся окончательно.
Начавшаяся в 1985 году перестройка, своим ускорением и гласностью, совершенно разрушила устои государства, а Чернобыльская катастрофа напугала весь мир. Заговорили о ядерном разоружении, конце противостояния. Внутри страны набирали силу революционные настроения. Вот в такой политической обстановке и шла на боевое дежурство ударная атомная подводная лодка «Мурена».