— Это мы выясним… только забот у Кронеджера не станет меньше. Его гложет то, что вся каша заварилась вчера вечером, а он обо всем узнал лишь минуту назад.

— Думаю, с этим как-нибудь справлюсь, — хмуро сказал Кронеджер, посмотрев на меня и сразу же отведя взгляд.

Уайлд, взмахнув сигарой, скомандовал:

— Представьте изобличающие материалы, Марлоу.

Пошарив по карманам и бумажнику, я выложил добычу на стол: три расписки с визиткой, которые Гейджер послал генералу Стернвуду, фотографии Кармен и голубую записную книжку с зашифрованным списком имен и адресов. Ключи Гейджера я уже раньше передал Олсу.

Уайлд, не торопясь и не выпуская сигары изо рта, осмотрел все. Олс, закурив одну из своих миниатюрных сигарок, спокойно пускал дым в потолок. Кронеджер на этот раз, навалясь на стол, перебрал все предметы.

Прокурор постучал пальцем по распискам с подписью Кармен:

— Думаю, они использовались только для камуфляжа. Если бы генерал Стернвуд заплатил, он сделал бы это из страха перед чем-то гораздо худшим. Потом Гейджер затянул бы гайки. Вам известно, чего боялся генерал? — обратился он ко мне.

Я покачал головой.

— Вы рассказали нам все, не упустили ни малейшей серьезной подробности?

— Я опустил некоторые личные детали. И намерен не говорить о них, мистер Уайлд.

— Ха! — выразительно фыркнул Кронеджер.

— Почему? — осведомился Уайлд.

— Потому что мой клиент имеет право на такую защиту перед любым, кроме присяжных. У меня есть лицензия частного детектива, и полагаю, слово «частный» имеет значение. Полиция Голливуда держит в руках два убийства — оба раскрыты. Получила двух убийц, знает мотивы и в обоих случаях — орудие преступления. Момент вымогательства следует исключить, во всяком случае имена замешанных лиц.

— Почему? — настаивал Уайлд.

— Все в порядке, — резко вмешался Кронеджер. — С большим удовольствием будем изображать идиотов ради проныры, имеющего таких патронов.

— Ладно, покажу вам кое-что, — сказал я, вставая.

Вышел к своей машине и достал книгу из магазина Гейджера, которую нашарил в кипарисе-бочонке. Полицейский шофер стоял возле таратайки Олса — парень сидел внутри, забившись в угол.

— Что-нибудь говорит? — спросил я.

— Сделал мне одно предложение, — ответил полицейский, сплюнув, — черт с ним, пусть болтает.

Возвратившись в гостиную, я положил книгу на письменный стол и раскрыл ее. Кронеджер на другом конце стола как раз говорил по телефону, но, увидев меня, положил трубку и уселся опять в кресло.

Уайлд, с каменным липом пролистав книгу, закрыл ее и подтолкнул к Кронеджеру. Тот раскрыл и, увидев одну-две страницы, быстро захлопнул. На его скулах проступили красные пятна величиной с полдолларовую монету.

— Обратите внимание на штампики с датами внутри обложки, — сказал я.

Кронеджер снова раскрыл книгу — посмотрел:

— Ну и что?

— В случае чего, покажу под присягой, что книга из магазина Гейджера. Эта блондинка — Агнес — сознается, что махинации реализовались в магазине. Любому мало-мальски соображающему человеку ясно, что магазин был всего лишь прикрытием чего-то иного. Однако голливудская полиция допускала его существование по соображениям, которые известны только ей. Осмелюсь утверждать, что присяжные очень заинтересуются этими соображениями.

Уайлд усмехнулся:

— Присяжные действительно любят задавать неприятные вопросы — весьма тщательно стараясь выяснить, почему большими городами управляют таким образом, как теперь.

Кронеджер, резко поднявшись, надел шляпу.

— Оказывается, трое против одного, — отчеканил он. — Я расследую убийства. Если Гейджер торговал безнравственными книгами, позор падет не на мою голову. Однако признаюсь, моему отделу нисколько не поможет, если его станут трепать в газетах. Чего вы, собственно, хотите, джентльмены?

Уайлд выразительно посмотрел на Олса.

— Хочу передать вам задержанного, — спокойно ответил тот, вставая. — Идемте.

Кронеджер, наградив его яростным взглядом, вышел из кабинета. Олс направился за ним. Двери затворились. Уайлд, барабаня пальцами по столу, посмотрел на меня своими ясными голубыми глазами.

— Вам следовало бы понимать, что испытывает полицейский, когда ему приходится кое на что закрывать глаза. Мы должны с вами все занести в протокол — для документации. Думаю, не составит больших проблем оформить оба убийства отдельно и имя генерала Стернвуда в обоих случаях не упоминать. А знаете, почему я не оторву вам ухо?

— Нет. Я ожидал — оторвете оба.

— Сколько вам платят за работу?

— Двадцать пять долларов в день плюс расходы.

— Значит, пока за два дня пятьдесят долларов и кое-что на бензин.

— Вроде того.

Склонив голову набок, он почесал подбородок левым мизинцем.

— И за такие деньги вы готовы вступить в конфликт с половиной представителей закона в этом городе?

— Не настолько я самоуверен. Но что мне, черт побери, делать? У меня на руках уже начатое дело. Чтобы заработать на жизнь, продаю свой товар — то есть крупицу отваги и разума, которой наделил меня господь Бог, и готовность позволить помыкать собою в интересах своего клиента. Уже то, что я здесь сегодня наговорил без согласия своего клиента, — идет вразрез с моими правилами. А что касается умолчаний, вам же известно, что когда-то я служил при полиции. В большом городе это обычная практика. Фараоны безмерно возмущаются и щепетильничают, если какой-нибудь аутсайдер попытается что-то скрыть, а сами творят то же самое чуть ли не ежедневно, чтобы угодить своим друзьям или любому, кто имеет вес. Но я еще не окончил — продолжаю работать по начатому делу. И если б понадобилось, снова действовал так же.

— При условии, если Кронеджер не избавил бы вас от лицензии, — улыбнулся Уайлд. — Вы сказали, что скрыли некоторые личные детали. Что-нибудь серьезное?

— Я не окончил начатое дело, — повторил я, глядя ему прямо в глаза.

Уайлд улыбнулся — открыто, вызывающе, как истый ирландец.

— Скажу вам кое-что, юноша. Мой отец был добрым приятелем старого Стернвуда. Я сделал все, что позволяет мое положение, а может, и более того, чтобы уберечь генерала от огорчений. Но ведь не до бесконечности! Его дочки просто созданы для того, чтобы впутываться в дела, которые не удается замять, особенно эта младшая, белокурая озорница. Им не следовало бы предоставлять столько свободы, и в этом виноват старый мистер. Думаю, он не представляет себе, каков нынешний мир. И еще одно замечание, раз уж мы говорим как мужчина с мужчиной и я не обязан к вам придираться. Ставлю доллар против канадского цента, что генерал опасается, не замешан ли в этом деле его зять — тот торговец наркотиками; в сущности, он надеется, что вы рассеете его опасения, то есть докажете его непричастность. Что вы на это скажете?

— Рейган не похож на вымогателя, по крайней мере по тому, что я о нем слышал. Там, где он оказался, было теплое местечко, и все же он унес ноги.

Уайлд фыркнул.

— Насколько теплым было то местечко, не знаете ни вы, ни я. Возможно, Рейган такой тип, которому там вовсе не очень тепло. Генерал вам сказал, что разыскивает Рейгана?

— Говорил, что хотел бы узнать, где он и как поживает. Он любил Рейгана, и ему обидно, что тот удрал, не попрощавшись с ним.

Уайлд помрачнел.

— Понимаю, — произнес он изменившимся голосом. Перебрав материалы на столе, отложил в сторону записную книжку Гейджера, а остальное подвинул ко мне. — Это можете спокойно забрать — мне они не потребуются.

Было почти одиннадцать, когда я припарковался у дома. Входную дверь после одиннадцати закрывали, поэтому пришлось достать ключи. В голом вестибюле какой-то тип прислонил к пальме вечернюю газету, которую читал. Встав передо мной, приподнял шляпу и сообщил:

— Шеф желает говорить с вами. Заставляете своих друзей слишком долго ждать, приятель.

Я молча разглядывал сплющенный нос и бифштексообразное ухо.