– Репо, – напомнил он мне.

– Да, Репо должен заслужить мое доверие, держа свой долбанный рот на замке, – сказал я.

– Почему? – спросил он, его дыхание замедлилось, его шаги замерли внезапно.

– Это личное. Я не собираюсь разжигать войну из-за личной вендетты. Такой риск ни к чему.

– Почему? – повторил он, пожимая плечами.

Я выдохнул. – Она кричит, – сказал я ему.

Его взгляд опустился вниз, к ногам. – Мама кричала, – сказал он мне.

– Я знаю, – ответил я, кивая. Я был единственным, кому это было известно. Не считая отца, которого не было в живых. Его мама кричала. Поэтому его отцу пришлось заплатить. По всей строгости.

– В любой момент, как я тебе понадоблюсь, – сказал он, хлопая своей рукой по моей.

– Я ценю это, – сказал я, наблюдая за тем, как он уходит.

Я повернул обратно к сараю, входя вовнутрь. Я кивнул Кэшу, который поставил стул обратно на ножки и смотрел на меня. – Не хочешь потратить дополнительную энергию на кого-то из сучек? – спросил я, зная, что это было в его стиле. После драки ему нужно было трахнуться.

– Да, – сказал он, толкая мое плечо по пути. – Ты в порядке?

– Да. Собираюсь развлечься немного, – сказал я, улыбаясь.

Я проснулся от того, что язык Саммер скользил по головке моего члена. Моя рука опустилась, отодвигая в сторону её волосы и сжимая их в кулаке. Её глаза поднялись ко мне. И пошел я на хер, если она не одарила меня чёртовой ухмылкой и заглотила меня глубже.

Я позволил ей сосать меня пару минут, бархатистая влажность её рта – это самый лучший способ, чтобы проснуться. То, что я слышал её хриплые стоны, пока она трудилась надо мной, сделало меня только ещё более твердым.

Сжав её волосы ещё сильнее, я потянул за них так, что мой член выскользнул из её рта. И я снова получил в ответ ухмылку.

– На колени.

Её брови сошлись вместе. – Чт... – На колени, – прорычал я, подскакивая, хватая её и бросая на матрас. Она проворчала, упав, а потом, смеясь, встала на колени, опираясь на руки. Я потянулся к тумбочке, я любовался её отличной задницей, раскатывая презерватив. – Как глубоко ты хочешь взять его?

Она откинула волосы, посмотрев на меня через плечо. – Столько, сколько смогу принять, – просто ответила она.

И её ответ был чертовски правильным.

Она хотела это.

Я дал ей это.

Я шлепал её по заднице, пока бледные половинки не стали ярко-красными, и её тело дергалось от каждого шлепка. А потом я глубоко похоронил свой член в её киске, удерживая её за бедра и заполнив её полностью. Не двигаясь. Не давая ей двигаться тоже. До тех пор, пока её киска не начала сжиматься вокруг меня, чтобы заполучить какое-то облегчение, каждый её вздох сопровождался мольбой.

Я вошёл в неё два раза, прежде чем она жёстко кончила, её стон был таким громким, что мог бы разбудить весь долбанный лагерь.

Я перевернул её на спину, подтащив к краю кровати и закидывая её ноги на свои плечи. – Чья это киска? – спросил я, поднимая её бедра вверх и врезаясь в неё ещё глубже.

– Блядь, – прорычала она, хлопая руками по кровати, когда её спина выгнулась вверх.

– Чья она? – спросил я резко, снова входя в неё со всей силы.

– Рейн... – с трудом сказала она, её щеки порозовели. Я мог отшлепать её. Я мог сказать ей грязные словечки. Я только не мог заставить её ответить мне так же грязно.

Да, ей надо было избавиться от этого.

– Скажи мне или ты, блядь, больше не кончишь снова, – предупредил я её, вкладывая в это нужный смысл. – Я не шучу, Саммер. Я буду трахать тебя так, что ты десять раз достигнешь самой вершины, но я не дам тебе кончить. – Она издала звук разочарования. – Скажи мне.

– Она твоя.

– Это не то, что я хочу слышать.

Она прикрыла лицо ладонями, крепко зажмурив глаза. – Это твоя киска, Рейн, – сказала она, сама ужаснувшись своему признанию.

– Да, чёрт возьми, это именно так, – согласился я, трахая её ещё быстрее. Не сильнее. Только быстрее. Мои бедра врезались в неё быстрее, чем она успевала сделать вдох.

Она жёстко кончила, подскакивая вверх на кровати, врезаясь в меня, её руки обхватили меня за плечи так сильно, что выступила кровь. И мы начали падать с кровати.

Когда мы рухнули вниз, я обнял её за плечи, прижимая к груди. Я с ворчанием ударился об пол. Зарывшись лицом в мою шею, она смеялась.

– Что? – спросил я, смахивая её волосы с лица.

Она толкнула меня в грудь и с улыбкой посмотрела на меня сверху. – Я думала, что была единственной, кто собирался получить травмы от занятий сексом.

Я фыркнул, закатывая глаза. – Мы придем к этому, – сказал я, больно шлепая её по заднице, от чего она вздрогнула. – Время есть. Нет ничего лучше, чем сбросить тебя с кровати. – Я потянул её вниз к себе, крепко целуя её пухлые губы до тех пор, пока она снова не начала извиваться. – А теперь, ты будешь хорошей маленькой шлюшкой и покатаешься на моём члене?

Она подняла голову и улыбнулась мне.

И потом она оседлала мой член.

Она осталась с засосами на шее в дополнение к маленькому порезу на лице.

И она была, мать твою, в восторге от этого.

Блядь.

– Что значит, ты уезжаешь? – спросила я. Ладно. Это было больше похоже на визг, но я на самом деле ненавидела то, что это прозвучало так пронзительно.

Но дело было в том, что Рейн начал что-то значить для меня.

Не только из-за жизненных изменений и такого секса, что ломается спинка кровати (мы, на самом деле, сломали чёртову спинку). Хотя я и не настолько наивная, чтобы не понимать, что секс был немаловажным фактом. Но было нечто большее.

После нашего утреннего секса он принес меня в ванную и очистил рану на моей голове. И нанес тройную дозу антибиотиков.

Он поцеловал меня в лоб.

Он поцеловал меня в лоб.

Потом он взял меня за руку и отвел меня вниз на кухню, приготовил омлет, тост с маслом и именно такой кофе, как я люблю.

На самом деле, дело обстояло так, что было совершенно не важно, что происходило в лагере, ночью он вернулся ко мне в постель, нашел время, чтобы поцеловать меня, трахнуть и заснуть рядом со мной.

Дело в том, что его рука автоматически оборачивалась вокруг меня, когда кто-то из мужчин проходил мимо.

Это заключалось в том, что он не нянчился со мной, но все равно умудрялся быть милым.

Две недели.

Две недели утреннего секса, впервые в жизни я так увлеклась человеком, что меня совершенно не волновало утреннее дыхание.

Две недели, по крайней мере, одного совместного приема пищи в день. Две недели очень требовательного, очень доминирующего секса, от которого плавились трусики.

Я старалась напоминать себе, что это всего лишь две недели.

Две недели – это ничто.

Вы едва ли можете узнать кого-то за две недели.

Но я знала его.

Я знала его.

А он собирался оставить меня.

– Саммер... – начал он, его голос был твердым. Он прислонился к закрытой двери в ванную, смотря на меня сверху вниз, пока я сидела на краю кровати.

– Куда ты едешь? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал менее истерично. Я была жалкой. И убогой. Это было так не похоже на меня.

– На пробег.

– Пробег? Что это, блядь, за пробег?

– Деловая поездка, – пояснил он. Выражение его лица было непреклонным, его ореховые глаза не выдавали ничего, в этом заключалась вся подоплека. Это не был Рейн – мой приятель в кровати, это был Рейн – президент «Паладина».

– Как долго ты будешь отсутствовать? – Боже, я говорила, как ворчливая жена.

– Я сокращу её настолько, насколько это будет возможно.

Он ничего мне не ответил. Он оставлял меня одну в лагере, я никогда не ходила по лагерю без него, а он даже не собирался говорить мне, сколько собирался отсутствовать?

– Саммер... – сказал он, двинувшись в мою сторону, его голос был мягким. Он присел передо мной на корточки, его руки опустились мне на колени. – Я не могу сказать тебе, как долго это продлится, потому что я не знаю. Два дня езды в каждую сторону. Потом встреча – понятия не имею, сколько она продлится. Я ожидаю, что это пять дней, но допускаю, что возможно и больше.