— Нет, — сказала она. — Ни в малейшей степени. Я только чувствовала, что он не такой, каким считают его окружающие, чувствовала с детских лет, что он может оказаться мошенником.
Она замолчала. Пуаро терпеливо ждал.
— Сейчас меня больше всего мучает то, — продолжала она, голос ее стал прерывистым, — что из-за женитьбы на мне Эдвард потеряет все, к чему так долго стремился и чего достиг.
— У вас есть враги, мадам? — спокойно спросил Пуаро.
— Враги? — удивилась она такому вопросу. — Нет, не думаю…
— А я думаю, что есть, — задумчиво сказал Пуаро, — и довольно много.
Мадам Ферьер промолчала.
— А мужество у вас есть, мадам? — продолжал он. — Против вас и вашего мужа планируется большая кампания. Вы должны научиться защищаться.
— Но речь идет не обо мне! — воскликнула Дагмар Ферьер. — Нужно защитить Эдварда.
— Муж и жена — одна сатана! — сказал Пуаро. — Помните, мадам, что вы жена Цезаря!
Он увидел, как она переменилась в лице.
— Что вы имеете в виду, господин Пуаро? — спросила она изменившимся голосом.
Перси Перри, редактор и издатель еженедельника «Экс-рей ньюс», сидел за письменным столом и с удовлетворением курил сигарету. Это был человек маленького роста с хитрым лицом куницы и неопрятной внешностью.
— Ну теперь они у нас запоют Лазаря, старина, — сказал он мягким, слащавым голосом, обращаясь к своему заместителю, худощавому юноше в очках. — А вы как считаете, Фрэнк?
— Вам не страшно, шеф? — спросил Фрэнк.
— Страшно? — осклабился Перри. — Отнюдь нет. Вы думаете, они что-нибудь смогут сделать? Нет, только не они. Подать в суд? Опротестовать? Нет… Ничего хорошего у них из этого не выйдет…
— Но что-то же они будут предпринимать? — сказал Фрэнк. — Ведь они попали в щекотливое положение.
— Скорее всего, — самодовольно заметил Перри, — они пришлют для переговоров своего…
Звонок телефона прервал его. Перри взял трубку. Торжествующая улыбка появилась на его куньем лице.
— Кто-кто?.. — с удивлением спросил он. — Ладно, пропустите его ко мне.
— Прислали-таки этого самоуверенного бельгийского сыщика, — недовольно пробурчал Перри. — Ладно. Посмотрим, что он прокукарекает. Вероятно, ему необходимо знать, захотим ли мы сотрудничать с ними.
В комнату стремительно вошел безукоризненно одетый Эркюль Пуаро, в петлице его пиджака красовалась белая камелия.
— Рад видеть вас, господин Пуаро, — сказал Перри. — Вы, вероятно, зашли ко мне по пути во дворец? Не угадал? Жаль!
— Я польщен, — воскликнул Пуаро. — Как хорошо в наше время иметь дело со столь элегантным господином, не правда ли, господин Перри? Иногда это очень важно, — Пуаро невинным взглядом окинул небритое лицо издателя, заметив его неопрятный вид, — особенно когда природа наделила тебя особыми качествами.
— О чем вы хотели поговорить со мной, господин Пуаро? — сухо и отрывисто спросил Перри.
Пуаро наклонился и фамильярно похлопал издателя по колену.
— О шантаже! — произнес Пуаро с ослепительной улыбкой.
— Что вы, черт возьми, хотите этим сказать? — возмутился Перри. — О каком еще шантаже?
— Я слыхал, — снова улыбнулся Пуаро, — сорока-ворона принесла мне на хвосте, что вы как-то собирались опубликовать в вашем «изысканном» издании одну сногсшибательную информацию, но… неожиданно ваш счет в банке возрос и… документы остались неопубликованными.
Закончив свой монолог, Пуаро откинулся на спинку стула и снова улыбнулся своей ослепительной улыбкой.
— Вы понимаете, — оскорбился Перри, — что это все клевета?
— Не обижайтесь, — доверительно сказал Пуаро. — У вас нет причин обижаться.
— Нет причин? — вспыхнул издатель. — То, что вы говорите, — чудовищная клевета, и у вас нет никаких доказательств относительно того, что я кого-либо шантажировал.
— О нет, — остановил его Пуаро. — Вы меня неправильно поняли. Я не угрожаю вам. Я только спрашиваю: «Сколько?»
— Не понимаю, о чем это вы, — хитро ответил Перри.
— Вопрос государственной безопасности, господин издатель, — сказал Пуаро. — Теперь вам ясно?
Собеседники обменялись многозначительными взглядами.
— Я — реформатор, господин Пуаро, сторонник перемен, — с пафосом сказал Перри. — Я хочу очистить политику от грязи. Вы знаете, в каком сейчас состоянии у нас политика? Авгиевы конюшни, не больше не меньше!
— Каково! — сказал Пуаро. — И вы туда же. Вы тоже ударились в классику, господин издатель?!
— И для очистки этих авгиевых конюшен, — продолжал Перри, — нужен очищающий поток народного гнева, негодующий поток общественного мнения.
— Я аплодирую вашим чувствам, господин Перри, — сказал Пуаро и добавил: — Жаль! Очень жаль, что вам не нужны деньги!
Он поднялся и быстро пошел к дверям.
Некоторое время остолбеневший издатель смотрел ему вслед.
— Подождите… — растерянно сказал он. — Я еще ничего не сказал…
Но Пуаро его уже не слышал. Его поспешный уход объяснялся тем, что он терпеть не мог шантажистов.
Эверит Дэшвуд, молодой энергичный сотрудник журнала «Бранч», шутливо хлопнул Пуаро по спине.
— Вы правы, старина, — сказал он. — В нашем деле столько грязи, столько подлости, что можно завязнуть по уши! Но это не для меня. Я стараюсь этого избегать.
— Вот именно, — сказал Пуаро. — Вы так не похожи на Перри.
— Чертов кровопийца! — в сердцах сказал Дэшвуд. — Он запятнал нашу профессию журналиста. Если бы мы могли его проучить.
— За этим дело не станет, — сказал Пуаро. — Я сейчас расследую одно необычное дело, связанное с политическим скандалом…
— Пытаетесь очистить наши авгиевы конюшни, — рассмеялся Дэшвуд. — Неблагодарное это дело, да и трудновато вам придется, старина. Разве только вы повернете воды Темзы и смоете к чертовой матери здание парламента.
— Мне кажется, — сказал Пуаро, — что вы тот самый человек, который мне нужен. Вы энергичны, настойчивы, ну, словом, парень что надо и способны сделать многое.
— Предположим, вы правы, — засмущался Дэшвуд. — Но что из этого?
— А вот что, — сказал Пуаро. — У меня есть план. Если он осуществится, мы сможем сорвать сенсационный политический заговор. А это, мой друг, самый подходящий материал для вашего издания.
— Отлично, — заинтересовался Дэшвуд. — О чем материал?
— Замышляется грандиозный скандал вокруг имени одной добропорядочной женщины.
— Женщины? — удивился Дэшвуд. — Это же отличная тема. Женский вопрос всегда интересовал читателя.
— Тогда садитесь, — сказал Пуаро, — и слушайте.
А слухи понемногу ползли и ползли.
Вот что говорили в таверне «Гуси и перья» в Литл-Уимплингтон:
— Лично я не верю ни единому слову. Джон Хаммет всегда был честным человеком. Не то что некоторые нынешние политики.
— Так говорят о всех мошенниках, пока они не попадутся.
— Все говорят, что на одной только афере с палестинской нефтью он заработал сотни тысяч фунтов… Незаконная сделка, скажу я вам…
— Все они жулики из одного притона. Грязные мошенники, вот кто они.
— Вот Эверхард этого бы не сделал. Он — человек старой закваски.
— Да не верю я, что Джон Хаммет был тем, кем его сейчас считают. Не верю я этим газетам.
— Жена Ферьера — его дочь. Вы видели, что пишут о ней?
Они смотрели и перелистывали зачитанный и замусоленный экземпляр еженедельника «Экс-рей ньюс», где в одной заметке говорилось:
Некая леди, занимающая весьма высокое положение в обществе, была на днях замечена в странной компании с сутенером. О, Дагмар, Дагмар! Куда ты катишься?
— Все это вранье, — сказал чей-то голос. — Миссис Ферьер не похожа на таких особ. Сутенер? Не может этого быть.
— Ну, положим, — возразил другой голос, — от женщин можно всего ожидать. Они могут такое преподнести…