Если даже исполнятся худшие пророчества и Иггдрасиль, Мировое Древо, окажется сожжено в пламени Последней Битвы, должен остаться росток, на ветвях которого родится новая Вселенная.

Боги взяли от Иггдрасиля молодой побег, Фрейр избрал для него тучную почву на Грани Мира, которой не достигнет бушующий пожар Рагнарёка, Фрейя взялась ухаживать за тоненьким и слабым побегом, Ньорд открыл у корней чистые как слеза родники, Бальдр сделал так, чтобы солнечная колесница всегда находилась над молодым деревцем, постоянно даруя ему свет и тепло.

Вотан тогда промолчал и ушел прочь, поскольку видел будущее, но не хотел лишать собратьев надежды. Доннар помогать не решился, просто стоял и смотрел.

Спрашивается, зачем заниматься заведомо безнадежным делом? Если известно, что Битва Богов состоится и исчезнет всё, к чему лелеять побег Иггдрасиля? Ответ дала мудрая Фрейя: пророчества, возможно, верны. Но как решит Судьба – неизвестно никому, даже Вотану.

Судьба – великая, независимая и самая могущественная сила Универсума германских племен никогда не отождествлялась ни с одним из божеств. Судьба не воплощена телесно, у нее нет лика, нет образа, ее необоримая сила разлита по всему миру, от морских глубин до Звездного моста.

Судьба своенравна и ревнива, Судьба может быть жестокой и щедрой, с Судьбой невозможно поспорить или заключить соглашение – эта сила находится вне разумения смертного, бессмертного или бога.

Судьба непознаваема. Она существовала всегда и останется вовеки.

Епископ Ремигий был крепко убежден: «Судьбой» варвары именовали Творца – это полностью согласовывалось с догматами о всеведении, всемогуществе и вечности Господа Бога.

Причем воззрения о сущности Судьбы вполне сходились с дохристианским, иудейским мнением о Боге, во времена до Смерти и Искупления Христа – эта сила, как уже сказано, ревнива, мстительна, жестока и познанию не поддается. В своих проповедях Ремигий часто сравнивал ветхозаветного Бога и германскую Судьбу, так германцам было понятнее…

Очень много совпадений! Совпадений незаметных простому глазу, но если их как следует обдумать, то получится, что варвары сохранили память о Творце, пускай и отождествив Его с незримой мощью, перед которой что человек, что бог Асгарда – всего лишь пыль и тлен.

И потому если Эрзарих говорит «я полагаюсь на Судьбу», подразумевается, что он полагается на волю Господа Бога. Иного логичного и непротиворечивого объяснения не найти.

Вернемся, однако, к Ирминсулу. Вышеприведенная легенда, которую хорошо знал епископ Ремигий, принадлежала мифологии германских племен и рассказывалась варварами так, чтобы увязать историю о ростке Мирового Древа с другими, более известными сказаниями.

Но как тогда объяснить упоминания об Ирминсуле в книгах старинных римских авторов, описывавших верования галльских и заальпийских кельтов задолго до Рождества?

Этруски знали про некий Эрминтол, «зеленую надежду», на их гробницах в Лации выбиты изображения гигантского древа – а три тысячи лет назад в Италии даже не предполагали, что где-то существует Скандза, дивный остров, на котором созревает обильное семя германцев, словинов и аланов!

Как прикажете такое понимать? Чем объяснить?

Совпадения? Совпадений не бывает, это Ремигий, как теолог и философ, знал в точности. Все в мире взаимосвязано.

– Этому месту не нужны жрецы, – наконец сказал епископ, видя, как напряжен Эрзарих, наполовину вытянувший из ножен клинок. – Оно само себя хранит. Нет нужды в слугах – оно самодостаточно.

– Чего?

– Самодостаточно. Ирминсулу ничего не нужно от нас или других людей. Он не берет, а только дает. Действительно, велики и бесчисленны чудеса Господни, ибо без Его благоволения и участия в смертных землях нельзя было создать ничего настолько прекрасного. Одного боюсь – красота хрупка, испортить ее можно одним движением, дурным словом, злой волей…

– Длинно говоришь, – упрекнул епископа Эрзарих. – Зауми в тебе много, годи, лишних и ненужных слов не жалеешь. Подумай: если дорога привела нас к Ирминсулу, пусть даже против нашего желания, значит так было нужно. Думаешь, Ирминсул любого мимохожего к себе допустит?

– Разве это… гхм… дерево способно решать, кто вправе к нему прийти, а кто нет?

– Дерево – может и нет. Но вот его хранитель… – завороженно сказал Эрзарих. – Посмотри правее… Да нет, не туда! В роще, под холмом!

Ремигий проследил направление, куда указывал лангобард, и шепнул в бороду такое словечко, что сам устыдился.

Ничего подобного нет, не было и быть не может!

Однако оно есть.

Разум подсказывал: Ирминсул, зачарованная ясеневая роща и уж тем более ее «хранитель» никогда не остались бы незамеченными обитателями долины Рейна.

Деревья очень высоки, сам Ирминсул – титан, размером с целую гору, с золотисто-зелеными листьями и стволом окружностью в сотню шагов! – должен быть заметен очень издалека. Его наверняка можно увидеть со склонов Арденн и тем более от поселения ругов!

Дерево немыслимо древнее, до реки совсем недалеко, следовательно много лет назад Ирминсул обязаны были разглядеть путешествующие по Рейну римляне – десятки кораблей ежедневно ходили от Аргентората вниз по реке до Бонны, Агрипповой Колонии и вплоть до Германского моря!

А уж любой подданный Империи, узревший эдакую диковину, непременно донес бы до сведения любознательных соотечественников, что на левом берегу Рейна воздвигается нерукотворное чудо света, по сравнению с которым пирамиды Гизы покажутся куличиками на песке, вылепленными несмышлеными детишками!

Объяснить тот несомненный факт, что ни римляне, ни явившиеся им на смену варвары «не замечали» Ирминсул, было невозможно – представьте, что человек, проходя мимо, случайно не заметил Александрию, Афины или Иерусалим!

Несколько дней тому сам епископ Ремигий, долго изучая взглядом простершиеся с севера на юг холмистые низины со склонов Арденн, не углядел ничего похожего на огромное светло-зеленое облако, нависавшее над поймой Великой реки!

Кстати, Хильдегунда и ее сородичи-руги, равно как и готы, жившие ближе к горам, про древо-великан не упоминали! Они его не видели.

Тут попомнишь о некоторых туманных намеках, разбросанных по трудам некоторых древних географов и исследователей – начиная от Птолемея и Платона и заканчивая Плинием.

Универсум якобы неоднороден, в трех Сферах Большого творения (можно назвать их как привычнее – Сферами Небес, Тверди и Подземным миром, или Асгардом, Мидгардом и Хелью, смысл от этого не меняется) можно встретить прорехи – если угодно, «грыжи», замкнутые «отростки» пространства, «малые сферы», связанные с обитаемой Вселенной единственным узким проходом.

Стоит вспомнить, что отдельные историки – возьмем Марка Теренция Варрона![28] – полагали, что платоновская Атлантида находилась в такой вот «грыже», посему найти оставшиеся после затопления острова скалы невозможно, не зная, где находится проход в означенную «малую сферу». Ну а поскольку немногие выжившие атланты унесли эту тайну с собой в могилу…

Итак, одно объяснение, обладающее некоторой претензией на достоверность, найдено. Хорошо, пусть Ирминсул и окружающая его роща находятся в «малой сфере», которую не рассмотреть обычным взглядом. Но как в таком случае два ничего не подозревающих всадника проникли в тайную область, о которой знают лишь немногие избранные, наподобие человека, обронившего монетку-амулет с затертым профилем Галлы Плацидии и нацарапанными рунами? Почему не ощутили, как пересекли невидимый рубеж? И куда идти дальше? Если, конечно, отсюда позволят уйти…

Могут ведь и не позволить.

Ясень-великан, равно как и его потомки, проросшие из семян ежегодно разбрасываемых Ирминсулом, отчасти вписывались в привычную картину мира – деревья, пускай и ОЧЕНЬ большие, имеют право на существование. Никто же не возражает против китов, африканских элефантов или гиппотавров, тварей весьма крупнотелых, но более чем реальных?