Реми не хотела двигаться или открывать глаза. Ее тело болело, и места, о которых она не знала, болели от слишком большого использования и были чрезвычайно чувствительными. Она лежала на Ардене, его теплое тело окружало ее. Открыв глаза, она посмотрела на него, и память о том, что они сделали, вернулась к ней одним большим Ух (шум свиста или ветра в трубе). О Боже, она была животным, не в состоянии насытиться им.

Когда Реми посмотрела на его тело и увидела выцветшие, уже заживающие царапины от ногтей, она застонала. Почувствовала, как его член встал, и скатилась с него, только чтобы он положил ее обратно.

— Какого черта это… Эта штука все еще поднимется? Ух, ты, у нас был нон-стоп секс марафон. Я едва могу двигаться. Как она может быть еще изрядно активной, когда я так истощена?

— У оборотней выносливость, и я всегда твердый, когда рядом с тобой.

Она ударила его по груди и заерзала, пытаясь сбежать от него.

— Держись от меня подальше. Не могу больше. Я месиво. Не думаю, что когда-нибудь снова смогу правильно ходить.

Ублюдок засмеялся.

— О, моя маленькая фея, ты будешь в порядке, обещаю.

Отодвинувшись от него, он позволил ей это, она обвела его татуировки пальцем.

— Ты называешь меня феей, потому что я маленькая?

— Одна из причин. Ты также злющая, свирепая и восхитительная, и можешь быть ужасом и занозой в моей заднице.

Она ударила его в грудь.

— Эй. Кого ты называешь занозой в заднице? Я не та, кто не может провести пару часов без другого. Не та, кто должен удостовериться, что все знают, чья я.

— Тебе нравится, когда я, как пещерный человек, — Арден пощекотал ее, и она захихикала. — Признай это.

Он ей действительно нравился таким. Ад замерзнет, прежде чем она признается в этом.

— Нет. Мне нравятся, когда мои мужчины послушны, вроде как… как собаки.

Он зарычал, и она завизжала от смеха, когда Ардене использовал обе руки, чтобы щекотать ее. Он чувствовал себя счастливым, смеясь. Прошло столько времени с тех пор, как она заставляла его это делать. Через некоторое время Арден сдался, и они упали на кровать переплетенной кучей.

— Сколько сейчас времени? — Она понятия не имела, как долго длилась их сексуальная возня.

— Сейчас одиннадцать. А что, тебе где-то нужно быть? — Он поднялся на локтях, чтобы посмотреть на нее.

Это хорошо. По крайней мере, они не трахались так долго, как она думала.

— Нет, просто у меня было чувство, что нам потребуется намного больше времени. Я больше не хочу спать. Так что мне придется вздремнуть завтра, иначе мой распорядок дня будет не в порядке. Может смогу поспать в твоем кабинете, пока ты будешь объяснять мне, о чем вчера говорил с Грейсоном.

— Феечка, это было два дня назад. Сейчас одиннадцать утра. Мы должны встать и собраться на этот раз, чтобы встретиться с Грейсоном. Он приходил вчера, а нас не было. Трей будет там сегодня. Ты можешь спросить его о Саре.

— О. Мой. Бог. У нас был секс, который длился более двадцати четырех часов. Какого хрена ты со мной сделал?

— Мы спарились.

— Спарились на мою задницу. Какого черта произошло?

— Я показывал тебе, кому ты принадлежишь. Дикость захватила контроль.

— Ерунда, — Реми некупилась на то, что у них был непрерывный секс более двадцати четырех часов только потому, что они были связаны или потому, что он стал диким. Встав с кровати, она уперла руки в бедра, слишком злая, чтобы заботиться о том, что голая. — Начинай говорить, Арден, и больше никакого дерьма.

Он сел и провел пальцами по волосам.

— Хорошо, но ты должна пообещать, не волноваться и молчать, пока я не закончу.

— Ах, ни за что. Говори.

Арден встал с кровати, и она отступила от него, но он был быстрее. Он схватил ее и прижал к своему телу, обхватив руками.

— По крайней мере, пообещай мне, что подождешь, пока я тебе все не расскажу.

Он начал целовать ее шею и покусывать ухо, и она знала, что, если хочет, чтобы он остановился и получить ответы, ей придется согласиться хотя бы на одно условие.

— Хорошо, не буду перебивать, но я не могу обещать, что не буду волноваться.

Арден подошел к кровати и сел, подхватывая ее, чтобы она села ему на колени. Его пальцы скользили вверх и вниз по ее голой коже, от плеча к запястью, успокаивающим движением.

— Ты вошла в жару.

Она ахнула, и ее разум начал придумывать столько странных вещей.

— Ты сказала, что выслушаешь меня. Выслушай все, прежде чем психанешь.

Она кивнула, не сумев ничего сказать, даже если бы захотела; она снова, во второй раз в своей жизни, потеряла дар речи.

— Сначала один вопрос. Ты принимаешь какие-нибудь контрацептивны? Ты сказала, что не готова к детям.

— Я…Я принимаю таблетки. Поскольку вырабатываю огонь через свое тело, не знала, расплавлю ли я все, что будет помещено в мое тело, что не должно быть там.

Арден поцеловал ее в макушку.

— Ну, с тобой все может быть хорошо. Так что прежде чем психовать помни, что ты принимаешь их.

Он молчал, и она предположила, что ему нужен ответ.

— Я постараюсь помнить.

— Вчера ты вошла в жару. Оборотни делают это примерно каждые шесть месяцев, и если у них есть пара и они со своей парой, когда это происходит, это обычно приводит к потомству. Поскольку спаривание с людьми было редкостью, мы не слишком много знаем о том, что происходит, когда вы спариваетесь с одним из нас. Кажется, на вас влияет связь пар, но более сильно, и ты также можешь входить в жару со своей парой. Как я уже сказал, вчера твое тело вошло в жару, и в течение этого времени мы трахали друг друга, пока ты не вышла из жары или не забеременела.

— Нет, Нет, Нет, нет, — она боролась в его захвате, не желая больше ничего слышать. — Я говорила тебе раньше, что не готова иметь ребенка. Не смогу поднять его в одиночку. Я не такая сильная, как моя бабушка. Не знаю, что делать с ребенком, если мне его дадут, не говоря уже о собственном ребенке. Нет, нет, нет. Одна из причин, по которой я убежала, это то, что едва могу о себе позаботиться. Я зарабатываю достаточно, чтобы выжить. У меня нет денег ни на кого другого, — она ударила Ардена, ударила еще раз и начала вырываться. Как он смел, заниматься с ней любовью весь день и ночь и не говорить ей, что они делают, что они могут сделать. — Я ненавижу тебя. Почему? — Она била его, испуганная, что залетела. Ее гнев усилился, когда она поняла, что он не боролся с ней. Он просто принимал ту боль, что она ему причиняла. — Я доверяла тебе.

— Феечка, тебе нужно успокоиться, — он пригладил ей волосы руками и схватил ее за руки.

— Я не твоя фея. Я тебе никто.

Он отпустил ее, и она спрыгнула с его коленей и схватила несколько предметов одежды, ближе всего к ней. Реми надела одежду, обувь и выбежала из дома.

— Мне нужен воздух. Не смей следовать за мной.

Когда она вышла на гравийную дорогу и посмотрела на то, во что она была одета, то застонала. Белый топ, без лифчика, и хлипкое, белое нижнее белье с ее сексуальными коричневыми туфлями на высоком каблуке.

— Я не вернусь туда, — пробормотала она, когда начала идти по дороге. Реми не удовлетворит его возвращением, независимо от того как она одета. Она уходила от своего гнева и думала о своей новой дилемме, что она будет делать, будучи беременной ребенком оборотня.

То, что она не сказала Ардену, было то, что она боялась иметь ребенка, любить его или ее больше всего на свете, а затем дать ему умереть, если демоны победят. Это был только один сценарий. Что если Ардена убьют? Она должна будет растить ребенка сама, и он будет без отца, как была она. Может ли она рискнуть? Или хуже того, что если ее и Ардена убьют? Кто будет растить их ребенка? У Реми не было семьи для ребенка, если что-то случится с ней и Арденом. Она понятия не имела, где ее родители.

Реми шла по дороге, беспокойство и разочарование были ее постоянными спутниками. Таблетка сработает? Арден намеренно не сказал ей? Это было то, чего он хотел? Он бы расстроился, если бы она не была беременной? А она? Она споткнулась и ушла в сторону от дороги, остановившись, чтобы посмотреть на бескрайний пейзаж. Реми хотела ребенка, семью, существо, которое будет любить ее безоговорочно? Закрыв глаза, она вздохнула. Прямо сейчас она была в замешательстве.