Как была пересечена граница между владениями Фафнира и привычным Срединным миром, вновь никто не заметил – вроде бы только что ехали в направлении, указанном драконом под сенью колоссальных ясеней и дубов, а вот сейчас в воздухе снова разлился запах хвои и влажного мха, стало заметно темнее, дорога превратилась в звериную тропу.

Давала себя знать пресыщенность впечатлениями – разговаривать не хотелось. Мысли Ремигия текли неровно, епископу еще предстояло осознать и обдумать, что именно он видел и каковы будут последствия этой неожиданной и чудесной встречи.

Была от разговора с Фафниром и практическая польза, что примиряло холодный логический рассудок римлянина с «невероятным» – дракон ясно указал цель дальнейшего путешествия и одарил несколькими странными советами в обычной иносказательной манере. Как понимать фразу «из моря выходит не зло, из моря выходит обида; зло лишь питает ее», Ремигий не представлял, тем более что она была произнесена Фафниром вне осмысленного контекста, хотя и касалась Даннмёрка.

Да, земля Даннмёрк. Каким ветром Северина занесло в этот отдаленный край, взять в толк было решительно невозможно – не на крыльях же? Припомнив подробные военные карты Германии, Бельгики и морского побережья, составленные для легионов Марка Аврелия, епископ пришел к выводу, что даже по прямой от Стэнэ до южных рубежей земель данов выходит полтысячи римских миль!

Однако по прямой летают только птицы (или драконы…), человек вынужден обходить естественные преграды, горы, болота, переправляться через реки! Загадка, одним словом.

Не поверить Фафниру было невозможно: ящер назвал Северина по имени, даже упомянул, что у мальчишки при себе «кинжал с рунами Асгарда» – помнил Ремигий этот кинжал. Но Даннмёрк? Почему тогда не Скифия или Палестина?

Объяснять Фафнир не стал – ответил просто, так, мол, сложилось. Не бойся за своего родича, он путешествует с добрыми людьми, я их знаю. Каждого.

Час от часу не легче. Оказывается, Северина опекают приятели дракона. Немыслимо! Всего двадцать дней назад жизнь казалась такой тихой, размеренной и предсказуемой – по меркам нынешнего смутного времени, конечно! – а теперь выясняется, что силы незримые внезапно пробудились, пришли в движение и вопреки обыкновению начинают влиять на бытие смертных.

Что произошло с миром? Каковы причины?

– Вселенная меняется, – ответил Фафнир. – Меняется куда стремительнее, чем люди могут представить. Вы краткоживущи, обделены способностью чувствовать истечение сил, тварное для вас выше и предпочтительнее бестелесного… Древние народы уходят, люди завоевывают Среднюю сферу, вытесняя своих предшественников, многие из которых не хотят и не могут сдаваться без боя. Волшебством человек не обделен, но лишь немногие избранные владеют ничтожными его крохами. Ваш род получил иной дар и покровителя, о котором никто из нас не смел даже мечтать… Вы особенные, не такие, как первосотворенные. Иное дело, как вы воспользуетесь своим даром. Хорошо зная людей, думаю, что многим он окажется не по силам.

– Почему же?

– Тяга к материальному пересилит. В этом опасность.

Эрзарих, как и было обещано, не встревал – то, о чем беседовали годи и воплощенный дух, было выше его варварского разумения. Одни хорошо: Фафнир указал дорогу, вверх по Рейну до устья, оттуда к восходу. Золотой бург стоит на побережье, ошибиться нельзя. Яснее ясного, не заплутаешь.

…К реке вышли в сумерках. Лес неожиданно расступился, открыв широкую ленту седой реки и темный противоположный берег. Далее простиралось обширное междуречье Рейна и Альбиса, бесконечные и сумрачные Тевтобургские пущи, где некогда сгинула армия Публия Квинтилия Вара, зловещий Мёрквуд, горы Богемии и истоки Данубиса.

Там, впереди, лежали неизведанные и гиблые земли, на которых не сумела закрепиться античная цивилизация – только лишь Клавдий Друз, приемный сын Октавиана Августа, совершил невероятное: в девятом году до Рождества этот талантливый полководец и возможный наследник колоссальной Империи переправился через Рейн во главе нескольких лучших легионов, с боями дошел до берегов Альбиса, где и погиб.

Лишь его сводному брату Тиберию удалось повторить это достижение и привести к недолгой покорности Риму варварские племена междуречья.

Вскоре по распоряжению Августа, отлично понимавшего, что удержать эти гигантские пространства будет невозможно никакими силами, Тиберий вывел легионы на западный берег Великой реки и восстановил границу Империи по Рейну. С тех пор в ответ на варварские набеги римляне ограничивались молниеносными карательными экспедициями на восток, не уходя от побережья дальше чем на полсотни миль.

Пять столетий в огромном плавильном тигле «дикой» Германии созревала сила, которая выплеснулась на Рим и подвела черту под тысячелетней историей великого государства. Что происходило за рекой сейчас, не знал никто. Может быть, и к лучшему.

– Дорога, – сразу отметил Эрзарих. – Каменная, ромеи строили. Ездят по ней много и часто, лошадиный помет свежий, на земле по краю отпечатки подков. Подковы с тремя шипами, как посмотрю. Такие делают остроготы, Амалунги. До большого бурга рукой подать, к темноте успеем. Видишь дымы над рекой?

– Бонна, – уверенно кивнул Ремигий. – Городом правит рикс саксов Эорих. Как говорила Хильдегунда, он держит торговлю по реке. Саксы торгуют, значит примут если не с распростертыми объятиями, то хотя бы без враждебности – незачем пугать людей, у которых есть серебро и золото.

– Конечно, проще отобрать, – рассмеялся лангобард. – Но только на дороге, в бурге нельзя, там любого человека охраняет закон и слово рикса.

– Вот когда закон станет охранять тебя везде, германцы перестанут быть варварами, – отозвался епископ.

– В лесу один закон: твой меч. Поспешим, темнеет…

Лошадки ступили на старинный «консульский» тракт, проложенный еще в эпоху раннего принципата, при Нероне и Клавдии. Некоторые плиты потрескались, на обочине слегка раскрошились, в стыках между прямоугольными камнями проросли хилые травинки, но Ремигий был уверен: via Germania[30] прослужит еще не одно столетие. Вскоре обнаружился гранитный столб, чуть покосившийся, но целехонький.

По камню было выбито: «BONNA IV. CONS. DEC. EM. DENT», что означало вполне доступное каждому уроженцу Италии: до Бонны осталось четыре римские мили, возведено при консуле Деции Эмилии Дентате. У основания столба неаккуратная варварская рука нацарапала сочетание рун, дарующих удачу в пути и символизирующих Вотана-странника.

Цивилизации соединились, иначе и не скажешь.

Ни встречных всадников, ни попутчиков – люди стараются добраться до бурга засветло, а вечером никто не рискнет отправиться в дорогу. Эрзарих не ошибался, власть рикса распространяется на окрестные земли, однако до постоянной стражи на торговых путях варвары пока не додумались, никаких разъездов и следящих за порядком дружинников.

Напали верги – обороняйся. Останешься жив, но лишишься имущества – жалуйся риксу, только тогда он отправит своих воинов на поиски татей. Ну а если отобьешься без ущерба, то все вопросы снимаются, свободный вооруженный человек сам себе хозяин и сам в ответе за собственные жизнь и добро. Абсолютная демократия, какая республиканскому Риму и не снилась!

– Удивлен, – проворчал в бороду Ремигий. – Надо же, город-то выглядит как и прежде…

Бонну никогда всерьез не штурмовали: отозванные в Италию легионы и римское гражданское население ушли отсюда, оставив «бург» в сохранности, а бережливые германцы ничего не разрушали без надобности, проявляя свое «варварство» только там, где не собирались оставаться надолго.

К чему разорять большой теплый дом или стену, которая оградит от нападения врага? Какой безумец сожжет крепкие пристани для лодей? Разрушить старую римскую мельницу? Да за такое руки отрубить мало!

Разумеется, Бонна не раз переходила из рук в руки, ею поочередно владели готы, вандалы, аланы и, наконец, саксы – племя, к которому иные варвары относились с тихой насмешкой. Торгаши, мол. Разве пристало воинам марать руки о ремесло, приличествующее лукавым грекам, продажным ромеям и каверзным галлам?