— Кто вы? — спрашиваю я, слегка испугавшись.

Руками в перчатках, он стягивает шапку и очки, тем самым отвечая на мой вопрос.

— Что, не узнала?

— Что ты здесь делаешь?

— Подумал, что твой хлеб с арахисовым маслом неплохо дополнит суфле. — Бэкс запускает руку в карман и достает из него баночку «Флаф»[3].

— Ты проделал весь этот путь под снегопадом, чтобы принести постороннему человеку баночку суфле?

— Еще я принес батарейки, но могу все унести обратно, — говорит он абсолютно серьезно.

Я протягиваю руку — она дрожит после борьбы с дверью.

— Нет, уверена, они мне пригодятся. Спасибо.

— Зачем ты опять пыталась выйти из общежития? — спрашивает он.

Соврать или нет? Несколько секунд просто смотрю ему в глаза, подбирая правдоподобный ответ. Мне следовало получше подготовиться к этой снежной буре. С каждой минутой в присутствии Бэкса я все больше смахиваю на дуру.

— У меня возникли сомнения, что я достаточно хорошо подготовилась к непогоде.

— Или просто искала повод вернуться, чтобы увидеть меня, — говорит он с ехидной ухмылкой.

— Наглость — второе счастье?

— Нет, просто бо́льший, в сравнении с твоим, жизненный опыт, дающий право на подобные рассуждения.

— Бо́льший жизненный опыт? — В моем голосе звучит насмешка. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Я буквально закипаю от гнева, и хотя мне должны бы нравиться его заигрывания и средневековые шуточки, парень все же нажал «кнопку», запустившую необратимый процесс. Он меня совсем не знает. Не знает, сколько испытаний выпало на мою долю. И потерь.

— Эй-эй! Я пошутил. Почему тебя так затрясло?

А почему меня так трясет? Мне не холодно. Я просто злюсь. Очень злюсь.

Бэкс одну за другой снимает перчатки, бросает их на пол, берет мои ладони в свои и сжимает их, согревая. Но руки у меня и так не холодные. Хотя… дрожь и боль в мышцах под его прикосновениями, кажется, ослабевает.

— Ну вот. Сейчас тепло?

Я не нахожу слов и просто киваю в знак согласия.

— Ты действительно осталась здесь одна на все две недели?

— Да, — говорю я тихо. — Но в этом нет ничего такого.

— Что, если отключат электричество?

— У меня есть свечи.

— А как насчет отопления?

— Одеяла.

Бэкс качает головой.

— При всем моем уважении, не думаю, что это хорошая идея.

— При всем моем уважении, не припоминаю, что спрашивала твоего мнения.

Он смотрит на меня, поджав губы и прищурившись. Не могу точно сказать, смущаю я его или раздражаю, но, судя по взгляду, в большей степени он просто заинтригован. Не думаю, что мне это нравится.

— Очень хорошо, Финли. — Он осматривает холл, проходит мимо меня к стоящему в углу кожаному креслу, плюхается в него и расстегивает пальто.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Пережидаю снежную бурю, — спокойно отвечает Бэкс.

— Наслаждайся, — говорю я, направляясь мимо него в сторону своей комнаты.

— Именно это и входит в мои планы, — говорит он, поднимаясь из кресла и следуя за мной.

Почему Бэкс идет за мной? Продолжая идти по коридору, я оглядываюсь на него через плечо, из-за чего со всего маху врезаюсь в висящий на стене огнетушитель. Ахнув, оступаюсь и почти падаю, хватаясь за ушибленный бок. Проклятье.

Бэкс хватает меня за руку и тянет на себя.

— Растяпа. Ты в порядке?

— Да, отлично. Возможно, было бы еще лучше, если бы я была одна, без преследующего меня психа.

— Я не псих.

— Ты всех девушек преследуешь до дома?

— Неа, только тебя.

Единственным объяснением моего поведения могло быть помешательство вместе с раскаянием.

— Серьезно, я тебя боюсь. Почему ты преследуешь меня? — спрашивает Финли, поворачиваясь ко мне и скрещивая на груди руки. — Мне и так плохо из-за того, что придется ближайшие пару недель провести здесь в одиночестве. Не хватало еще переживать из-за преследующего меня психопата.

— Психопат, да? Я так понимаю, тебе нравится обзываться.

— А я не права? — спрашивает она, приподнимая брови.

— Не совсем, но я понял, что ты меня с ним путаешь.

— Посмотри на свою прическу, — говорит Финли, глядя на мои лохмы, — это же явный признак психического отклонения.

— Погоди-погоди, — говорю я, делая пару шагов по направлению к ней. Судя по ее взгляду, Финли размышляет, не пора ли ей сбежать от меня. — Это ведь… — С изумлением в глазах я указываю на ее лицо, не переставая приближаться.

— Что? — спрашивает она, поочередно касаясь рукой щек, губ, носа. — Что там такое? На мне что-то есть?

Мне нравится ее волнение. Еще один шаг, и я уже настолько близко, что могу протянуть руку и прикоснуться к ней. Что и делаю — провожу пальцем по щеке Финли.

— А, ничего особенного.

— И что, по-твоему, это было?

— Ну, мне показалось, это была улыбка. — Естественно теперь она просто не может не улыбнуться. Один-ноль в мою пользу.

— А ты, действительно, нахал, — говорит она, отворачиваясь и направляясь дальше по коридору. Финли то ли не замечает, что я иду за ней, то ли не хочет больше разговаривать. Но, откровенно говоря, я чувствую обязанность остаться с ней. Не знаю почему. Просто в связи с бурей есть какое-то нехорошее предчувствие, а Финли не производит впечатление человека, который пережил здесь хоть один из подобных буранов. Поэтому, как порядочный человек, я чувствую ответственность за нее.

Наконец, она останавливается перед одной из угловых комнат, открывает дверь и, оглянувшись на меня через плечо, входит внутрь.

— Пожалуй, я останусь здесь, — говорю я ей.

— Серьезно? С какой это радости? Мы знакомы пять минут, а ты уже решил, что неплохо бы проследить за мной до дома. На канале «Лайф тайм» регулярно крутят фильмы про мужчин вроде тебя.

— Во-первых, я не смотрю «Лайф тайм». Во-вторых, неужели ты не понимаешь, как глупо пытаться здесь, в горах, пересидеть снежную бурю в закрытом общежитии и без еды? Можешь считать меня психом, на здоровье, но в этом городе принято помогать тем, кто попал в беду. А ты, дружок, эту беду сама на себя кличешь. — Возможно, я слегка переборщил, но это вроде как правда.

Финли останавливается в дверях и машет мне рукой.

— Тогда входи. Только нож, пистолет и… чем там еще убивают… оставь, пожалуйста, за дверью.

Вхожу в комнату и сразу замечаю маленькую унылую елочку с парой подарков под ней. Удручающее зрелище.

— Кстати говоря, тебе действительно не стоит позволять посторонним мужчинам входить в твою комнату, даже если они настаивают. Это верный способ попасть в беду. — Я позволяю себе легкую улыбку.

— Придурок, — говорит она, топнув ногой.

Подхожу к кровати в углу комнаты и плюхаюсь на нее с таким видом, словно был здесь уже миллион раз.

— Где твоя соседка? Уехала домой, как все нормальные люди?

— Да, как каждый нормальный человек, у которого есть дом.

Интересно… Кажется, я сунул нос не в свое дело, но раз уж сунул…

— У тебя нет семьи? — Возможно, это одна из причин, по которым Финли решила остаться здесь на праздники.

— Уходи сейчас же! — Она подходит к двери и распахивает ее. — Пожалуйста.

— А если я не послушаюсь, ты что, вызовешь охрану? — Думаю, она поймет, что я шучу, особенно по моему тихому смеху. Но внезапно понимаю, что перегнул палку. Удивительно, что на это потребовалось столько времени, но да, я действительно переусердствовал. Ее глаза краснеют — так же, как и щеки. Черт.

— Пожалуйста, — говорит Финли шепотом. И хоть она просит меня уйти, в ее шепоте слышна мольба о помощи.

Я встаю с кровати и направляюсь через всю комнату к противоположной стене, на которой только что заметил фотографии.

— Это твоя семья? — спрашиваю я, глядя на стоящее особняком на столе фото. На нем Финли, еще одна девушка, похожая на нее как две капли воды, и двое взрослых людей — полагаю, ее родители. Протянув руку, беру фотографию, но Финли быстро выхватывает ее и прижимает к своей груди.