На том конце провода помолчали.

— Не знаю, товарищ маршал… Но вообще-то и крыса, если ее в углу зажать, смелой становится. Пятьдесят на пятьдесят.

— Ну ладно, бывай. Как операцию закончишь, тут же доложи.

На следующий день в Калчи втянулись с разных сторон восемь человек в гражданской одежде. Они встретились на берегу Камчатки, посовещались и порознь двинулись к части. Эпопея с захватом мятежного генерала продолжалась неделю. Троих «шпиенов» взяли прямо у колючки предусмотрительно выставленные Зобовым посты. Подвергнув пришельцев допросу с пристрастием, выяснили место встречи остальных, и через час все восемь сидели в помещении гауптвахты.

— Замнут они это дело или попрут? — задумчиво расхаживал по штабу Зобов. — Как считаешь?

— Попрут, конечно, — уныло сказал адъютант. — Очень уж одиозная вы личность, Виктор Сергеич. Выбросят десант и повяжут всех. Или пришлют из Москвы спецов и тихо-мирно, извините, вас того… Там есть профессионалы — не чета этим восьмерым. «Альфа», например.

— «Альфе» сюда еще добраться надо. Вот что — позови ко мне подполковника… как его… командира летунов и командира батальона связи.

Вскоре оба стояли в кабинете Зобова.

— Вот что, радиолюбитель, — сказал Зобов командиру батальона связи, — разворачивай часть своих локаторов от побережья на круговой обзор. PC-135 нам теперь не нужны. Будешь просматривать подступы к части. Заметил отметку на экране — сообщаешь летунам. А ты, — обратился Зобов к подполковнику с голубыми петлицами, — немедленно истребитель в воздух и все — слышишь — все летательные аппараты, направляющиеся к Калчам, поворачиваешь назад.

— А если не подчинятся?

Зобов помолчал.

— Вы вообще-то с кем — со мной или с теми? — Он кивнул на запад. — Только честно.

Командир батальона связи, у которого коттедж был «на выходе», кивнул головой:

— С вами, Виктор Сергеич.

— Я тоже, — пробасил подполковник. — Живем мы тут славно, в лишних едоках не нуждаемся. Сбить, что ли, если не подчинится?

— Сбить. Но я думаю, до этого дело не дойдет — повернут.

— Ладно, сделаем.

Первый нарушитель воздушного пространства самостийно возникшего государства Калчидония появился на экране локатора в 12.30 следующего дня. Истребитель немедленно взмыл вверх.

— Вижу противника, — через двадцать минут доложил летчик. — В воздухе «ЛИ-2». Направляется к Калчам.

— Разворачивай его, — приказал подполковник.

— Что-то они не торопятся разворачиваться, — вскоре доложил летчик. — Прут себе помаленьку. Лепечут про горючку, мало, говорят.

Командир летунов мысленно перекрестился и вздохнул:

— Приказываю сбить к едрене фене.

Истребитель кувыркнулся в боевом развороте и всадил «ЛИ-2» в крыло пушечную очередь. Еще одну — в хвост.

— Возвращаюсь на базу, — сообщил летчик. — А эти черти живы, «лашка» горит синим пламенем, они, как муравьи, от нее чешут.

— Ну и ладно, — махнул рукой подполковник.

Убивать ему все же не хотелось. Довольный тем, что все обошлось без крови, он позвонил Зобову:

— Сбили только что самолет, отказавшийся выполнить приказ, господин генерал. Экипаж и пассажиры самолета живы.

— Вот так, — весело сказал Зобов. — Наука впредь. Далеко от Калчей?

— Километров тридцать.

— Говоришь, живые? Дня за три хорошего хода до Калчей могут дойти. И неизвестно, что это за пассажиры. Спецгруппа, точно. Про нашу душу. Давай действуй, командир. Разыщи их и приведи ко мне, поговорим. А если будут оказывать сопротивление, то, — Зобов вздохнул, — вступай в бой и уничтожай. Если враг не сдается — сам знаешь.

Командир в/ч 35252 положил трубку и вышел из штаба. Махнул рукой телохранителям — не нужны — и медленно пошел домой. Встречающиеся на пути офицеры и «крутые» замирали и, козырнув, смотрели на Зобова кто со страхом, кто с восхищением, кто с сожалением и сочувствием, как на человека конченного.

До сих пор все было больше похоже на игру, чем на противостояние командира части и кучки чиновников в Москве. Подумаешь, арестовал комиссию — человек с юмором воспринял бы случившееся как хохму и посмеялся над стариком Бессоновым. Радиограмма — серьезнее, но ее тоже можно рассматривать как попытку привлечь внимание высшего командования к давлению определенной группы людей на часть. Сбитый самолет… Можно что-нибудь наплести про роковую ошибку, случайность и свалить часть вины на летунов. Пока еще не поздно остановиться. Разжалуют, конечно, но под трибунал вряд ли отправят. Откупится, сор из избы выносить не захотят, спустят дело на тормозах. И что? И все. Жизнь, можно сказать, закончена. Будет сидеть остаток лет старичок Зобов на лавочке где-нибудь в Испании перед мраморным бассейном с голубой водой и греть на солнышке свой необъятный живот, который, мать его, растет не по дням, а по часам.

Зобов миновал восточный КПП и, по-прежнему задумчивый, медленно пошел по дороге, ведущей в Калчи. «Крутой» в чине сержанта проводил его взглядом, потом снял трубку. На том конце провода произнесли:

— Штаб. Слушаю.

— Он ушел по дороге к поселку, — ответил сержант. — Наверное, туда.

— Молодец, — одобрил невидимый собеседник. Хорошо службу несешь. Не забуду.

На полдороге Зобов свернул на тропинку, ведущую в тайгу, туда, куда маленьким белым пальцем велел идти безымянный указатель. Метров через триста тропа резко пошла вверх и уперлась в небольшой туннельчик, заканчивающийся бронированной дверью. Зобов поднял руку, чтобы нажать кнопку звонка, но дверь уже медленно отъезжала в сторону. Видеокамеры добросовестно рассказали, что на пороге — хозяин.

Ступени круто повели вниз. Там на освещенной площадке стоял капитан и поправлял китель.

— Здравия желаю, господин генерал!

— Здравствуй, Ефимов, здравствуй. Как дежурство? Что новенького в твоем заведении?

— Отделение в составе капитан Ефимов, сержант Фетисов и ефрейтор Галиуллин заступило на дежурство в 15.00 местного времени. За время дежурства никаких происшествий не произошло.

— Это хорошо, что не произошло, — сказал Зобов. — Ну веди, показывай свою конуру.

Они вошли в маленький лифт. Капитан нажал кнопку, и капсула провалилась вниз. Живот у Зобова подпрыгнул к груди.

— Вот отрастил, — пожаловался Зобов капитану. — Хожу, хожу, а толку никакого. Может, бегать начать?

Ефимов скромно улыбнулся — начальство изволило шутить. Лифт затормозил так же резко, как и начал движение. Зобов и капитан вышли из кабинки. Еще одна бронированная дверь. Винтовая лестница. Дверь.

— Все, что ли? — спросил Зобов, когда капитан закончил крутить огромное колесо и овальной формы толстенный щит медленно вывалился наружу.

— Все, господин генерал, — проходите.

Зобов шагнул в невысокое, длинное помещение. Из-за пластикового стола вскочили и вытянулись в струну два солдата. Из стоящих рядов с компьютером колонок донеслись звуки выстрелов, стоны и загробная музыка.

— В игрушки играете? — сказал Зобов и подошел к компьютеру. С экрана в него целился робот. — Как называется?

— Думм, — испуганно сказал один из солдат.

Офицер исподтишка показал подчиненным кулак.

— Ладно тебе, — сказал Зобов. — Пусть играют. В этой яме с тоски сдохнуть можно. Где тут у тебя главная пусковая?

Ефимов повел генерала в небольшой отсек, где в центре пульта, усеянного рядами кнопок, под оргстеклом лежал ключ, похожий на ключ от английского замка. Зобов сел в кресло. Ефимов включил освещение в шахте. На экране появилось изображение хвостовой части и сопел стратегической ракеты-носителя. Капитан щелкнул тумблером, и камера медленно поехала вниз. Возникли и пропали стабилизаторы «Геркулеса», камера воспроизвела мощную колонку корпуса баллистического исполина и бесконечно долго ехала вдоль него. Наконец корпус стал сужаться и закончился пулевидной головной частью. Камера остановилась. Зобов долго молчал.

— Мощь, а, Ефимов? Спит себе и не ведает, на что способна. А пройдет пара лет, заявится сюда лихая команда с импортными наблюдателями, вытащит этого монстра из норки и разрежет на кусочки. Жалко будет, Ефимов?