Шестого августа 1149 года Святослав Ольгович прибыл на встречу с Юрием к городу Ярышеву. Святослав дал обед в честь новообретенного союзника. Жена Святослава была на сносях и утром следующего дня родила дочь, названную Марией. Об этом летопись сообщает как бы между делом — князя занимали более важные дела. Сразу вслед за записью о рождении девочки следуют слова, в тот же день обращенные Святославом к Юрию: «Иди, брат, на Изяслава. Он ворог всем нам и брата нашего убил».

Юрий сразу же выступил в поход, Святослав догнал его чуть позже — очевидно, когда княгиня с новорожденной смогла поехать за ним.

Юрий и Святослав обратились к Давидовичам с предложением соединить силы. Однако те вновь обвинили Юрия в неоказании помощи и сослались на крестоцелование Изяславу. «С душою не можем играть», — заявили Давыдовичи, забыв, вероятно, о двух своих предыдущих «играх». Затем они сообщили новости Изяславу. Юрий и Святослав некоторое время простояли у границ Переяславского княжества, собирая к себе половцев и ожидая переговоров от напуганного, по их мнению, Изяслава. Однако Изяслав к дяде никого так и не послал, и Юрий со степняками пошел к Днепру. На реке Супой к нему присоединился Святослав Всеволодович — тому, по словам летописца, не хотелось второй раз предавать Изяслава, но верность Ольговичу, главе рода, оказалась сильнее. Войска Юрия подступили к Переяславлю. Туда же собрался и Изяслав, еле уговоривший киевлян, не желавших воевать с Юрием, выступить в поход. К великому князю из Чернигова подошел на помощь Изяслав Давыдович. 23 августа произошло сражение. Святослав Ольгович и Святослав Всеволодович командовали полком левой руки, стоя против самого Изяслава. Воины Мстиславича частью обратились в бегство, частью же просто отказались биться. Изяслав Давыдович тоже бежал, хотя и не в числе первых. Что касается великого князя, то он прорубился через полк Ольговича, но увидев общее бегство, вынужден был отступить. Юрий вошел в Переяславль, жители которого приветствовали его, а затем двинулся к Киеву. Изяслав Мстиславич, взяв жену и детей, отправился на Волынь. Так Юрий Долгорукий впервые стал киевским князем, а Ольговичи отчасти рассчитались за потерю киевского стола и смерть брата^{123}.

С черниговцами Юрий расплатился сполна. Он призвал к себе Владимира Давидовича и, не поминая лиха, принял от него изъявление покорности. Святослав Ольгович потребовал своей «отчины» — Курска и Посемья — и тотчас получил ее. Более того, Юрий передал ему Сновск, которым раньше владел Изяслав Давыдович, а также обширные владения на правобережье — Слуцк, Клецк и земли дреговичей по Припяти^{124}. На том участие чернигово-северских князей в войне на время прекратилось — они вернулись в свои владения и уже не участвовали в походе Юрия на Волынь, закончившемся краткосрочным примирением с племянником. Вместе с тем Святослав Ольгович оставался для Юрия наиболее надежным союзником. В начале 1150 года Юрий выдал одну свою дочь замуж за Олега, сына Святослава[8], а другую — за Ярослава, сына другого своего союзника Владимирка Галицкого^{125}.

Оба брачных союза пригодились Юрию уже в том же году, когда Изяслав возобновил войну и при поддержке киевского боярства выбил дядю из Киева. Юрий сразу обратился за помощью к Давыдовичам, Святославу Ольговичу и Святославу Всеволодовичу, и они примкнули к нему. Одновременно с запада с большой ратью двинулся на Киев Владимирко. Изяслав, потерпев от него поражение и узнав о приближении Юрия с черниговцами, вновь бежал из Киева. Под стенами Киева Юрий и его союзники встретились с Владимирком «и целовались, не сходя с коней». Вдогонку за Изяславом отправили Святослава Всеволодовича и Бориса Юрьевича, но те его не настигли. Юрий снова вошел в Киев. Запоздало явились к Переяславлю половцы — и стали грабить округу. Пришлось отправлять Святослава Всеволодовича, а затем и Андрея Юрьевича «укротить их и вернуть вспять». С большим трудом степняков уговорили уйти^{126}.

Новое затишье дало возможность Святославу Ольговичу достойно похоронить Игоря. Его останки уже тогда начинали почитать как святые мощи. Святослав забрал тело брата из Киева и перевез в Чернигов, где упокоил рядом с родичами в Спасском соборе. Над погребением князя-мученика возвели навес-«терем»^{127}.

Тем временем Изяслав вновь двинулся к Киеву, заручившись помощью венгров. Ему удалось на этот раз взять верх над не успевшими объединиться Юрием и Владимирком и снова захватить стольный город. Такого еще не было — за год три раза сменялись в Киеве князья, причем один из них вступал в город дважды. Всё более унылая и бессмысленная, кажущаяся бесконечной распря — такова была историческая сцена Руси, когда на ней появился второй сын Святослава Ольговича.

6659 год от Сотворения мира, наступивший в марте 1151-го по нынешнему счислению, начинался тревожно и для всей Руси, и для малой ее части — Северского княжества. Изяслав Мстиславич вновь обосновался в Киеве. По весне он вызвал из Турова теперь союзного Вячеслава Владимировича и разделил с ним власть, тем самым снимая с себя обвинения в захвате стола у сыновей Мономаха. Владимирко возвратился в Галич, но продолжал угрожать Киеву. Старыйновый великий князь готовился к большой войне. Отправляя венгров обратно на родину, Изяслав послал к своему зятю-королю Гейзе III сына Мстислава — с благодарностями и напоминанием о родственном долге. В течение весны Изяслав ожидал нового подкрепления, обещая когда-нибудь при необходимости помочь своими воинами. Князь раздумывал о новой войне: «Юрий силен, а Давыдовичи и Ольговичи с ним, да и половцы дикие с ним — он их золотом приманивает». Кроме того, Изяслав и Вячеслав отправили посольства к Ростиславу Смоленскому — сообщить о захвате Киева, подтвердить его право на княжение и заручиться его поддержкой^{128}.

Святославу Ольговичу от вокняжения Изяслава Мстиславича в Киеве ничего хорошего ждать не приходилось. Если Изяслав в послании венгерскому королю заявлял, что опасается представителей черниговского княжеского дома, то и им, в свою очередь, было неспокойно. Можно было ожидать, что Изяслав не простит ни союза с Юрием, ни нарушения клятвы. Давыдовичи, в чьей продажности и преклонении перед силой Русь всего за несколько лет убеждалась неоднократно, еще могли сохранить свои столы, но на лояльность Святослава, не смирившегося кровника, к тому же приходившегося теперь сватом Юрию Владимировичу, рассчитывать не приходилось. Если Изяславу удастся сохранить киевский стол, то Святослав вряд ли сможет удержать за собой северский. Одно это — достаточная причина для участия в войне.

В конце Великого поста в Чернигов прибыли послы Юрия, привезшие его послание Давыдовичам и Святославу Ольговичу: «Вот, Изяслав уже в Киеве, так идите мне в помощь». Святослав в Новгороде северском узнал об этом призыве 2 апреля. Был понедельник Страстной недели, времени строжайшего поста, когда христианину стоило бы воздержаться от выступления в поход. К тому же жена князя вот-вот должна была родить. Но Святослав не стал дожидаться ни Пасхи, ни появления на свет ребенка — в тот же день выступил к Чернигову с дружиной. Не исключено, что он взял с собой и жену; по крайней мере, в 1149 году княгиня на сносях сопровождала его в поездке на снем[9] к Юрию.

Сын появился на свет на следующий день после выступления в поход. Новорожденного, как почти всех русских князей в ту пору, нарекли двумя именами. Первое, «мирское» или «княжеское» — Игорь. Одно из старейших в роду Рюриковичей, оно было с очевидностью дано в честь мученически погибшего и всё более чтимого черниговцами дяди Игоря Ольговича. В крещении младенца назвали Георгием. Здесь, вероятно, сошлись три причины, в совокупности коих Святослав Ольгович вполне мог увидеть' Божий знак — благословение своему походу. Во-первых, на 4 и 7 апреля приходились дни почитания двух святых Георгиев — византийских подвижников Георгия Малеина и Георгия Митиленского. Во-вторых, Георгием в крещении, вероятно, звали Игоря Ольговича, необходимость отмщения за которого была для Святослава главным оправданием участия в этой войне. В-третьих, сын родился в походе на помощь Юрию — опять же Георгию в крещении.