После смерти Ростислава киевская знать и Мономашичи приняли решение вручить престол Мстиславу Изяславичу Волынскому. Брат покойного князя Владимир, последний из сыновей Мстислава Великого, вынужден был согласиться с общим мнением, надеясь править совместно с племянником. Не вышло — Мстислав, поддерживаемый могущественным галицким соседом Ярославом Осмомыслом, сразу взял всю власть в свои руки. Киевские бояре, хорошо относившиеся к «Мстиславову племени», приняли Мстислава Изяславича с охотой. Правда, среди разросшегося семейства Мстиславичей сразу возникли несогласия. Владимир Мстиславич поднял мятеж. Но новому князю удалось подавить междоусобицу в зародыше и примирить сородичей. Владимир и его двоюродный брат, зять Святослава Ольговича Владимир Андреевич, были вынуждены бежать из Киевского княжества. Последний, впрочем, вскоре вернулся и получил обратно свой Дорогобуж.
Наследство Мстиславу досталось не из легких. Его власть ограничивалась Волынью и Киевом. На северо-востоке Руси, в Суздале, Ростове и Владимире, княжил сын Юрия Долгорукого Андрей. Он хорошо помнил вражду отца с родителем нового киевского князя. На юге цитаделью Юрьевичей был Переяславль на левобережье Днепра.
За Днепром начинались владения Ольговичей. Святослав Всеволодович настороженно встретил весть о новой власти в Киеве. Ее законность была сомнительной. Мстислав приходился черниговскому князю двоюродным братом, а оттертый Владимир Мстиславич — родным дядей. Святослав Всеволодович дал приют в Чернигове матери Владимира Мстиславича, которую новый князь прогнал из Киева. Мать же черниговского князя приняла на время у себя в Глухове племянницу своего мужа, жену Владимира Андреевича, с детьми{181}.
Мстислав не мог полностью положиться и на свою родню. У его дяди и предшественника Ростислава осталось несколько сыновей. Основной опорой Ростиславичей был Смоленск. Там княжил старший из них Роман. Его братья Рюрик и Давыд, жившие на юге, вскоре почувствовали себя обделенными. Отношения Мстислава с двоюродными братьями окончательно испортили своевольные новгородцы. Со сменой власти в Киеве они задумали прогнать Святослава Ростиславича и призвать на его место сына нового великого князя. Мстислав не смог и не захотел им отказать.
Пытаясь остановить разгоравшуюся смуту, Мстислав прибег к уже испытанному его дядей, а до него дедом и прадедом приему — затеял в 1168 году поход на половцев. Те не прекращали совершать набеги на пограничье, перерезали торговые пути — вновь вспыхнувшая княжеская распря придала им смелости. Замысел Мстислава стремительно воплотился в жизнь. На его призыв с готовностью отозвались даже Ольговичи и переяславские Юрьевичи, не меньше страдавшие от половецких грабежей. По этому поводу летописец отмечает: «были тогда Ольговичи в Мстиславовой воле, и всем угодна была дума его».
Что изменилось всего за несколько месяцев, не очень понятно. Однако, возможно, сыграли роль примирение Мстислава со свойственником черниговских князей Владимиром Андреевичем и возвращение последнего в Дорогобуж. В конце концов Мстислав и сам приходился прямой родней Святославу Черниговскому, а сестра Олега Новгород-Северского была замужем за его братом. Ростиславичи, ближайшие свойственники и союзники Олега, пока Мстиславу не перечили. Права же Владимира Мстиславича никого не волновали. Во всяком случае, не Ольговичам было выступать ревнителями чужого родового закона, когда они даже свой блюли без всякой охоты. Так что прибывшее от Мстислава в Чернигов посольство было встречено добром, и все Ольговичи откликнулись на призыв. Святослав и Ярослав Всеволодовичи привели в Киев черниговские полки, а Олег Святославич — своих северян. Вместе с Олегом отправился самый младший из братьев — Всеволод, для которого это был первый поход. В ту пору ему было около пятнадцати лет. Игоря, следовательно, оставили в Новгороде-Северском охранять княжество во время отсутствия старшего брата.
В итоге в Киеве собралось действительно большое войско. Мстислав мог сравнивать себя с водившим против Степи всю Русь тезоименитым дедом. Помимо четверых Ольговичей явились братья великого князя Ярослав Луцкий и Ярополк Бужский, Глеб и Михалко Юрьевичи из Переяславля, а также туровский и городенский князья. Рюрик Ростиславич пришел сам и привел полк хворавшего брата Давыда. Под знамена киевского князя собрались рати почти со всего юга Руси.
Второго марта 1168 года войско выступило из Киева. Через несколько дней умер болевший с самого начала похода Ярополк, но Мстислав повелел скрыть смерть брата и продолжать движение. Расчет его оправдался — стремительный марш русских войск вглубь степи, как уже бывало, застал половцев врасплох. Война закончилась легкой победой. Русские настигли бежавших в панике степняков, разбили их, захватили шатры с богатой добычей и угнали немалый полон. Ярослав Всеволодович командовал арьергардом, другие же Ольговичи приняли участие в погоне и захвате добычи. За весь поход войска великого князя потеряли только двух человек. Но успех обернулся для Мстислава бедой. Уже в походе между князьями возник разлад. «Братья» решили, что доставшаяся Мстиславу большая добыча не соответствует его личному вкладу в победу{182}.
Однако внешне всё складывалось великолепно. На съезде в Киеве князья хором восхваляли Мстислава. Вместе с ним они торжественно прошествовали к Каневу, демонстрируя побежденным кочевникам свою силу и встречая идущих из Византии купцов. Здесь Глеб Юрьевич Переяславский дал обед в честь Мстислава и в знак дружбы богато одарил великого князя. Впрочем, Ольговичи на снем в Киев званы не были — в нем участвовали только Мономашичи и их союзник из Турова. Среди прочих встречался с Мстиславом и Владимир Андреевич, как раз вернувшийся из изгнания и принявший от великого князя Дорогобуж.
Между тем холопы киевских бояр Петра и Нестора Бориславичей угнали коней из великокняжеского табуна и поставили на них боярское тавро. Проведав об этом, князь разгневался и отдалил от себя братьев-бояр. Рассерженные Бориславичи, пламенные сторонники «Мстиславова племени», обратились к Давыду Ростиславичу, рассказав ему, будто Мстислав хочет пленить Ростиславичей. Это походило на правду — великий князь действительно намеревался отнять у двоюродных братьев как минимум Новгород.
Давыд поспешил сообщить Рюрику: «Брат, приятели мне поведали, что Мстислав хочет нас захватить». — «А за что, брат? — удивился Рюрик. — За какую вину? Давно ли он крест нам целовал?» Бориславичи, однако, заверяли: «Когда Мстислав позовет вас на обед, то тут и захватит. Наше слово вам правое».
Вскоре Мстислав действительно позвал Ростиславичей на пир. Рюрик и Давыд поставили условие: «Если крест нам поцелуешь, что лиха на нас не замыслил, то, конечно, поедем к тебе». Изумленный Мстислав созвал на совет дружину: «Велят мне братья крест целовать, а вины за собой не ведаю». Дружинники ответили: «Княже, не братья велят тебе крест целовать. Это злые люди завидуют твоей любви к братьям и вложили злое слово. Человек ведь злее беса — и бес того не замыслит, что злой человек замыслит. А ты всяко прав пред Богом и пред людьми. Без нас ты бы ничего не замыслил и не сотворил, а мы все ведаем твою истинную любовь ко всем братьям»— и предложили: «Пошли к ним и скажи: я крест целую вам, что никакого лиха на вас не замыслил, а вы мне выдайте, кто нас ссорит». Так князь и поступил. Давыд на это обещал: «Если мне кто еще поведает такое, то выдам». Таким образом, Бориславичей он выдавать не стал. Крестоцелование совершилось, но отношения между кузенами теперь оставляли желать лучшего.
В это время и Владимир Андреевич снова обиделся на Мстислава. Княжа в малозначительном Дорогобуже, он стал просить у двоюродного племянника другую волость. Но для этого надо было прогнать кого-то с удела. Великий князь разгневался и резко ответил: «Ты, брат Владимир, разве давно крест целовал мне и волость у меня взял?» Взбешенный Владимир покинул Мстислава и уехал в Дорогобуж, изыскивая возможности поквитаться за обиду.