— Стоит моему ружью лечь ко мне на плечо, — хвастал он, — и никто лучше меня не выстрелит. Я всех вас обставлю.

Но мужчины в ответ громко гоготали, А состязание это было не какое‑нибудь пустяковое, потому как один фермер пообещал победителям корову. Первый приз — шкура и жир; они ценились выше всего. Второй, третий, четвертый и пятый призы — мясо. А шестому — свинцовые пули из мишени. Он мог их потом расплавить и вылить новые пули.

За право выстрелить в мишень каждый платил четверть доллара.

Майк выложил один с четвертью, стало быть, заплатил за пять выстрелов.

— Корова будет моя! — хвастал он. — И шкура, и жир, и мясо.

Все только усмехались. Настало время расставлять мишени. Они были вырезаны из белой бумаги и наклеены на черные доски, обожженные специально для этого на огне. Дырочка в самом центре белой бумаги, проходящая и сквозь доску, была яблоком мишени. Только очень хороший стрелок мог попасть в белое поле с шестидесяти ярдов, а уж в само яблоко — настоящий чемпион. Чемпионами на этом состязании были все. Каждый мог всадить гвоздь в доску, прицелившись в головку. В яблочко попали многие. И не было ни одного, кто промазал бы по белому полю вокруг яблочка.

Майк стрелял последним, потому что последним платил деньги. Он вскинул на плечо Всех Застрелю, прицелился и выстрелил.

— Мазила! Даже в белое не попал! — заревели все.

— Зря глотки дерете! — огрызнулся Майк. — Я попал в самое яблочко.

И правда, проверили и увидели, что Майк попал в самое яблочко. И не просто в яблочко, а в самую его сердцевину, а потому корова была вручена ему, со шкурой и жиром, потому что сочли его выстрел самым метким.

— Случайно подвезло! — ворчали некоторые.

Тогда Майк еще раз вскинул Всех Застрелю и снова попал в самое сердце яблочка. На этот раз он получил четверть говяжьей туши.

— С кем поспорить на другую четверть говядины? — бросил вызов Майк, засыпая порох и забивая пулю в дуло Всех Застрелю.

— Прозакладываю мой охотничий рог с порохом, что тебе это не удастся, малыш! — крикнул кто‑то.

Что ж, следующим выстрелом Майк заработал и говядину, и охотничий рог с порохом.

К концу состязания Майк выиграл всю корову, еще один рог с порохом и запас пуль. Ведя корову домой, он довольно улыбался.

— Скажите спасибо, что выручил вас! — заявил он остальным. — По крайней мере, вам не придется тащить на себе четверть туши. Я всегда стреляю до пяти. Тогда добыча сама идет за мной… И запомните, в другой раз зовите меня мистер Финк.

Вскоре после этого Майка исключили из всех состязаний, потому что никто не мог его победить. Фермеры, жертвовавшие коров в награду победителю, заявили, что пусть Майк Финк не делает ни одного выстрела, но шкура и жир будут его, иначе никто никогда вообще не увидит куска мяса.

Но Майку стало скучно. Не осталось для него ни одного состязания во всем округе родного Питтсбурга. И пришлось ему искать чего‑нибудь новенького.

Майк давно приметил, что самыми могучими и сильными были гребцы на баржах, что ходили вверх и вниз по Огайо и Миссисипи между Питтсбургом и Новым Орлеаном. У каждого гребца было что порассказать об опасной жизни на воде и о сражениях с индейцами и с пиратами. Чего–чего, а уж приключений на реке было хоть отбавляй. А только этого и надо было Майку, чтобы не зачахнуть совсем от скуки.

Вот отправился он однажды к хозяину, то есть к капитану баржи, стоявшей на якоре у пристани.

— Хочу наняться к вам на баржу! — сказал Майк.

— Я беру только мужчин, — сказал хозяин. — Мужчин, которые умеют стрелять, драться и работать багром. Толкать баржу багром вверх по реке, по такой, как наша Миссисипи, может только полулошадь, полукрокодил. А ты еще жеребенок!

Майк ничего на это не возразил. Он только поднял со стола капитана оловянную кружку, зачерпнул ею воды в реке и поставил на макушку спящему гребцу, который сидел на палубе, прислонившись к бочке. Потом вскинул Всех Застрелю, прицелился и выстрелил. Оловянная кружка не шелохнулась, но из двух дырочек от пуль Майка на голову спящего полились струйки холодной речной воды и разбудили его.

Он в ярости вскочил.

— Шесть месяцев я не знался с водой! — заорал он. — Ох и проучу я того, кто окунул меня!

— Еще посмотрим, кто кого проучит! — заорал в ответ Майк. — Со мной никто тягаться не может. Ку–ку! Я кого хочешь перегоню, перепью, одолею в открытой схватке и в состязании по стрельбе. Я первый герой в наших лесах. Ку–ку! А ну‑ка попробуй, сразу узнаешь, какой я крепкий орешек! Если ударю, как деревом пришибет. Пройдусь разок топором по деревьям — и вот вам в лесу новая солнечная полянка. Меня хлебом не корми, дай мне подраться. Вот уже целых два дня мне не с кем было помериться силой, и мышцы мои одеревенели, как старый сундук. Ку‑ка–ре–ку–у!

И Майк замахал руками, ну точно петух на насесте.

— Ку‑ка–ре–ку–у!

— Айда на берег, там места больше! — не вытерпел старый гребец.

Их встреча состоялась посреди широкой и грязной улицы. Майк сбросил с себя замшевую куртку, а гребец — красную рубаху. Потом каждый схватил друг друга за шею и стал гнуть и крутить.

— Будем драться по–благородному или свободно? — спросил Майк, имея в виду силовые приемы и грубость.

— Свободно! — буркнул в ответ гребец.

— Вот это похвально! — обрадовался Майк. — Так я люблю! Значит, будет веселье. — И он откусил у гребца кончик уха.

Потом наступил ему на ногу, сделал выпад в живот, вцепился обеими руками в волосы и приложил лицо врага к своему колену.

Гребец в долгу не остался, он работал ногтями, молотил кулаками. Они с Майком держали друг друга мертвой хваткой, швыряли друг друга с одной стороны улицы на другую. И наконец Майк улучил свою минутку. Одной лапищей он обвил шею противника, а другой схватил за штаны и одним рывком поднял в воздух. Донес его до реки и бросил в воду.

— Драться ты умеешь как настоящий мужчина, — похвалил Майка хозяин. — А вот с работой как, справишься?

Майк показал, как он умеет работать багром, и отправился в свое первое плавание до Нового Орлеана. Так он стал гребцом на барже и носил теперь красную рубашку, коричневые брюки? прозванные ореховыми бриджами, голубую куртку и кожаную шапку с козырьком.

Из всех молодцов, живших на границе, гребцы были самыми сильными, А Майк вскоре доказал, что он самый сильный среди гребцов. Он выучил много песен, во всех них пелось о реке, и он оглушал всех своим зычным голосом. Его хозяину очень повезло: не пришлось тратиться на сирену, чтобы предупреждать другие суда, что баржа идет. У Майка это получалось даже лучше, чем у любой сирены.

По ночам, когда баржа пришвартовывалась к берегу, Майк любил потанцевать на берегу, а часто и днем он принимался плясать на гладком поле верхней палубы, пока баржа держала путь вниз по реке. У него был зоркий глаз на индейцев и речных пиратов, когда судно приближалось к берегу. Майк научился управляться и с парусами. А на обратном пути из Нового Орлеана, когда они шли вверх по реке, он постиг еще много наук.

Вот когда начиналась настоящая работа — работа для богатырей, работа для полулошади, полукрокодила. Долгих четыре месяца Майк и другие гребцы сражались с могучим течением реки, чтобы доставить баржу назад, в Питтсбург. Случалось им и садиться на весла. Но чаще они работали длинными баграми, подталкивая тяжелую баржу против течения. А иногда и «кустарничали», то есть хватались за кусты и ветви деревьев, росших вдоль берега, когда баржа проходила близко, и подтягивали ее. Бывало, что приходилось вылезать на берег и тянуть баржу на канатах.

Майк в любой работе был среди лучших: и на веслах, и у каната, и с багром. А вечером он любил размяться в дружеской схватке со своими ребятами или же с кем-нибудь из новых приятелей, с кем свел знакомство на берегу. И вот он уже стал первым гребцом, а потом и рулевым. Он мог провести судно через любые заверти и быстрины, обойти подводные хребты и песчаные отмели.

И наконец, стал сам хозяином и капитаном и воткнул в шляпу красное перо.