- Я хочу, чтобы был приготовлен маленький караван. - Пренебрёг советом я.

- Хорошо, - девушка обиделась. - Я составлю послание к нашему агенту в Кориве...

- Нет, Оксана, - я подошёл к ручейку, присел возле него и упустил руки в холодную воду. - Этот караван пойдёт в Стогск.

Изумлённая девушка переводила взгляд с одного на другого офицера, не понимая, что происходит, однако они хранили каменное спокойствие. Не на шутку встревоженная, Вишенка сказала:

- Сергей, я сделаю, как ты говоришь, но эти товары все равно придётся отправить в Корив, оттуда вниз по реке, а уж потом погрузить на корабль в порту Даммань.

- Нет. - Я встал, сжимая пальцы в кулак, и капли воды упали на гальку, которой были засыпаны дорожки в оранжерее. - Путь нашего каравана должен пролегать по суше.

Оксана снова покосился на офицеров, однако они сидели молча, как истуканы, глядя прямо перед собой. Пытаясь совладать с волнением, Вишенка снова воззвал к моему благоразумию:

- Сережа, дорога через горы чрезвычайно опасна. В лесах полно бандитов, а у нас не хватит воинов, чтобы их оттеснить. Снабдить такой караван надёжной охраной... да ведь для этого придётся оставить монастырь и Риницу беззащитным. Я просто обязана возразить!

- Нет, наша оборона не настолько пострадает. - Улыбнувшись, ответил я девушке. - Харальд, Игорь и Олег возглавят отряд специально отобранных солдат. Полсотни наших лучших бойцов - этого должно быть достаточно, чтобы держать бандитов на расстоянии. Они уже захватили наших коров, так что еда у них есть; а караван с такой немногочисленной охраной должен навести их на мысль, что товары в фургонах никакой ценности не представляют.

- Тогда мы поступили бы совсем мудро, если бы отправили караван вообще без охраны. - Холодно ответила Оксана.

- Нет. Мне требуется почётный эскорт.

Девушка не нашлась с ответом, но выпученные глаза и открытый рот явно свидетельствовали о том, какие мысли её обуревают и что она думает о моих умственных способностях. Постояв несколько секунд, Оксана развернулась и молча, сохраняя неестественно прямую осанку, вышла из оранжереи. Я же связался с Костей и Профом - для осуществления задуманного, мне потребуется помощь бывшего админа и лучшего мага ордена.

***

Над дорогой клубились пыльные вихри. Лёгкий ветерок не мог справиться с угнетающей жарой, поднятые им песчинки, попадая то в глаза, то в ноздри, заставляли лошадей и волов недовольно фыркать. На дорожном гравии скрипели деревянные колеса четырёх фургонов, составлявших наш караван. Они медленно передвигались между холмами, оставив позади плоские равнины... мы подходили к границе епископства. Солнечный свет отражался от покрытых ярко-жёлтым лаком колёсных спиц, и на ровных участках казалось, что колеса кому-то подмигивают; там же, где приходилось переваливать через рытвины и объезжать камни, возникали долгие заминки. Погонщики резкими выкриками понукали волов, а те закатывали глаза с мохнатыми ресницами и пытались упираться в надежде на то, что удастся вернуться к себе на пастбище.

Я ехал в комфортной карете и осматривал окрестности. Деревья на обочинах дороги могли послужить прекрасным укрытием для кого угодно: тенистые густые заросли за толстыми стволами казались просто созданными для устройства засады. Фургоны давали ощутимое преимущество любому злоумышленнику. Самый острый слух не уловил бы шорохов в чаще на фоне мычания волов и скрипа колёс, и самый зоркий глаз оказывался бессильным из-за густой пелены пыли. Даже закалённым в сражениях воинам было не по себе.

Солнце медленно приближалось к зениту. Над оставшейся позади долиной мерцало знойное марево. Пёстрые каменные воробьи разлетались и прятались, когда караван громыхал, приближаясь к скалам, где они гнездились. Передний фургон, а затем и карета приблизились к гребню холмистой гряды. По сигналу Олега все остановились. Офицеры собрались в голове каравана, о чём-то совещаясь, пятьдесят воинов Фаланги, под бдительным оком полусотника, сохраняли положенный строй.

Впереди находилось узкое и глубокое ущелье, рассекавшее восточные склоны Пограничных Гор. Дорога, которая вела вниз, не была ровной: повороты и пологие подъёмы на ней чередовались с крутыми спусками; затем она становилась более гладкой и поднималась на противоположный склон ущелья. Внизу был виден родник, дававший начало небольшому горному ручейку.

Подойдя к карете и поклонившись, Харальд протянул руку в сторону лощины на склоне ущелья, где не росли деревья, а земля была явно утоптана:

- Мисальдер, следопыты, которых мы посылали в разведку после набега, обнаружили в этом месте тёплую золу и остатки туш. Они проследили весь путь похитителей и нашли место стоянки, но сами бандиты успели скрыться. Несомненно, они все время кочуют с места на место.

Я оглядел ущелье, прикрыв глаза ладонью от солнца. По случаю, на мне был одет самый богатый наряд с узорной вышивкой на манжетах и с поясом, сплетённым из яркой кожи болотной гадюки. Шёлковая чалма прикрывала мою голову, а на шее висело тончайшее нефритовое ожерелье, отполированное лучшими мастерами гномов. И хотя мой наряд больше подходил для какого-то светского мероприятия, я был серьёзен и собран, когда спросил:

- Вы ожидаете нападения?

- Не знаю. - Харальд снова обвёл ущелье пристальным взглядом, словно надеясь различить спрятавшихся разбойников. - Но мы должны быть готовы к любому повороту судьбы. Все время нужно помнить, что враги, возможно, наблюдают за каждым нашим движением.

- Правильно, - сказала я. - Пусть водовоз откупорит бочонок с водой. Солдаты и погонщики могут промочить горло на ходу. А когда доберёмся до родника, сделаем вид, будто останавливаемся для того, чтобы напиться. Тогда мы будем казаться более уязвимыми, чем на самом деле.

- Как прикажешь, мисальдер. А я подожду здесь тех, кто идёт за нами. Начальника каравана будет изображать Олег. - В его обычно бесстрастных глазах засветилась забота, и он тихо добавил: - Будь осторожен, брат. Ты очень рискуешь.

- Все мы рискуем, - спокойно ответил я.

Побратим улыбнулся, без лишней суеты отдал необходимые распоряжения. И вот уже юркий водонос, позвякивая флягами, которыми был увешан, протискивался сквозь ряды солдат, предоставляя каждому возможность утолить жажду, причём делал это с таким проворством, которое достигалось лишь долгими годами походной жизни. Потом Олег по сигналу Харальда дал команду трогаться с места. Закричали погонщики, заскрипели колеса и тучи пыли поднялись над дорогой. Фургоны двинулись к перевалу, миновали его и начали утомительный спуск в ущелье. Только очень опытный разведчик сумел бы заметить, что в отряде, покинувшем место привала, стало одним солдатом меньше, чем до остановки.

В дороге меня больше всего злило не постоянное ожидание неизвестно чего, а одиночество. Как только закрывалась дверь кареты, я оставался наедине со своими мыслями и возвращался к беседе с Ярославой в оранжерее. Как она могла? Почему Яри так поступила? Неужели она меня не любит? Эти и подобные мысли роились в голове, причиняя нестерпимую, почти физическую боль. Я их старался гнать, но с каждым километром дороги только больше погружался в отчаяние и острее ощущал одиночество.

- Мы разлучаемся со сказками...

- Прошу, стань мудрей меня, стань ласковей. - Тихо провыл я, боясь, что моё горе вырвется наружу. Ненавижу одиночество, лучше уж бой.

Дорога за перевалом была неровной и каменистой. Людям и животным приходилось ступать крайне осторожно, все время глядя под ноги. То и дело кто-то оступался на неустойчивой глыбе; мелкие камешки выскакивали из-под сапог и с шумом катились по склону. Харальд не стал упоминать о трудностях перехода, но я знал, что следующие за нами солдаты не могли пройти той же дорогой и остаться незамеченными: им придётся сделать крюк и добраться сюда под прикрытием леса. Пока они не займут позицию чуть позади передового отряда, караван остаётся столь же беззащитным, как индейка на птичьем дворе, когда к ней приближается повар с мясницким ножом.