Ничто не могло остановить могучего воина. Вражеские бойцы бросались на него со всех сторон, но мечи разили их, мелькая, словно ртуть. Один из Проклятых, увидел, что огромный варвар надвигается на него. Страх подкатил к горлу, словно желчь. Воин бросил меч и повернулся назад, толкнув солдата позади себя.

И вот, один за другим, элитные воины орды, Проклятые Бессмертные, хлынули обратно к своему лагерю.

Это было невероятно! Они теснили Фалангу, победа была уже так близка, как вдруг, один воин сумел перевернуть ход сражения.

На перевале послушники спешно проверяли доспехи, точили оружие.

- Мы их побили, - гордо сказал гном и посмотрел на Потапа. Тот нехотя передал коротышке золотой.

- На что спорили? - поинтересовался я.

- На то, что легенда повторится, - многозначительно ответил тёзка.

- Какая легенда?

- О трёхсот спартанцах... или про триста спартанцев? ... спартанцам... Блин! Ну ты понял.

- Угу, только ещё ничего не закончилось. - Поспешил я расстроить тёзку. - Они вернуться и очень скоро.

- Поменьше пессимизма в голосе, мисальдер. - Ответил неунывающий гном.

- Какой уж тут пессимизм - голые факты. Подкрепление к нам не придёт, а божественный скил у всех в откате. Скажем честно: более мрачный расклад я себе с трудом могу представить.

- Вот именно, - поддержал меня мэр Риницы и протянул ладонь к гному. Громыхайло неохотно вернул монету Потапу.

Я в восхищении посмотрел на друзей. Тут война, мы можем погибнуть, мать его, без возможности воскреснуть (!), а эти двое находят время для споров и шуток.

Барабаны забили снова, и Проклятые построились в ряды. Теперь они смотрели на послушников с яростью. Теперь уж никто не обратит их вспять - ни Фаланга Серого Мисаля, ни жалкие двести пятьдесят монахов.

Послушников в самом начале схватки стали теснить назад. Даже Харальд, вооружённый двумя мечами, должен был отступить на шаг, чтобы свободно махать клинками, потом ещё на шаг - и ещё. Он бился, не зная устали, как машина, окровавленный и кровавый. Не зная пощады, мечи разил в багрово-алых струях.

Снова и снова послушники сплачивались вокруг него, и снова и снова Проклятые в угрюмой решимости продвигались все дальше, шагая по трупам своих убитых.

Мы несли потери. Вот уже воины Дракона, которые были в центре Фаланги, вынуждены принять бой. Поток силы поддерживавшей Харальда уменьшился, побратиму пришлось рассчитывать только на себя.

Мне никогда не было так страшно. В скольких схватках я учувствовал? Десятках... сотнях... Но только сейчас я понял: каково это сражаться, зная, что можешь умереть. Страх. Противный, липкий страх окутал меня, сковывая ноги и руки, лишая возможности рационально мыслить. «Бежать. Бежать!» - билось в моей голове.

Я оглянулся - ужас был написан на лицах соорденцов.

- Молиться, - хрипло каркнул я и, прочистив горло, повторил: - Молиться! Сейчас мы можем помочь послушникам только молитвой. Им нужны наши бафы!

Ещё никогда этот мир не слышал настолько искренней молитвы от игроков... бывших игроков.

Внезапно шеренги Фаланги прорвались - бой разбился, разлетелся на отдельные стычки. Малые островки послушников, ограждавших себя щитами, терялись в затопившем перевал серебристо-черном море.

Битва была проиграна.

У выхода из перевала мы сбили плотный строй, собираясь подороже продать свои жизни - отступать было поздно. Мне хотелось выть от осознания того, что это именно я привёл сюда друзей и послушников. По моей вине уже погибли сотни воинов, а скоро упокоятся и друзья. Как же я был самонадеян! Как я посмел рисковать жизнями близких мне людей!!!

Озверевшие Проклятые, остервенело, терзали остатки нашего войска. Они желали уничтожить всех до единого так долго досаждавших им воинов. Как не странно, но это играло нам на руку - в своей кровавой горячке, Проклятые загораживали проход для остальной орды. Сами того не ведая, они продолжали наше дело, закупорив узкое горло перевала.

Харальд, Лао Мин и меньше сотни послушников образовали стальное кольцо у груды камней. В ста метрах ниже я с соорденцами бился не на жизнь, а на смерть. Наши отряды старались пробиться друг к другу, но плотность врагов была слишком высока.

Лао Мин забрался на валун и начал метать кинжалы. Вскоре его заметили и в наставника полетели вражеские копья - от одного он уклонился, второе - отразил наручем, но третье - пробило его панцирь и вошло в лёгкие. Кровь хлынула из горла старика, он упал. Лао Мин свалился с камня, и серебристо-черная волна поглотила его.

Харальд увидел, как он упал, и обезумел.

Разорвав кольцо щитов, он бросился на вражеские ряды, кося их, словно серп пшеницу. Послушники за его спиной вновь замкнул кольцо, убив Проклятого воина, собиравшегося напасть на варвара сзади.

Окружённый врагами, Харальд пробивался к телу наставника. Копье задело его спину. Он обернулся и вышиб копейщику мозги. Меч рубанул его по чалме, процарапал щёку. Ещё чьё-то копье вонзилось в бок, и удар мечом плашмя обрушился на висок. Харальд вцепился в нанёсшего удар и свирепо треснул его головой. Враг обмяк в его руках, но другие уже сомкнулись вокруг непобедимого варвара плотным кольцом. Загораживаясь бесчувственным телом, как щитом, Харальд повалился наземь, и град мечей и копий обрушился на него. Побратим попытался встать, но вражеский сапог ударил его по виску, и он провалился во тьму.

В этот миг запел рог.

Харальд очнулся с криком. Он хотел сесть, но я мягко опустил ему руку на плечо и сказал:

- Лежи, братишка. Ты потерял много крови. Я наложил на тебя исцеляющее заклинание, но выпей-ка ты ещё и зелье.

- Сергей?

- Да. Мы победили, Харальд. Барон Турека раскошелился на массовый портал и перебросил свои войска к перевалу. Стоит признать - сделал он это как раз вовремя. Отдыхай.

- А наши... кто выжил?

- Среди монахов потерь нет. Из послушников... уцелели двести воинов.

- Лао Мин? Воины Дракона?

- Все погибли, - грустно сказал я.

- Все?!

- Да. Выжил только ты.

- Во имя всех пластов мирозданья, почему?! Почему я?!

- Возможно потому, что кто-то должен восстановить отряд. Мне кажется, Дракон Чатра нам очень скоро понадобится. Всё потом, отдыхай.

Я отошёл от уснувшего друга. Рядом на одеялах лежали десятки раненных послушников, за ними присматривали наши хилы. Лекари утверждали, что здоровью воинов ничего не угрожает и я им верил - у мира магии свои законы, если не умер, значит, выживешь.

В долине воины барона сложили погребальные костры - к ним я и направился. По дороге ко мне присоединился Громыхайло и протянул открытую бутылку. Молча, я сделал большой глоток гномьей настойки, еле различая вкус этого термоядерного пойла.

- Победили, - сказал тёзка.

- Пиррова победа, - грустно ответил я.

Мы подошли к офицерам ордена и в тишине наблюдали за последними приготовлениями к похоронам. Незаметно, к нам подошёл барон Турека, со свитой, и сказал:

- Об этом дне сложат песни. - Барон производил хорошее впечатление: высокий, мускулистый (прирождённый воин), с открытым, честным лицом.

- Я думаю, что каждый из павших воинов заслуживает отдельной песни.

- Несомненно, - согласился со мной барон. - Вы сделали это. Никогда ещё не видал ничего подобного и не поверил бы, что такое бывает.

- Всё бывает, - философски заметил я и вежливо добавил: - Без вас, конец у этой песни был бы совсем другой.

К нам приблизились воины с зажжёнными факелами. Я кивнул головой, давая разрешение, и долину осветили десятки погребальных костров. Мой взор был обращён на пламя, а по щеке скатилась слеза... от дыма... просто, от дыма.

Я сделаю всё возможное, чтобы мои друзья выжили.

Один из рабов умирал в страшных мучениях. Остальные продолжали трудиться, стараясь, насколько это было возможно, не вслушиваться в его стоны и пронзительные крики. Жизнь в лагере ценилась дёшево, и всех невольников рано или поздно ждала одна и та же печальная участь. Несчастного, который теперь корчился в предсмертных судорогах, укусила болотная гадюка. В отличие от большинства змей, противоядия от укуса этой твари не существовало, если только не обратится за помощью к магам.